сквозь весь кипиш слышно, как ты орёшь: "сука, не порть мою пати".
Она проснулась в машине, шея и ноги затекли, в голове был беспорядок, во рту пересохло, пробивалась мигрень и голодная злость. К ее удивлению, уже светало, и ранние пташки спешили на станцию метро, бодро пробирались через сугробы и заледеневшие за ночь тротуары. Матильда нехотя огляделась в поисках сумки. Автомобиль стоял рядом с ее домом, в салоне тихо работала печка. Она зевнула и выползла наружу. Адиль курил, прислонившись к дверце. Она забрала у него сигарету, сделала две затяжки и выбросила ее в снег. Он ей и слова не сказал, только один раз зачарованно или безучастно посмотрел, как дым вместе с паром вылетает у нее изо рта, а потом пнул носом ботинка лёд под ногами и спрятал руки в карманы. Его отвращению не было предела, и Матильда подумала, что еще немного, и она сама начнет себя ненавидеть. Накинув капюшон, она уверенно направилась к подъезду. — Может, не стоило повышать голос. Матильда обернулась. Вероятно, жалкое подобие извинения далось ему с трудом, так как шло вразрез с имиджем мрачного сукиного сына — позволение себе показать слабину, да еще и перед проституткой, должно быть, било по его самолюбию. Впрочем, ей было не на что обижаться, но свою месть она планировала довести до конца. — Сколько лет твоему сыну? Адиль не ответил. Было низко использовать эту мишень, и всё же Матильда имела полное право, а он понимал, играя желваками в ожидании контрольного выстрела в голову. Вишенка на торте. — Хочешь бесплатный совет? — она зашагала прочь, оставляя его наедине со своим гневом и крутой тачкой. — Держись от него подальше. Заревел мотор.***
Ти сдержал обещание: всё было головокружительно по-настоящему. Она пыталась руководить, но он вёл себя до того естественно, что вместо восторга Юлианна постепенно начинала испытывать горькое разочарование, и просто позволила себе забыться. В эскорт не приходили за подружкой, а если такое и случалось, Мадам живо отшивала подобных подхалимов. Любовь лишала её прибыли. Иногда, размышляя над личностью этой женщины, Юля допускала мысль, что она неспроста славилась своим цинизмом. Держать в узде уйму дамочек с ветром в голове, считаться с полицией, проверять каждого заказчика вплоть до его медицинской карты. Она заботилась, в каком-то смысле. Так что ей было дозволено вести себя как угодно. Стоило Матильде устало сбросить обувь и зайти на кухню, туда на цыпочках прокралась Юлианна. Она чувствовала себя прекрасно и выглядела также в розовом пеньюаре с мокрыми волосами. Воспоминания о насыщенной ночи, о поцелуях на коже, о страстных криках крепко держались мурашками за спину, и она с остекленевшим взором и сладким вздохом полезла в холодильник за завтраком. Теперь ей нравились свадьбы. — У меня клиент в спальне спит, — шепотом пояснила она недоумевающей подруге. — Нахера ты его сюда привела? Ты совсем уже поехала? — Ну не знаю, он такой милый, — ковыряясь в йогурте, Юля пожала плечами. — И что, что он мне платит. — Ты как будто первый день, — Матильда ничего не могла с этим поделать, порой, её доставали её собственные нравоучения, к тому же, ей так хотелось спать. — Мы же с тобой говорили об этом: ничего не выйдет. Начнешь встречаться с клиентом — он будет ждать от тебя притворства, как в вашу первую встречу. Начнешь встречаться с обычным парнем — никогда не объяснишь ему, чем занималась до него, — она захлопнула за подругой холодильник и заметила открытую бутылку. — Для нас тема отношений под запретом. Вы что, моё вино трогали? Жаль было признавать, что она права. Каждый мужчина отличался от предыдущего: нежные, властные, робкие, придурковатые. Привязываться к ним было ошибкой, держать в голове, что они на одну ночь труднее всего. Со временем Юлианна научилась игнорировать такие мелочи и наслаждаться моментом. Всё это — издержки воспитания, которое до сих пор сопротивлялось выбору нестандартного рода деятельности. — Но у нас же почти получилось! Тогда в «Азиории». Матильда чуть не рассмеялась над её наивностью и, скривившись, попробовала вино. — Мы просто свели всё к сексу, пропустив несколько стандартных шагов. И, между прочим, сделали это даром. Какая гадость. Удивительно, что он не попытался меня отравить.У него бы ничего не вышло, не изобрели еще чего-то более смертельного, чем её желчь.
— Как у Саяна дела? — лукаво проговорила Юлианна. — По-прежнему смотрит на тебя как пёс на пачку Педигри? — Мне кажется, он смирился. — А Адиль?Перевести всё в шутку — лучший вариант, чтобы окончательно не слететь с катушек.
Да и что про него говорить? Что он ведёт себя как овчарка, что если бы мог, он бы протирал руки антисептиком после каждой их встречи? Что он самый обыкновенный ребёнок со взрослыми инстинктами, который говорит через губу, а на деле же просто ревнует, что леденец на палочке не ему достался? — Это ты мне скажи. — Если честно, я плохо помню. Я тогда была объёбанная, ты же знаешь. Это точно. Они в ту ночь смешно чокнулись "за новую, лучшую жизнь", а потом... — Значит, и запоминать было нечего. Ладно, я попытаюсь уснуть. А ты выпроводи своего до вечера, и никаких любезностей с ним, — она пригрозила пальцем, когда Юлианна огорченно подобрала коленки к груди. — И только попробуй чем-то закинуться! — Ладно, мам. Удивительная несамостоятельность в данный момент не действовала на нервы. Вино на голодный желудок прекрасно справилось со своей задачей надавить на веки. Добравшись до кровати, Матильда еще несколько минут смотрела в сообщение с адресом и временем ближайшего клиента, а потом отключилась.