***
Арсений так выматывается на занятии с Антоном, что до следующего утра не произносит ни единого слова. Но Попову это даже нравится. На своего личного ученика он готов потратить последние ресурсы голосовых связок, если это будет значить, что Антон станет чуть лучше разбираться в материале. По иронии именно на следующий после занятия день с одним из классов они проходят ту же тему, что обсуждали с Шастуном, и Арсений усиленно ищет другие слова для ее объяснения. Это ребячество, но учителю кажется, что он не имеет права объяснять одну и ту же тему повторяющимися фразами. После школы он снова читает книгу перед открытым окном, но, ощутив носом сладковатый цветочный запах, решает прогуляться по осеннему городу, на который уже успел спуститься вечер. Арсению хорошо в одиночестве. Было бы здорово провести это время в приятной компании, но и одному гулять совсем не плохо. Он включает какую-то аудиокнигу жанра фантастика и долго бродит по улицам, пока воображение услужливо рисует вокруг него сюжеты, ярко описанные в книге. В какой-то момент, прерывая захватывающее описание инопланетного пейзажа, на телефон приходит уведомление о сообщении. Останавливая аудиокнигу и тут же возвращаясь в реальность, Арсений проверяет сотовый. Губы сами растягиваются в улыбке, когда он видит имя отправителя. Антон… Решился-таки ему написать! Понимая, что вопрос, заданный им, очень мучает подростка, Попов сразу же набирает ответ, не заставляя ученика ждать: «Конечно, мы можем поехать в эти выходные! В воскресенье тебе будет удобно?»«Да, отлично. Перед занятием?» – Антон очень быстро отправляет сообщения, и Арсений хмыкает. Он прав, парень грезит о поездке в приют, впрочем, как и сам репетитор.
«Да, конечно. Я заеду в два и напишу тебе» Ответа Арсений не получает, но в силу своей догадливости делает вывод, что ответом на его СМС был далекий кивок Антона экрану телефона. Чувствуя прилив сил, Попов всё же поворачивает к дому. Он и не заметил, как далеко забрел, а ведь часы уже показывают девятый час.***
На следующий день, в четверг утром, когда Попов привычно идёт в школу, он обращает особое внимание на собачников. Как их, оказывается, много на улицах в полвосьмого! Всю ночь химику снились собаки, и теперь каждый четвероногий питомец вызывает у него неконтролируемый прилив умиления. Заменяя у седьмого класса биологию, Арсений Сергеевич чисто на автомате рассказывает о появлении современных видов млекопитающих на примере собак, только к середине урока подбираясь к дедушке Дарвину с его обезьянами. Не сдерживаясь, тихонько посмеиваясь в экран телефона, он пишет шуточное послание Шастуну: «Мне всю ночь снились собаки, Антон. Ты меня заразил своим энтузиазмом!»«Я же почти ничего не говорил!» – ученик будто оправдывается, но на самом деле он слегка улыбается, находя послание репетитора очень забавным.
«А я всё почувствовал!» – парирует преподаватель, и Антон на том конце фыркает. Шастун снова ничего не пишет в ответ, и Попов ставит в своей голове галочку, что это у парня такой стиль. На большой перемене Арсений Сергеевич пьёт чай в учительской, слушая, как учителя литературы обсуждают «Муму», усиленно пытаясь не смеяться: его могут не так понять.***
Нетерпение Антона, с прошлого вечера немного успокоенное, от утренних СМС-ок разгорается снова. Он раз за разом с трудом напоминает себе, что Арсений Сергеевич – репетитор по химии, а не просто новый знакомый, всё больше и больше переходящий в разряд друзей, где пока числится только Дима. Отсиживая уроки, отлично справившись с Входными тестированиями и по биологии, и по химии, по чьей-то глупости назначенными в один день, Антон идёт домой. Квартира встречает его тишиной, такой непривычной после отпуска матери. Пожимая плечами, Антон по привычке направляется к себе в комнату. Без десяти пять он приклеивается носом к стеклу, высматривая приближение репетитора, который почти сразу же появляется в поле его зрения. Попов, видимо, чувствует на себе Антонов взгляд, потому что вдруг поднимает голову и смотрит к парню в окно. Ослепительно улыбаясь, преподаватель приветливо машет подростку, и тот неуверенно повторяет его действия. Через три минуты Попов крепко жмёт прохладную ладонь Антона. Какое-то время они сосредотачиваются на химии, повторяя изменения индикаторов, цвета осадков, условия протекания реакций и прочие лёгкие, но важные химические знания. Но потом, под диктовку записывая качественные реакции на различные неорганические соединения, Антон не задумываясь перерисовывает одну из формул в собаку, заставляя Арсения не только перестать диктовать, но и глупо посмеиваться на протяжении следующих нескольких минут. Они решают сделать перерыв, обсуждая лохматых и хвостатых. – У тебя есть любимая порода? – Попов вглядывается в нарисованного пса, пытаясь его идентифицировать. «Думаю, что нет» – пишет на вырванном из блокнота листочке Антон. – А какие собаки тебе нравятся? – на самом деле немного теряя смысл слова «собака» (если столько думать о чем-то – не мудрено потерять лексическое значение понятия), с интересом спрашивает Арсений. «Большие. Маленьких проще держать, но большие собаки – это моя любовь. Еще лохматые; обожаю лохматых! А если по характеру, то мне по душе добрые и простые псы, с ними никогда не бывает скучно!» – украдкой следя за выражением лица ученика, репетитор для себя отмечает, как же ярко светятся Антоновы глаза. Шастун задумывается на мгновение и приписывает внизу: «А вообще, если заводить кого-то из животных, то уж лучше котёнка. Не знаю, почему. Просто» Попов смеется над припиской, ловя на себе вопросительный взгляд Антона. – Про мои предпочтения хочешь услышать? Хорошо. Так вот… Я люблю доберманов, видел таких? Один мой знакомый завел себе его сторожить дом, а пёс оказался таким добрым, что для охраны совсем не годился, – Арсений улыбается, а Шастун мимолетно отмечает, что у Попова, наверное, нескончаемое количество забавных историй, помогающих репетитору расположить к себе абсолютно любого, – А вообще, я всех животных люблю. Характер же не от породы зависит, – Арсений Сергеевич пожимает плечами, а Антон энергично кивает в ответ, соглашаясь. Очень волнуясь, подросток подрагивающей рукой выводит на листе: «Наýчите меня также легко располагать к себе каждого человека?» В нервном ожидании Шастун не сводит с репетитора взгляда, а тот, нежно ему улыбаясь, как-то по-отцовски взъерошивает его волосы и отвечает: – На самом деле, ты это уже умеешь, Антон. Я объясню поподробнее как-нибудь потом, мы уже хорошо отдохнули, я думаю. Подросток кивает, хотя его любопытство и не было удовлетворено. Шастун успокаивает себя тем, что они видятся с преподавателем далеко не в последний раз, и у парня будет немало шансов поболтать с Арсением Сергеевичем, который с каждой встречей становится всё ближе и ближе. Попов снова уходит после семи часов, когда на улице уже зажигаются фонари, а взрослые возвращаются со своих работ. Он немного устало, но всё так же, как обычно, дружелюбно улыбается на прощание. И Антон – теперь почти без скованности – улыбается в ответ. Засыпает подросток с осознанием, что не может дождаться выходных. Ночью ему снятся собаки.***
Пятница – последний рабочий день в неделе Арсения Сергеевича – пролетела как-то незаметно. Может, потому что у химика сегодня всего пять уроков, а, может, потому что мысли преподавателя были почти постоянно заняты то субботой, то воскресеньем, на которые у Попова были определённые планы. Только учитель собрался покинуть здание школы, как его попросили задержаться для знакомства с новым коллегой. Учитель физики – суровый мужчина в летах – всё-таки ушёл на заслуженную пенсию, и его место занял новый преподаватель. Им оказалась миловидная женщина лет тридцати. Попов вежливо ей представился, потом галантно провёл по школе, показывая все уголки, и с чувством выполненного долга отправился домой. Судя по лицу новенькой преподавательницы, ей хотелось бы поскорее влиться в коллектив, и поведение Арсения ее обижало, но тот предпочёл сделать вид, что спиной не чувствует ее взгляда. Придя домой и пообедав, он по-быстрому собрал сумки, съездил в магазин, вернулся уже вечером и сразу отправился спать. Завтра учитель планировал рано подняться.***
После снов с участием больших лохматых собак, добрых доберманов и прочей живности сидеть на биологии, стоявшей первым уроком, откровенно не хотелось. Как бы сильно человек ни любил что-то, и оно может приесться. Антон сидел за столом и крутил в длинных пальцах карандаш, то и дело роняя его, когда в класс вошёл завуч и незнакомый парень. Как оказалось спустя минуту – это был ученик параллельного класса, только сейчас понявший, что хочет в естественнонаучный класс. Хамоватого вида, с еле заметным синяком на скуле, с грязной штаниной, этот одиннадцатиклассник не производил на Антона положительного впечатления. Мысленно Шастун зачем-то сравнил новенького с Арсением Сергеевичем и усмехнулся: репетитор во всём превосходил этого подростка. Весь день Антон ловил на себе взгляд нового ученика, и с дрожью ждал, во что это выльется. Новенький подошел к нему после уроков, преграждая путь в гардероб. Он непременно хотел познакомиться и пригласить Антона на какое-то мероприятие, но тому было вовсе не интересно. Не в состоянии ответить, Шастун попытался протиснуться в гардероб, но новенький не дал этого сделать. Антон впал в ступор: что делать? Вдруг сзади послышалось: – Егор, пропусти Антона! Он не разговаривает, вообще. И тебе, как и всем, ничего не скажет! Препятствие в виде чужого тела тут же исчезло, и Антон наконец смог забрать свою ветровку. До дома он бежал, собираясь по прибытии рассказать о случившемся Диме. Дима никак не прокомментировал действия нового ученика, только на всякий случай написал: «Держись». Антон надеялся, что это подбадривание ему не пригодится.***
Первая суббота в новом учебном году и так обещала быть тяжелой, а в этот день еще и солнце приветливо сияло на безоблачном небе. В такой день только спать и спать, а не как зомбированному тащиться в школу, чудом обходя немногочисленные лужи. Но Антон был очень ответственным, поэтому прилежно отсидел все уроки, отчаянно зевая, после чего поплёлся домой. Там он доспал свои заслуженные четыре часа, сделал уроки на понедельник, понимая, что в воскресенье времени может не хватить. Оставшееся время Антон потратил на просмотр фильмов – давно он этого не делал… Шастун бы даже вышел бы погулять, если бы вовремя не вспомнил, что нагуляется в воскресенье. Когда он ложился спать, впечатления от просмотренного фильма перемежались с предвкушением поездки в приют, и ночью Антону снилась полнейшая ерунда без логики и сюжета. К счастью, на утро он ничего из своих снов не помнил.***
Арсений проснулся очень рано, быстро собрался и, даже не позавтракав, уехал. В городе было мало машин, за его чертой – и того меньше. Приветливый ветерок задувал в открытое окно, какое-то радио транслировало популярные среди молодежи треки, а пустая дорога придавала поездке Попова приключенческой романтики. Оказавшись в деревне, он проехал ее всю и остановился у крайнего дома. На пороге его уже поджидала женщина, чьи волосы только-только подернулись сединой. – Сынок, – она широко улыбнулась. Попов тут же подскочил к матери, обнимая ее. Каждую субботу, в свой методический день, он ездил к родителям, которые несколько лет назад перебрались из города в деревню, где «поспокойнее». Эти поездки Арс очень ценил, потому что и сам порой любил отдыхать на лоне природы. Попов разгрузил машину, встретил и отца, который обычно долго спал, переоделся из джинсов и свитера в клетчатую рубашку и старинные по виду и количеству заплаток штаны и с рьяным энтузиазмом отправился на маленький огородик, пожинать остатки урожая. За обедом Арсений болтал и болтал, рассказывал об Антоне, об учениках, вновь пришедших этой осенью грызть гранит науки, о коллективе в школе и о работе в целом. Словом, его суп успел остыть задолго до того, как мужчина положил первую его ложку себе в рот. Химик остался в деревенском доме на ночь, отчасти потому, что эта ночь была ясна, и вся россыпь звёзд казалась такой же близкой, как огородная изгородь. Арс долго лежал на сырой траве, вглядываясь в мерцающие точки на небе. Они всегда – еще с далекого детства – навевали мечтания. На свежем воздухе спать куда приятнее, поэтому Попов распахнул все окна на ночь. Однако он не задумался о том, что осенью по утрам холодает, и по пробуждению почувствовал тяжесть в горле, но обещание, данное Антону, не давало Арсению возможности заболеть, поэтому он наспех принял горсть разномастных противовирусных таблеток, тепло попрощался с родителями и поехал обратно в город. Понимая, что забыл переодеться, сразу отправляясь за Антоном, Арсений решил не возвращаться, чтобы переодеться. Он справедливо посчитал, что в приютах его деревенская одежда – самое то. Спустя некоторое время, уже пребывая возле подъезда своего ученика, Арсений, не выходя из машины, написал Антону СМС и стал его ждать.***
Несмотря на то, что Антон довольно долго спал, ожидание до приезда репетитора растянулось по его ощущениям на долгие годы. Время тянулось как желе, даже секундная стрелка будто застыла на месте. Но вот наконец телефон оповестил об СМС, и Антон, торопливо одеваясь, сбежал по лестнице, перескакивая через несколько ступенек сразу. На улице он заметил автомобиль и учителя за рулем, потом направился к машине. Антон сел рядом с водителем и первым делом оглядел внешний вид репетитора. Таким Шастун его еще не видел. Они оба ехали в тишине, потому что так было комфортно. Но как только они прибыли к воротам большой по площади территории, Антон передал Арсению листок, исписанный благодарностями и просто тёплыми словами. Закрывая машину и следуя за подростком, Арсений мысленно ликовал от того, что так быстро смог войти в доверие Шастуна. Они гуськом вошли на территорию приюта, и были тут же со всех сторон окружены любопытными носами. Целая орава разномастных собак, казалось, всех возрастов последовала за ними к домику в центре территории, следуя на запах принесенной Поповым и Шастуном собачьей еды. Но даже когда лакомство убрали, четвероногие не потеряли своего интереса к гостям. Антона многие – и люди, и собаки – сразу узнали, поэтому потянулись к нему. Попов остался стоять чуть поодаль, пристальным взглядом художника наблюдая, насколько светлеют глаза подростка, когда со всех сторон к нему ластятся собаки. Шастун, успевший соскучиться по работе в приюте, тискал всех подряд, а особо наглых либо обнимал, либо шутливо отпихивал. Все, кто находился на территории приюта, заворожено наблюдали, как Антон общается с собаками. Он, как только распустившийся цветок, заметно преображался в процессе общения. С собаками не надо было подбирать фраз, преодолевать неловкость, переносить бесполезную жалость. С ними можно было быть собой. И Шастун вовсю этим пользовался. А Попов не мог оторвать от одиннадцатиклассника восхищенный взгляд, совсем не замечая странного ощущения разливающегося где-то внутри тепла, медленно оплетающего грудную клетку. В какой-то момент, когда Антон бегал с щенками наперегонки за резиновой игрушкой, несколько больших животных вообразили себя детьми и тоже кинулись отбирать у Шастуна игрушку. Не выдерживая общего веса животных, Антон повалился навзничь. Арсений в ту же секунду кинулся к парню. Выхватывая его из кучи мохнатых тел, мужчина интуитивно прижал подростка к себе, а тот, уставший от игры с собаками, положил голову репетитору на плечо. Простояв в такой позе какое-то время и понимая, что Антон всё расслабляется и расслабляется, Арсений Сергеевич поудобнее перехватил уставшего ученика и повёл его к машине, не забыв поблагодарить и людей, и собак за прекрасно проведённое время и пообещав обязательно приехать снова. Аккуратно посаженный и пристёгнутый репетитором, Шастун проспал всю дорогу от приюта до своего дома. На светофорах Арс не мог не глядеть на такого умиротворённого в эти минуты Антона, отпечатывая увиденную картинку в своей памяти. Когда они подъезжали к дому, Антон проснулся. Он выглядел крайне смущенным, но Арсений как мог его успокоил. Никакой речи о занятии и быть не могло, но Антон остался в машине Арса, и какое-то время они болтали о проведенном времени. – Как те собаки смешно валялись в земле! – припоминал Арс, и Антон согласно кивал, улыбаясь только глазами. «А как щенки побежали к Вам, только завидев свой мячик в Ваших руках» – написал Антон, с нетерпением передавая листок репетитору и ожидая его реакции. Попов улыбнулся. У него уже болели щеки, но это было неважно. Еще немного сонный, но очень воодушевлённый, Шастун расписывал листок своими впечатлениями. Впервые за долгое время подростку хотелось, чтобы его услышали, чтобы о его чувствах знали. И репетитор, ликуя внутри, явственно это чувствовал. Он не переставал любоваться таким Антоном – открытым и доверчивым, светящимся изнутри. Шастун зевнул; Арсений Сергеевич чихнул, шмыгая носом. – Думаю, пора прощаться, – сказал он немного тоскливо. «Ладно» – подросток кивнул. Они обменялись по-дружески теплым рукопожатием, искренне поблагодарили друг друга за прекрасно проведенное время, и Арс обещал как-нибудь еще свозить Антона в приют. У себя в мыслях Попов добавил, что не «как-нибудь», а «в любое время».«У меня был такой прекрасный вечер!» – написал Антон Диме, как только оказался у компьютера.
«У тебя же занятие должно было быть…»«Да, но вместо этого мы ездили в приют…» – и Антон всё поведал другу: как здорово было ехать с репетитором в машине, и потом играть с собаками, и как потом Арсений Сергеевич спас его из кучи лап и хвостов, как ему было приятно обнять химика, и как он хорошо поспал на обратной дороге...
«Значит, вы с ним друзья?» – уточнил Дима.«Еще нет, но, думаю, мы близки к этому» – отправляя это, Антон мечтательно улыбался.
С каждой минутой, проведенной в обществе Арсения Сергеевича, репетитор нравился Шастуну всё больше и больше.