To Love Yourself

Папирус стоял у плиты, рассеянно помешивая кипящий суп в кастрюле. В воздухе уже вовсю витали ароматы чеснока и базилика. Позади него раздавались клацающие звуки — Санс сидел за кухонным столом с телефоном и был увлечён перепиской, вероятно, с Ториэль или Гриллби. Папирус вздохнул, уставившись в стену, совершенно потерянный в своих мыслях. Была суббота, но его обычное воодушевление перед выходными куда-то испарилось. У братьев не было планов на эти два дня, и, конечно, Папирус был расстроен. Впрочем, в свете последних событий это всё равно ни на что бы не повлияло. Три дня назад Рэд заболел, и Папирус ни за что не оставил бы его одного. И всё же в душе он надеялся, что Санс хотя бы предложит ему провести время вместе. Он продолжал помешивать суп, пытаясь унять неприятное чувство. В последнее время Санс сильно отдалился от него. Не физически, конечно, в этом плане его брат ещё никогда не был к нему так близок. Он баловал Папируса вниманием при каждом удобном случае — от маленьких поцелуев до куда более серьёзных проявлений любви. Но Папирус всё больше замечал, насколько сильно Санс замкнулся в себе. Он больше не рассказывал младшему брату о своих страхах, мечтах или желаниях. За последние три недели комфортное чувство полной честности между ними испарилось, и Папируса всё больше это волновало. В конце концов, он пришёл к выводу, что сексом Санс заменяет их прежние откровенные разговоры, и он не был уверен, что это не навредит ему. Папирус сглотнул ком в горле. Его брат стал таким озабоченным именно после того, когда они узнали о возможности сброса — это просто не могло быть совпадением. Он уже давно знал, что Санс привык справляться со стрессом не самым обычным способом. Но только сейчас Папирус понял — всё это было на его совести. В тот самый день, когда Санс чуть было не погиб, Папирус постарался показать ему, как сильно он дорожит им. Он сделал первый шаг. А сейчас высокий скелет всё чаще задумывался о том, что ему стоило выбрать другой способ. Может, случись всё по-другому, Санс не привык бы так сильно полагаться на секс как на лёгкий способ забыться. Но он не мог поднять эту тему сейчас. Последнее, чего он хотел, — чтобы Санс усомнился в его любви. Это стало особенно опасно теперь, когда страх перед очередным сбросом буквально витал в воздухе. Папирус дотронулся до своей грудной клетки и с силой надавил на грудину. Он с трудом терпел мучительное напряжение, не покидавшее его уже долгое время. Сначала вероятность сброса. Затем отдаление Санса. А теперь и болезнь Рэда. Папирус не был уверен, сколько ещё он сможет выдержать. — эм, бро, что-то горит? Голос брата отвлёк от его мыслей. Гренки! Папирус схватил перчатку и открыл духовку. Подхваченным со стола кухонным полотенцем он рассеял окутавшие его клубы густого дыма и поставил противень с тлеющими остатками хлеба на плиту. Как глупо! Как он мог забыть про гренки? Он раздражённо топнул, и быстро проглотил подступившие слёзы. Санс торопливо встал из-за стола и подошёл к нему сзади: — эй, бро, всё нормально. это не проблема. — ЭТО ОПРЕДЕЛЁННО ПРОБЛЕМА! ТЕПЕРЬ У НАС НЕ ОСТАЛОСЬ ХЛЕБА ДЛЯ СУПА! Рука Санса мягко коснулась его плеча. — бро, у нас остались тосты с прошлого вечера. и с позапрошлого. и скорее всего с позапозапрошлого тоже. — НО Я ХОТЕЛ ЭТОТ ХЛЕБ! Я ХОТЕЛ СДЕЛАТЬ ГРЕНКИ ДЛЯ СУПА! Санс начал осторожно гладить его: — я знаю, папс, но не переживай, у нас много еды. в холодильнике много чего осталось, так что это всё пустяки. Папирус скрестил руки на груди. Конечно же, Санс был прав. У них было много еды, в том числе и оставшийся хлеб. Последние пару недель Папирус ушёл с головой в готовку, так что сейчас весь холодильник был забит остатками блюд, которые они просто не успевали съесть. Возможно, ему стоило просто подать к обеду вчерашний суп, вместо того чтобы готовить новый. Но он не хотел признаваться Сансу в своей ошибке. Сейчас ему просто нужно было позлиться на себя. — папс, с тобой всё в порядке? Папирус повернулся к брату и увидел, насколько обеспокоенным было его лицо. — КОНЕЧНО! ВСЁ В ПОЛНОМ ПОРЯДКЕ! — он широко улыбнулся и отвернулся, возвращаясь к плите. — Я ПРОСТО… НЕМНОГО ОТВЛЁКСЯ! — на что? — невразумительная ложь не сработала, и теперь Санс смотрел на него с подозрением. — ЭЭ… Я БЕСПОКОЮСЬ О РЭДЕ! Вот оно. Это звучало достаточно убедительно. Рэд болел уже несколько дней, и Санс вполне мог поверить, что Папирус был озабочен этим. Так ему не придётся рассказывать об истинных постыдных причинах своей рассеянности. Санс убрал руку с его плеча и ответил ещё более взволнованным голосом: — с ним всё будет хорошо. Папирус вновь повернулся к брату: его плечи были сгорблены, а зрачки сузились до маленьких точек. — НЕ БЕСПОКОЙСЯ! РАЗУМЕЕТСЯ, ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО! — он ведь не хотел расстраивать его ещё сильнее! Что же он наделал? Санс печально улыбнулся: — да, ты прав. В этот момент в его руках снова завибрировал телефон, заставляя возобновить переписку. Как только Санс опустил взгляд на экран, его вымученная улыбка сразу исчезла. Папирусу оставалось только вернуться к готовке. Он выключил плиту и помешал суп в последний раз, прежде чем вытащить из шкафчика половник и три тарелки. — эй, мм, папс, — беспокойно окликнул его Санс. — ДА, БРАТЕЦ? — отозвался Папирус, наполняя супом первую тарелку. — ты не возражаешь, если я поем позже? ториэль хотела видеть меня сегодня и я, ох... не видел её довольно давно, — краем глаза Папирус мог видеть, как виновато выглядел Санс. — знаешь, думаю, она беспокоится обо мне. Папирус улыбнулся: — ВСЁ ХОРОШО, БРАТЕЦ! Я НЕ ПРОТИВ! Он надеялся, что хотя бы Ториэль удастся разговорить его брата. Она всегда находила способ достучаться до него даже в те моменты, когда Папирус был бессилен. Санс улыбнулся в ответ, впрочем его улыбка исчезла так же быстро, как и предыдущая. — и, ох, ты не мог бы присмотреть за рэдом? просто хочу убедиться, что он не… ну знаешь, не потеряется в себе, пока меня нет дома. Папирус ободряюще погладил брата по голове: — САНС, С РЭДОМ ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО. — да, знаю. но я… просто не хочу, чтобы он остался один во время приступа. — ОН НЕ ОСТАНЕТСЯ ОДИН! — Папирус выпятил грудь и магией развил плащ по несуществующему ветру. — У НЕГО БУДУ Я, ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС! Санс искренне усмехнулся: — да, ты прав, — он приподнялся на цыпочках и поцеловал Папируса в щёку. — я всегда могу положиться на тебя. — НЬЕ-ХЕХ! — Папирус слегка покраснел. — Я ТОЖЕ МОГУ ВСЕГДА ПОЛОЖИТЬСЯ НА ТЕБЯ! — он игриво подтолкнул Санса. — НУ, НЕ ТРАТЬ ВРЕМЯ ЗРЯ! Санс подмигнул ему: — я люблю тебя, папс! — и с негромким хлопком он исчезнул в ту же секунду. Ещё какое-то время Папирус продолжал смотреть на пустое место, где только что стоял его брат. Он пытался удержать внутри чувство нежности от поцелуя, но привычная тревога вскоре вернулась. Он вздохнул и налил суп во вторую тарелку, стараясь зачерпнуть как можно больше кабачков и моркови. Взяв обе тарелки, он пошёл наверх, стараясь не разлить ничего на лестнице. Он осторожно подтолкнул дверь и проскользнул внутрь. Рэд лежал на кровати, смотря в потолок суженными зрачками. Маленькие сгустки красной жидкости в уголках его глаз придавали ему особенно жуткий вид. На нём были лишь его чёрно-жёлтые шорты, в обнажённой грудной клетке ярко светилась душа. И хотя всё его тело покрывал красноватый сияющий пот, скелету явно было холодно, он едва заметно дрожал. Похоже, бедняга был на пике своей болезни. По собственному опыту Папирус мог сказать, что в своём нынешнем состоянии Рэд вряд ли заметил его появление. Он поставил тарелки супа на прикроватную тумбочку и тяжело вздохнул. Жалость сдавила его душу. Благодаря отсутствию плоти и органов, скелеты были невосприимчивы к большинству болезней, однако те некоторые свойственные им недуги они переносили очень тяжело. Очевидно, у Рэда было то, что они называют «каменной лихорадкой». Детская болезнь, которой болели каменные монстры, скелеты и цундерепланы. Папирус с Сансом тоже переболели ей в детстве, и это было нелегко. Но чем старше монстр становился, тем тяжелее он переносил лихорадку. Папирус сел на кровать. Как и ожидалось, Рэд вздрогнул, только сейчас осознав, что был в комнате не один. — Иди сюда, — ласково сказал высокий скелет, взяв с тумбочки полотенце и уложив голову Рэда себе на колени. Он прижал полотенце к его лицу и чуть наклонил его голову, позволяя жидкости вытечь из глазниц. Когда излишки магии покинули глазницы, Папирус аккуратно протёр блестящие красные тени под глазами Рэда, но ожидаемо не смог стереть их — они не сойдут, пока болезнь не начнёт ослабевать. Он аккуратно положил голову друга обратно на подушку и вытер пот с его лба другим концом полотенца. — спасибо, — слабо подал голос Рэд, как только Папирус убрал испачканную ткань. — Я принёс овощной суп. — я не хочу есть, — он перешёл на шёпот. — Вчера ты говорил то же самое, — Папирус провёл кончиками пальцев по его черепу. — Тебе нужно поесть, иначе болезнь не отступит. Рэд перекатился на бок, отворачиваясь. Из его глаз снова потекла магия, оставляя на подушке красные разводы. Папирус со вздохом погладил его по спине. Он отлично помнил, как они с братом болели каменной лихорадкой. Папирус заболел первым. Поначалу его усилившееся потоотделение легко можно было объяснить долгими уличными пробежками. Но когда им полностью овладели постоянная дрожь и усталость, Папирус почти перестал двигаться. Он помнил, как Санс отыскал на свалке потрёпанное одеяло, чтобы соорудить брату мягкую кровать, и приносил газеты для их крошечного картонного жилища в пустынном закоулке Нового Дома. Папирус сворачивался в клубок в своей маленькой крепости, но всё равно никак не мог согреться. И, так же как Рэд, он не мог заставить себя есть. Один раз Санс даже достал его любимую еду — призрачный фрукт, но обессиливший маленький скелет отказался и от него. — ну давай же, папирус, тебе нужно поесть. Тогда он проигнорировал мольбу брата и просто заснул. А проснувшись, он обнаружил себя на кровати-каталке в ярко освещённой медицинской комнате. Его брат лежал на соседней кровати, под его глазами залегли синие тени. Санс искренне улыбнулся ему: — я нашёл место, где мы можем остановиться ненадолго, папс, — он был так воодушевлён. — всего лишь на время болезни. Но они пробыли там гораздо дольше. Папирус отмахнулся от тяжёлых воспоминаний. Не было никакого смысла зацикливаться на прошлом, его всё равно нельзя было изменить. Он продолжал гладить верхнюю часть спины Рэда, надеясь, что ему полегчает. Внезапно Рэд дёрнулся. Из-за неожиданного движения палец Папируса скользнул ниже и зацепил маленькое отверстие в позвоночнике, оставленное Флауи. Рэд громко застонал от боли, напрягшись всем телом, и Папирус сейчас же убрал палец: — Прости! Ты в порядке?! — да. это было приятно. сделай так ещё раз, — дыхание Рэда было быстрым и отрывистым. На секунду Папирус замер, молча уставившись в спину друга, но затем всё же исполнил странную просьбу, медленно погружая палец в углубление снова. Как только он коснулся внутренних стенок отверстия, Рэд снова издал стон и сжал руками простыни. Но Папирус слышал в этом стоне только боль. — Не похоже, что это приятно! — румянец быстро залил лицо высокого скелета. — просто поверь мне. Папирус решился надавить на шрам ещё сильнее, вызвав у друга пронзительный крик. Он не мог точно понять, почему, но реакция Рэда вызывала в нём отторжение. Может быть, потому что Рэд был болен. Папирусу оставалось только гадать, почему в своём ужасном состоянии он просил о чём-то столь интимном. Все эти стоны звучали так болезненно. Но Рэд ведь сказал, что ему было приятно. Папирус нежно помассировал внутренности раны, пытаясь действовать максимально деликатно. Рэд заскулил: — да, б-босс, прямо там. чуть сильнее, прошу. Он снова назвал его этим странным прозвищем. Папирус понятия не имел, почему Рэд так называет его. Он ведь уж точно не был ничьим боссом. Папирус нажал на повреждённую кость ещё сильнее, и под прикосновениями тело скелета начало извиваться. Его лицо исказилось от боли, а пальцы ещё сильнее зарылись в простыни. — Рэд, я не думаю, что... Рэд вздрогнул особенно резко, и палец Папируса соскользнул в отверстие глубже, грубо уткнувшись во что-то скользкое и влажное. И внезапно за одно мгновение Папирус погрузился в оглушительный шквал эмоций: боль, удовольствие и в первую очередь страшное, переполняющее чувство вины. Рэд пронзительно закричал, изгибаясь позвоночником, и Папирус сейчас же ощутил прилив невероятного удовольствия во всём своём теле. Он зажмурился, пытаясь прервать поток эмоций, но тщетно. А затем его грубо оттолкнули. Рука соскользнула с души, и поток эмоций прервался. Волна горячего, красного стыда обрушилась на Папируса в то же мгновение. Он открыл глаза и наткнулся на взгляд Рэда — его рука слабо давила высокому скелету на грудь, на лице была неподдельная ярость, а левый глаз угрожающе светился магией. Папирус машинально одёрнул руку и оказался на полу у кровати, больно приземлившись на спину. — какого хрена ты тронул меня там? — ядовито выплюнул Рэд. Папирус привстал, чувствуя, как всё его тело окатил жар унижения: — П-прости меня! — никогда больше не трогай мою душу без разрешения, — в воздухе послышался треск сдерживаемой магии. — никогда! И в этот момент Папирус почувствовал, как что-то внутри него надломилось. — Это была случайность! — вина и стыд болезненно ныли в его душе. — Прости меня! Мне очень, очень жаль! — закричал он, сдавшись слезам на последнем слове. Он ни за что не посмел бы тронуть его душу. Это было непростительно. Дрожащей рукой он прикрыл лицо, пытаясь справиться со стыдом. Он услышал скрип кровати, и почувствовал, как ноги Рэда приземлились на пол рядом с ним. Он собирался атаковать? Папирус поспешно убрал руки от лица и увидел Рэда возле себя, виновато смотрящего в ответ. Он снова прибегнул к своей плохой привычке: в комнате раздавались тихие щелчки его нервно заламывающихся рук. — извини, — хрипло сказал Рэд. — я просто жалкий кусок дерьма. Папирус даже не обратил внимания на ругательство. Он скрестил руки на груди, продолжая плакать: — Я правда не хотел, честно, — теперь его голос выдавал всю боль, что скопилась в нём за долгое время. — знаю. я повёл себя как идиот. так что… прости за это. Извинения Рэда были такими искренними, да и Папирус просто не умел обижаться. Он протянул к нему руки, приглашая в объятия. Рэд опустился на колени и сам обвил руками шею Папируса. Высокий скелет плакал у него на плече, выпуская все эмоции, мучившие его последние две недели. — папирус, пожалуйста, прости. — Дело даже не в этом! — выговорил Папирус, захлебываясь в судорожных рыданиях. — ч-что? что случилось? — Рэд мягко потирал его спину. — Просто я т-т-так волнуюсь за тебя и Санса и… за всех! — он закопался лицом в плечо скелета, чувствуя жар на лице от высокой температуры тела Рэда. — о чём ты? Папирус быстро помотал головой. Он и так уже сказал достаточно на сегодня, ему не хотелось расстраивать кого-то ещё. — папирус, пожалуйста, — Рэд чуть отстранился, заставляя высокого скелета оторваться от его плеча и посмотреть ему в глаза. — что случилось? — Я не хочу забывать тебя, и Санса, и всё это! — Папирус показал рукой вокруг. — Вы с Сансом будете вместе, н-но даже так это будет слишком тяжело! Если я обо всём забуду, вы останетесь только вдвоём! И он боялся оказаться ненужным. Рэд наклонился к нему, обнимая снова. Кажется, он видел его насквозь: — если ты когда-нибудь забудешь, я расскажу тебе всё. Папирус шмыгнул носом, но его душе стало заметно легче. — Обещаешь? — знаешь, я тот ещё ублюдок, но я не собираюсь лгать тебе, — сказал он серьёзно. — обещаю. Папирус сжал объятия сильнее, прошептав в плечо Рэда короткое «спасибо». Впервые за несколько недель Папирус почувствовал, что он счастлив. По-настоящему счастлив. Без поддельных улыбок и лжи. Он был так рад, что не останется в неведении, если произойдёт сброс. Он очень боялся забыть. Он не хотел, чтобы с ним обращались как с ребёнком. Это обещание дало Папирусу почувствовать себя как никогда прежде живым. Они сидели в объятиях ещё пару минут, прежде чем Папирус, наконец, отпустил друга и поцеловал в лоб. Рэд залился краской и нервно сцепил слегка дрожащие ладони, снова возвращаясь к вредной привычке, но Папирус остановил его. — Я так благодарен тебе, спасибо. Рэд кивнул, и на следующие несколько мгновений они замерли, просто смотря друг на друга, абсолютно счастливые. Внезапно Рэд побледнел. Он вскочил на ноги и побежал в сторону кровати. Наклонившись над большим ведром, он начал кашлять и кряхтеть, позволяя избыткам магии покинуть его тело. Папирус поднялся с пола, подошёл к скелету и стал успокаивающе поглаживать его по спине, стараясь поддержать. Приторный запах магии ударил ему в нос, но он сохранил самообладание. Рэд не должен был стыдиться собственной болезни. Когда Рэд, наконец, обмяк на полу, Папирус спросил: — Ты закончил? Тот кивнул, и высокий скелет взял его под руки, аккуратно возвращая на кровать. Он прислонил его подушки к стене так, чтобы Рэд мог сесть. — Тебе нужно поесть, — настоял Папирус. Скелет сглотнул, словно снова был на грани рвоты, но за этим всё-таки последовал робкий кивок. Папирус вручил ему тарелку тёплого супа и проследил, чтобы тот начал есть. С каждой ложкой Рэд кривил лицо так, словно находился под пыткой. Но Папирус даже не думал отворачиваться. Бедняга терял много магии, и ему просто необходимо было восстанавливать её запасы. Съев половину, Рэд откинулся на подушку и вернул тарелку Папирусу. — я правда больше не могу, папс. Папс? Рэд ещё никогда не называл его этим прозвищем. От неожиданной радости в уголках глаз Папируса образовались слёзы, но он быстро смахнул их, прежде чем Рэд смог бы заметить. — Всё в порядке. Ты постарался, спасибо и за это! Рэд слабо улыбнулся, но его веки опускались в полном изнеможении. Блестящий пот снова выступил на его лбу, в тело вернулась дрожь. Он выглядел неважно. — Тебе нужно отдохнуть, Рэд, — сладким голосом сказал Папирус. Рэд медленно кивнул: — останешься со мной? Это было неожиданно. Последние три дня он только и делал, что просил оставить его в покое на время болезни. — Разумеется! Ты же не думаешь, что я, Великий Папирус, оставлю тебя в трудный час? Папирус забрался на кровать. Устроившись рядом, он переложил подушки так, чтобы Рэду было удобно спать, и накрыл его одеялом. Он нежно поцеловал друга в лоб, не обращая внимания на скопившийся пот. Из глазниц Рэда по-прежнему текла жидкость, но, отстранившись, Папирус понял, что на этот раз это была не избыточная магия. — Почему ты плачешь? Рэд шмыгнул носом: — я… скучаю по нему, — в его голосе слышался стыд. — По Сансу? Он скоро вернётся! Он пошёл к Ториэль всего на день! — нет, не санс, — Рэд горько зажмурился. — мой брат. — Ох, — Папирус даже не знал, что сказать. Брат Рэда не казался ему добрейшим монстром на свете. Однако он понимал эту боль. Он не мог представить, что было бы, если бы его самого разлучили с Сансом. Рэд тихо плакал рядом, и Папирус опустил руку ему на лоб, слегка поглаживая череп. — Не волнуйся! Я уверен, что очень скоро мы найдём способ добраться до него! Нам нужно просто… оставаться решительными! Рэд открыл глаза и просто смотрел на него несколько мгновений, прежде чем кивнуть: — да, я знаю. но это так тяжело. ваш мир гораздо безопаснее нашего, и… мой брат — королевский страж. он всё время подвергает себя опасности. — Но если бы ты был там с ним, многое бы изменилось? — вряд ли, — нерешительно ответил Рэд после небольшой паузы. — Ну тогда тебе не о чем беспокоиться! Если он хоть немного похож на меня, в чём я не сомневаюсь, ведь он такой же Великий Папирус, то можешь быть уверен, с ним всё будет в порядке! У нас обоих настоящий талант заботиться о себе! — он игриво потёр Рэда по макушке. — Даже без наших потрясающих братьев! Рэд слабо усмехнулся: — и всё-таки между вами много различий, — он вытер слёзы с лица. — но да, ты прав. он сильный. я просто расстраиваюсь по пустякам. Папирус широко улыбнулся и поцеловал его в макушку: — Именно. С тихим вздохом Рэд закрыл глаза и заёрзал под одеялом: — папс, можешь рассказать мне историю? — ПРАВДА?! — душа Папируса загудела от волнения. Рэд вздрогнул от резкого шума, но кивнул: — да, пожалуйста. в детстве мы с папирусом… с моим папирусом рассказывали друг другу истории каждую ночь, — он улыбнулся. — мы спорили: кто первый уснёт, тот пойдёт добывать нам еду утром. — Это… так мило! — хех, ага. он всегда побеждал, — Рэд приоткрыл один глаз, изображая хитрое подмигивание. — но только потому что я поддавался. не хотел, чтобы он бродил по улицам в одиночку. Папирус игриво потёр его череп. Это было так похоже на его Санса. — Жди здесь. У меня есть идеальная история для тебя! — он спрыгнул с кровати, взял свою любимую книгу и вернулся так быстро, как мог. Он раскрыл книгу на первой странице и положил свободную руку Рэду на макушку, начиная ласково гладить его череп. Рэд прижался к груди высокого скелета, пытаясь найти такой ракурс, чтобы и он мог смотреть в книгу. — Это моя любимая история — Игра в Прятки с Пушистым Кроликом! На первой странице изображался светло-коричневый кролик, прикрывающий лапами глаза. — Пушистый Кролик был очень странным маленьким кроликом. Ему совсем не нравилась морковка, и у него было мало друзей! Он перелистнул на следующую страницу — кролик был окружён другими кроликами с хмурыми лицами. — Любимой игрой Пушистого Кролика были прятки! Ему нравилось прятаться и пугать других кроликов! Но они смеялись над ним, и вскоре Пушистый Кролик стал грустить. Он открыл следующую страницу. Кролик плакал, на спине у него был рюкзак. — Пушистый Кролик не любил морковную ферму и не любил других кроликов, и потому он ускакал далеко-далеко. На следующей картинке кролик скакал по полю, заполненному репами и другими счастливыми кроликами. — И однажды Пушистый Кролик нашёл новую ферму! Пушистому Кролику нравились репы, и кролики, которых он там повстречал, любили игру в прятки! На следующей странице все кролики танцевали на поле. — Пушистый Кролик и его новые друзья резвились весь день, они были так рады своей компании! Вот она — идеальная жизнь! Очередная картинка показывала человека, одетого в комбинезон и клетчатую рубашку. Его руки были упёрты по бокам. Он выглядел сердитым. — Но Пушистый Кролик и его друзья не знали, что Фермер был очень рассержен! Кролики съели весь его урожай! Следующая страница — Фермер держал за уши всех кроликов, кроме Пушистого Кролика. — Так что на следующий день Фермер поймал всех кроликов! Пушистый Кролик чудом смог сбежать, но он был так напуган! Фермер не был похож на доброго человека, и Пушистый Кролик не знал, что он собирался делать с его новыми друзьями! «Помоги нам», — кричали они! На следующей странице Пушистый Кролик съёжился в страхе. — Пушистый Кролик был не самым храбрым кроликом, но он должен был спасти своих друзей! Что же ему было делать? Рэд свернулся клубком на груди Папируса. Высокий скелет посмотрел вниз — тот уже спал. Папирус осторожно закрыл книгу и положил её на тумбочку. Если Рэд захочет узнать концовку, Папирус прочитает её ему потом. Хорошо, что он заснул на этом моменте. Конец всегда заставлял Папируса плакать, а на сегодня его слёз уже было достаточно. Он взял с тумбочки тарелку и начал есть суп. Он уже остыл, но аромат был хорош, и Папирус не хотел будить Рэда, просто чтобы налить себе новую тарелку. Мыслями он вернулся к рассказу Рэда о его детстве, о том, как они читали друг другу истории. Он посмотрел вниз на шрамы, украшавшие обнажённое плечо скелета. Что сказал ему Санс? его брат мучает его. ты должен взглянуть на шрамы. Но Папирус сомневался, что их история была так проста. Он не мог не заметить как Рэд… наслаждался болью. Он всегда просил братьев быть с ним жёстче. К тому же, сегодняшние манипуляции с его повреждённым позвоночником явно были болезненны. Возможно… Рэд сам просил брата делать всё это? Санс сказал, что Рэд просто не понимал своего положения, но… у Санса есть свои причины для предубеждений. Папирус пожал плечами и решил пока не думать об этом. Он спросит об этом Рэда, когда ему станет лучше. Он не представлял, как поднять эту тему, но он так устал полагаться на чьи-то догадки и осуждать альтернативного себя, не зная о нём ничего. Ему было крайне неприятно думать о себе так плохо! Он перевёл взгляд на Рэда и позволил себе всмотреться в его лицо. Вид мирно спящего скелета вызывал в нём какую-то приятную, лёгкую слабость. Папирус вдруг осознал, насколько он полюбил его за это время. Конечно, не так сильно, как Санса, но, по крайней мере, он сильно привязался к нему. Осторожно, чтобы не разбудить Рэда, Папирус наклонился и поцеловал его в макушку. Тот заёрзал и прижался к высокому скелету ещё сильней. Папирус спокойно выдохнул. Он надеялся, что Рэд тоже по-своему любит его, но даже если нет, по крайней мере ему было комфортно спать рядом. Папирус поставил суп на тумбочку и свернулся в клубок, обнимая болеющего друга. Он совсем не устал, но когда Рэд проснётся, ему хотелось быть рядом.