Продажный

Шикарный зал был освещен, казалась, миллионами ламп в хрустальных одеяниях. Я спускаюсь по лестнице, идя прямо за Хёрин. Тяжёлые серёжки касаются щёк, когда я опускаю голову, чтобы не запутаться в подоле дорого темно-синего платья. Я никогда не носила таких украшений, никогда не носила таких платьев, но как любая девочка, хотела этого. Но если бы я знала, что это случится при таких обстоятельствах, я бы предпочла мешок из-под картофеля, чем всю эту роскошь, которая только и построена кровью. — Кто эта прекрасная дама, Анна? — мужчина лет сорока обращается к Хёрин, и я несколько непонимающе оглядываю её. Наверное, это её прозвище в этом обществе. Я принимаю слегка расслабленный вид и выдавливаю из себя улыбку. Просто я знаю, что сейчас с закрытого балкона за мной наблюдает Джин, готовый в любой момент прервать мою беседу с господами высшего света и застрелить у чёрного входа в казино, если я сделаю что-то не так. Я замечаю среди, играющих в покер Чимина. Он лукаво улыбается, взглянув на меня. Сегодня он среди гостей. — Это моя старая подруга, она только вернулась из Франции, и я не могла её не пригласить работать со мной. Она прекрасный собеседник и не менее красивая девушка, — чуть хохотнув, произносит Хёрин и завершает своинахваливания подобострастной улыбкой. Змея. — Я вижу. Эта мадемуазель очень очаровательна! Или Вы мадам? — так же улыбаясь, спрашивает мужчина, чуть приподнимая брови, будто боится услышать ответ. — Мадемуазель Катрин, — произношу я с легким французским акцентом и чувствую, как начинаю входить в раж, что где-то на задворках адекватного сознания мне совершенно не нравится. Я протягиваю мужчине руку, и он галантно целует её в знак приветствия и называет своё имя, которое я почти сразу забываю. Мы размещаемся в специальной зоне казино, огороженной от посторонних лиц. Ранее плавная и наполненная смехом беседа медленно переходит в разговор о крупных суммах, который длится уже третий час. Мужчина, который ранее целовал мою руку, не хочет на выгодных, конечно же, для Чимина, условиях брать кредит, отчего Хёрин раздражается с каждой минутой, но никак не показывает это. — Послушайте, господин… Сон, — резко вспоминаю его фамилию и, обворожительно улыбнувшись, ставлю на стол бокал с вином. — Насколько я знаю, в прошлом году у вас были серьезные проблемы с законом, не так ли? Вы три раза пытались объявить себя банкротом. — Откуда… хм, да. Так и есть, я это не скрывал, — мужчина напрягся, поправляя гастук. — В таком случае я не понимаю, почему вы всё ещё не соглашаетесь на предложение господина Пака, — я чуть склоняю голову в бок. — Мы же оба знаем, что у него самые выгодные условия, к тому же не раз обговаривалось, что после выплаты всех долгов и вам будет разрешено инвестировать в компанию господина Пака и получать неплохую прибыль, — я беру салфетку и ручку со стола, чуть наклоняясь вперед и надеясь, что мою грудь было не сильно видно, и пишу приличную сумму с несколькими нулям. Сложив её напополам, я медленно протягиваю её господину Сону. Он сглатывает и потирает переносицу. Что только не делает с людьми жажда денег, особенно, когда их долгое время не было в кошельке. Хёрин усмехается и отпивает немного вина, крутя в руках бокал. — Я должен обдумать всё, — тихо произносит мужчина и оглядывается на своих коллег, которые также напряжены. — О-ох, господин Сон, Вы же должны понимать, что господин Пак не может ждать целую вечность, — наигранно расстроено произношу я. — Это очень грубо с Вашей стороны вот так тянуть резину и испытывать терпение господина Пака, который из своей доброты душевной предлагает Вам такие выгодные условия. А сейчас простите меня, мне нужно… попудрить носик. — Я думаю, что Вам, господин Сон, нужно немного отвлечься, такой долгий разговор. Пройдёмте, — слащаво произносит Хёрин и показывает рукой на дверь. Я почти выскакиваю за дверь и спешу скрыться от всей этой напыщенности. Всё тело дрожит, и я хватаюсь за раковину в туалете, пытаясь хоть как-то удержать равновесие. Мне тошно от себя, хочется вывернуться на изнанку, стереть саму себя с лица земли. Я отвратительна, мир отвратителен. Я смотрю на своё отражение и хочу разбить зеркало, чтобы его осколками перерезать себе горло. Я не могу так, как Хёрин: мило шутить, врать, с улыбкой встречать смерть других. Я начинаю задыхаться. Восстановить дыхание не получается. Я закрываю глаза и опускаю голову, но резко вздрагиваю, когда моё тело охватывают чьи-то руки. — Попалась, — господин Сон сжимает мой рот рукой, чтобы я и звука не смогла издать. — Какие умные нынче проститутки пошли. Что? Хочешь сказать, что не проститутка? А вот Анна сказала совершенно другое, — я начинаю плакать, потому что знала, что такое может произойти. Хёрин мне всё-таки не подружка. Его рука проскальзывает под моё платье, а в нос бьёт запах — Нет, так будет неудобно. — Он резко усаживает меня на раковину и смазанно целует в шею. У меня нет никаких сил отбиваться, и я лишь слабо упираюсь ладонями ему в грудь. Голоса не хватает даже сказать что-то. — Не ломайся, девочка, — всё что я слышу перед тем, как в здании раздастся оглушительная сирена.