Продажный

Я здесь больше недели. Больше мы с Чимином действительно не разговаривали. Кому-то может показаться, что я утопаю в роскоши и не брезгую общением с представителями сильных мира сего. Но это совершенно не так. Я утопаю во многочисленных листах и бумагах, портфолио и папках. Моя прямая обязанность сейчас — досконально изучить каждого гостя вплоть до того, как он в пять лет хотел назвать своего щенка. От такого количества информации, и у меня кругом идёт голова, но ещё больше меня подташнивает, когда я хоть на минуту представляю себе сколько крови замешано в этом бизнесе. О Хосоке я больше ничего не слышала, он не предпринял никаких попыток освободить меня, хоть весточку какую-то отправить. Это, конечно, глупо с моей стороны ждать чего-то, ведь здесь столько охраны. Однако же моя надежда умерла, как только я переступила порог этого здания, и больше она не возрождалась. Иногда Хёрин навещает меня, подбирая мне наряд к грядущему вечеру, улыбается мне, но никакой искренности и сочувствия в её улыбке я не наблюдаю. В дверь стучат, но не особо ждут, когда я разрешу войти. На пороге появляется Джин, которого я считаю психом. Иногда он приходил ко мне вместе с Хёрин и «в шутку» направлял на меня пистолет, пытаясь взять меня на слабо. Сначала было страшно, но потом я поняла, что меня убьют только тогда, когда я выполню возложенные на меня обязанности. Каждого можно заменить, но всё же всегда есть «но». — Поднимайся! — весело произносит он, и я сглатываю ком, вставший поперёк горла. — Хотя нет. Нельзя в таком виде появляться перед господином. Даю тебе 30 минут. Я устало бреду в ванную комнату. Распущенные волосы спадают по плечам, когда я наношу макияж. Скажи я себе, что буду прихорашиваться для человека, который меня похитил и угрожает мне и моей матери смертью, я бы рассмеялась и позвонила бы в психиатрическую клинику. Меня воротит от самой себя. Джин, уже ждёт и закатив глаза, осматривает меня. Что он ожидал увидеть? Что я оденусь как на ковровую дорожку? Чимин встречает нас холодно, не обращая никакого внимания, ведь в кабинете ещё один посетитель. Молодой человек сидит на коленях перед столом, и когда он начинает говорить, весь мир перед моими глазами начинает рушиться. Я узнаю этот голос — голос моего преподавателя, Ким Намджуна. Я вздрагиваю, когда что-то холодное касается моей спины, и это оказывается дуло пистолета. — Узнала? — любезно улыбаясь, спрашивает Джин, но не ждёт моего ответа, а переводит взгляд на Чимина. Мне хочется кричать, пасть перед Джуном, но то, что он говорит, убило во мне всё хорошее, что было до этого. — Я отыграюсь, только повремените чуть-чуть с долгом. Я же столько дури распространил! Пожалуйста! — последние слова произносит Джун уже со слезами на глазах. — Иди. Даю тебе ещё два дня, — произносит Чимин, не отрываясь от своих бумаг. — Спасибо, спасибо! — вскрикивает Намджун резко, подрываясь с места, и почти выбегает из кабинета. Его взгляд лишь на секунду задерживается на мне, и он, похоже, совершенно не верит, что здесь стою я. Он выглядит так же испуганно, как и я пару недель назад, когда узнала, что сотворил мой «женишок». Такой же испуганный, загнанный в углу ягнёнок посреди стаи волков. Он выскакивает за дверь, громко хлопая ей. Я смотрю себе под ноги, и к горлу подкатывают слёзы — любимый преподаватель, который всегда придёт на помощь и поднимет настроение после скучных пар, оказался повязан с этим криминальным миром. Хотя я сама не лучше. Наверное, это можно назвать подорванной верой в человечество. Никому нельзя доверять, даже самой себе. Джин проходит к креслу и вальяжно усаживается в него явно довольный сложившейся ситуацией. Я выгляжу растерянно, хочется догнать Джуна и услышать, как он говорит, что это неправда, что он заберет меня отсюда. Но всё не так. Он толкает дурь в университете и играет в карты на крупные суммы, проигрывая их и как Донхён. — А этот поумнее твоего бывшего. Не сотрудничает с полицией, поэтому ещё живой. Чего смотришь? Застрелили твоего Донхёна, — Джин начинает театрально плакать и кладет на подлокотник свой любимый пистолет, с которым он и во сне не расстается. Я не чувствую ничего, услышав эту новость. И мне страшно, что меня не коробит смерть знакомого человека. Наверное, желание попросить Джина застрелить меня намного выше, чем продолжать делать что-то дальше. Донхёна нет. Скоро не будет и меня. Чимин наконец-то отрывается от документов и поднимает свой взгляд на меня. Он немного задерживает его на мне, будто видит в первый раз, но не подает виду. Ему бы в фильмах сниматься с таким проницательным взглядом. Какие только мысли не посещают голову в такие моменты. — Готовься, завтра твой первый выход в свет.