Продажный

Просыпаюсь я уже в машине, чувствуя неприятную резь в боку. Глаза, словно песком наполненные, еле-еле открываются, и немного проступают слёзы от резкого света фар за стеклом автомобиля. Голова раскалывается, так, что лучше бы вообще не просыпалась. Я медленно наклоняю голову, что понять, откуда такая боль в боку, и вижу, что он перебинтован, а на меня надета ветровка Хосока. С трудом поворачиваю голову в сторону и вижу за рулём Хосока. Он живой, рядом со мной сидит, такой серьезный, сосредоточенный, такой красивый и такой родной. А мне плакать хочется, на шею кинуться ему. —Хос… — всё, что получается выдавить из себя, и то голос сиплый, будто не мой. Он поворачивает голову в мою сторону и смотрит на меня взбудоражено, будто боялся, что я не очнусь. Но я очнулась, я тут. Выдавливаю из себя улыбку потрескавшимися губами с остатками помады, стараясь, чтобы она была искренней, но сил никаких нет. — Улыбаешься, значит, жить будешь, — выдыхает он и снова следит за дорогой. Если бы я могла, то ударила бы его сейчас, и он это знает, улыбаясь в ответ. — Я боялся, что это конец. Боялся, что ошибся. Мне до сих пор не верится, что ты жива, что ты со мной. Спасибо всем богам, что ты цела. — Прости меня… — голос потихоньку приходит в норму, и я наклоняю вниз голову, словно провинившийся ребенок. — Я, правда, поверила им, что ты меня продал. Я не знаю, почему. Я не хотела верить, но поверила. — Забудь, я на твоем месте сделал всё то же самое. Ты нигде не просчиталась. Люди, которые перестают кому-то доверять, не плачут, завидев их на горизонте, — тихо произносит Хосок, и его голос меня успокаивает. — Я люблю тебя. Больше жизни. Не самое подходящее время разводить эти сопли, но я испугался, когда вдруг понял, что могу этих слов никогда и не сказать тебе. Опоздать, — я чувствую, как Хосок напрягается, чуть сжав руль руками. — Я не требую от тебя сейчас того же, просто знай, что ты от меня не отвяжешься теперь. — Знаю и не хочу отвязываться, — улыбаюсь сквозь слёзы. — Но и у тебя не получится отвязаться от меня. — Вот лисица, — прищурившись, изрекает Хосок. За окном уже давно расцветает нежный рассвет. Мягкие краски утреннего небосклона касаются ещё спящих домов. Я думаю, мне ещё долго будут сниться кошмары после увиденного, но рядом будет Хосок, а значит, будет всё хорошо. Я откидываю голову и смотрю на медленно плывущую впереди дорогу. — Ты мне нравишься, Хосок, — кидаю я будто в пустоту, выдыхая теплый воздух. — Очень сильно нравишься. Даже не так. Я люблю тебя. Резко так осознала, когда на тот свет собралась… Наверное, если я получила бы какое-то действительно настоящее подтверждение, что ты решил меня бросить там, то я бы недолго работала на Чимина. Застрелилась бы при первой удавшейся возможности. — Какая же ты храбрячка, — посмеивается Хосок, поворачивая. — Заткнись, — протягиваю я. — Боже, мама! Мне нужно ей позвонить, — оживляюсь я и подаюсь вперед, но начинаю шипеть от режущей боли в боку. — Телефон… Хосок протягивает мне телефон, и я набираю номер матери. Гудки всё идут, но она не берет трубку. Я чувствую, как паника охватывает меня с головы до пят. Наконец-то в трубке раздается её сонный голос, и она начинает возмущаться, почему я звоню в такой поздний час. — Мам, с тобой всё хорошо? — мой голос дрожит, и моя мама отвечает, что всё хорошо, и, если я позвонила не с новостью, что я помирилась с Донхёном, то мне не стоит ей вообще больше звонить. — Мам, прекрати! Я… звоню… звоню, потому что выхожу замуж за Хосока! Да! — крик моей мамы слышен был на другом конце Сеула, поток восторженных вопросов не прекращается, а Хосок всё никак не может откашляться. — Мам, потом! Спокойной ночи! Я отключаю телефон, прижимая его к своей груди, и начинаю заливисто смеяться сквозь боль. Чимин обвёл меня вокруг пальца, сыграв на моей растерянности и уверив меня, что моя мать в опасности. Но всё это было фальшивкой. Хосок ждёт от меня объяснений, постукивая по рулю пальцами. — Ну а что? Всё равно это когда-нибудь произошло бы, а так заранее её подготовила, — всё ещё смеюсь, замечая, как Хосок сейчас лопнет от возмущения. — Не представляешь, какое у меня желание отвезти тебя обратно, — шипит Хосок. — Бесишь. — А ты меня как, — театрально вздыхаю. Я переплетаю наши пальцы, чувствуя, что тепло исходящее от Хосока медленно разливается по моему телу, словно исцеляя меня. Впереди медленно рдеет ласковая заря. Всё же есть, наверное, вещи которые не купишь за деньги. Хосок останавливает рядом с домом машину и подносит мою руку к своим губам, оставляя на ней лёгкий поцелуй. Если бы мне сказали описать понятие «безопасность» одним лишь словом, то я бы назвала его имя. Хосок. Кажется, я уже это говорила, но сегодня я убедилась в этом ещё сильнее. Я люблю тебя.