Продажный

Через сон я слышу чей-то приятный голос. Моё тело немного затекло от неудобной позы для сна, и я медленно открываю глаза и хмурю брови. Надо мной стоит Хосок и улыбаясь убирает с моего лица упавшие на него пряди. Голова болит, как с похмелья, и я понемногу начинаю вспоминать то, что произошло вчера. Хосок всё такой же, поэтому я оставляю лишние вопросы в стороне. Мне сейчас должно быть не до них. Хосок помогает мне подняться и объясняет, что сейчас мы поедем в новое место, где он меня спрячет. Я заинтересованно заглядываю за его спину и вижу, что на часах только полпятого утра. Моему возмущению нет предела, но Хосок лишь посмеивается и объясняет, что лишние свидетели нашего перемещения нам не нужны. Я, конечно, с пониманием киваю головой, но всё же в ранних подъемах приятного мало. Наспех умывшись, я на секунду задерживаю свой взгляд на отражении. Как же меня изменили эти пару дней. Про внешность говорить и нечего. Но вот что-то изменилось в глазах: я остыла. Остыла к жизни, потому что вместе с такой абсурдной ситуацией в неё пришло и то, что разрушило все мои былые представления о том, как надо жить. Надо поспешить, Хосок ждёт. Внизу уже стоит машина, но это не машина Хосока. Я, крепче вцепившись в надетую на меня толстовку, с непониманием оглядываю автомобиль. Парень помогает мне сесть, заботливо пристёгивает ремнём безопасности, и мы начинаем движение в неизвестном мне направлении. В машине стоит тишина, и только Хосок изредка постукивает пальцами по рулю. У меня слишком много вопросов. — Чья это машина? — спрашиваю я, смотря куда-то вдаль и пытаясь запомнить дорогу. — Помнишь Чонгука? — Хосок делает ещё один поворот, и теперь я точно не понимаю, куда мы едем, но на его вопрос утвердительно киваю головой. — Он одолжил мне машину и подыскал тебе квартирку. Ему можно доверять,— парень уделяет особое внимание слову «можно», и я поджимаю губы, чувствуя упрёк в свою сторону. — Если ты, — как это делал Хосок, я выделяю слово «ты», — доверяешь ему, то и я буду ему доверять. Машина останавливается возле какого-то пятиэтажного обшарпанного дома, вокруг совершенно пустынно, минимум машин, минимум людей и даже минимум деревьев. Я с любопытством задираю голову, оглядываясь по сторонам. Моё внимание привлекает чья-то фигура, скрывающаяся за единственной машиной в этом дворе. Паника отступает, когда я узнаю в этой фигуре уже знакомого мне Чонгука. Он посмеивается, видя, как я прижимаюсь к машине от страха. — Не пугай её, — кидает раздражённо Хосок и передает мне небольшую сумку, где лежит сменная одежда и немного еды. — Я не пугаю её, — разводит руками Чонгук, — в общем, всё готово. Эта квартира на моё имя, там, конечно, не хоромы, но для комфортного проживания на первое время пойдёт. Так что… можешь не волноваться, Т/И. Да и ты, Хос, тоже. Квартира на втором этаже. — Спасибо большое, — произношу я еле слышно, но Чонгук слышит и, подмигнув мне, вручает мне связку ключей. Квартира действительно совсем маленькая, кажется, что сделаешь два шага — и уже конец. Такое же маленькое окно выходит во двор, в котором разве что стоит лавочка. В целом, здесь довольно тускло, поэтому войдя Чонгук сразу включил свет. Я не жалуюсь, я не в том положении, чтобы капризничать из-за какой-то квартиры. Главное, чтобы была крыша над головой. Я ещё раз благодарю Чонгука и обещаю, что если всё встанет на свои места, то буду его месяц водить в кафе. Хосок закатывает глаза, а Чонгук улыбаясь кидает моему другу, что ждет его в машине, и оставляет нас. Я со вздохом ставлю сумку на пол и боюсь поднимать глаза на Хосока. Сегодня я останусь одна, и кто знает, сколько это продлится. — Не переживай, — Хосок подходит ко мне так близко, что я цепляюсь за шнурки на его капюшоне, как за спасительный круг, и всё ещё не могу посмотреть на него. — Помни, что у тебя в телефоне есть мой номер. Если вдруг услышишь посторонний звук, кто-то тебе позвонит, увидишь, какого постороннего, сразу звони мне. Я приеду. Я не могу приезжать сюда часто, чтобы не вызвать подозрений, но если тебе угрожает опасность, я сразу же приеду, — я лишь киваю головой, потому что слёзы застилают глаза и не дают ничего ответить, а Хосок целует меня в лоб и скрывается за дверью. Теперь одна.