Musubi

      Тэгун не любит чужих, а с Воншиком они знакомы три дня, и даже их сомнительная (для Тэгуна) парность не меняет того факта, что Воншик чужой.       А ещё Тэгун не любит, когда его трогают, но ладонь Воншика удобно устроилась у Тэгуна на животе, и он ничего не предпринимает против. Потому что ладонь тёплая, Воншик - самая удобная подушка на свете, а у Тэгуна то самое настроение, когда не просто можно, а нужно.       Иногда бывают такие моменты, когда Тэгун хочет что-то, что-то в стиле кошачьего "погладь меня. погладь-погладь-погладь. я, скорее всего, потом раздеру тебе руку до состояния фарша, но вот прямо сейчас погладь-погладь-погладь", но люди не понимают. Или не рискуют связываться. А Воншик понятливый и чувство самосохранения у него не работает абсолютно, поэтому его рука на тэгуновском животе, за окном ленивое воскресное утро, а в ушах одни на двоих наушники.       Собственно, в таком положении они сидят со вчерашнего вечера. Плэй-лист крутится уже по пятому кругу, а у Воншика затекло даже не всё, а ВСЁ. Но каждый раз, когда он пытался сменить позу, неизменно натыкался на злой тэгуновский только-попробуй-взгляд и затихал, смирившись со своей участью.       Когда стрелки часов добираются до девятки, Тэгун решает, что вполне готов к новому дню, смачно потягивается и встаёт. Оборачивается.       Оставшийся на диване Воншик тихо стонет, но пошевелить может только глазами и вообще похож на сломанную куклу. Тэгуну от этого умилительно до безобразия, поэтому он возвращается на диван и тыкает Воншика в бок. Стоны становятся громче, а попытки пошевелиться - интенсивнее, хоть и не результативнее. Тэгун хихикает, забавляется тем, что играет чужой рукой, которая отказывается слушаться своего хозяина, и снова хихикает. Воншик воет раненым тюленем, но безобразия не пресекает - шутка ли, увидеть хмурого хёна таким открытым и довольным. А потом ещё и выклянчивает себе завтрак.       Пока Тэгун варит кофе, Воншик подходит сзади и обнимает так же, как и в самый первый раз.       У Воншика тоже есть это чувство. Чувство, что так уже было задолго до. До этого утра, до их встречи, и ещё много-много раз до.       И вовсе оно не дурацкое.