Встречайте, Рэйкан!

В одним из бесчисленных горных ущелий Ионии громко шумит голубая река. Она беспокойно несёт свои воды вниз, ворочает камни и лижет выступы скал. Ветер треплет кроны деревьев, срывая золотую листву и отправляя её в бесконечный полёт. "Какая какофония", — подумал виртуоз, слушая множество неразборчивых шумов диких почти лысых гор. И как только деревья проросли на этих камнях? Горы — идеальное логово для снайпера. Война в горах — особый вид искусства, который не поддался даже Ноксусу. Но Джин знал тонкости этих мест, он ощущал их не хуже ионийцев. Кровь вастайи... Неопытный бескультурный человек скажет, что она такая же липкая и противная, как кровь других человекоподобных существ Рунтерры. Вздор! Кровь вастайи волшебна! Как красива смерть химер, когда их дикие глаза расширяются при виде убийцы, как алые капли причудливым узором разливаются по камням, а иногда смешиваются с ясными водами реки!.. Ах, если бы эта река перестала так грубо шуметь... Если бы не гул тонн воды, бегущих по ущелью, все живые существа уже знали о чужаке. Но звуки первобытной девственности гор заглушали звук шагов Джина. Только выстрел способен разрезать этот сумасшедший топот реки. И разрежет. Виртуоз постепенно поднимался всё выше и выше, изредка останавливаясь, чтобы сорвать с тропы случайный цветок. Укромное место. Внизу низина, небольшая поляна, откуда открывается вид на весь хребет. Видны даже белоснежные далёкие вершины. Правда, мешает ветер. Но пуля знает, куда лететь и чью грудь пронзать. Трава примята, значит, в этих местах бывают вастайи. Скорее бы представление началось! Это будет потрясающее зрелище. Джин терпеливо ждал. Винтовка готова. Рука уже на курке. Шорох кустов. На поляну вышла статная фигура, едва заметно пританцовывая и шевеля губами. Высокий блондин из племени Лотлэн. Джин не раз видел его в крупных городах Валорана и не раз успевал насладиться его своеобразной грацией, которая, определенно, послужит отличным дополнением к его смерти, не раз успевал скривиться в отвращении от его излишне импульсивных движений. Рэйкан, спутник девчонки с кольцом в носу. Бестолковый самовлюбленный урод, которому самой судьбой предначертано уйти из жизни, не узнав старости. — А-ах! — Рэйкан вдруг вскрикнул, вскочил, как горный козёл, и начал кружится по поляне в диком танце, который горцы именуют лезгинкой. — Асса! Хэй-хэй! И-и-ха! Асса!! Раскаты реки, вой ветра, безумные крики дикаря... Голова Джина пошла кругом, и он прислонился к стволу большого дерева. Да ещё этот длиннолапый танцует, словно больной бешенством... Золотой Демон начинает отсчёт. Раз! Ап-ап-ап! Два! Хэй-хэй! Три! Оп-па! Четыре! — Асса!.. — Звонкое эхо разнеслось в ущелье. Рэйкан, закрутившись в причудливом пируэте, с тяжёлым выдохом умирающего лег головой на камень. Всё его мощное тело вздрагивало, будто в конвульсиях. Джин спустился по скале вниз к издыхающему вастайи. Кровь не просто текла по вздымающейся груди — она пенилась страшными кровавыми пузырями. Задето легкое. Прекрасно! Как утончилась кожа на рёбрах! Золотые перья, как подхваченная ветром листва, неприятно ослепили своим блеском Джина. Рэйкан полон магии, хотя жизнь вытекает из раны вместе с кровью. Магия вастайи — вот, что влекло сумасшедшего убийцу и актёра в горы. Он способен чувствовать и понимать её. Это та самая часть чего-то дикого, необузданного, но при этом прекрасного, как розы на рассвете. Такая же колючая и прекрасная. Такая же быстрая и неуловимая. Такая хрупкая. Кажется, вастайи всё ещё в сознании. Зрачки сузились, изо рта течёт, будто сладкое вино, кровь. Пытается что-то сказать, но у него не получается. Рэйкан зажал руками рваную рану и, насколько мог, отодвинулся в сторону. В глазах балагура плескался страх вперемешку с каким-то адским пламенем. Честно говоря, Джину нравилась эта смесь страха и вызова. Всегда нравилась. Улыбнувшись, виртуоз мягко, но крепко прижал вастайи к колючей траве. Вдруг левую руку что-то укололо. Поморщившись, Хада одёрнул ладонь. На пальцах проступила кровь. Задумчиво хмыкнув, Джин осторожно сорвал розу, уколовшую его. Он прекрасно знал, что вастайи считают этот цветок вестником любви и удачи. Они почитают его так же, как верующие свое божество. Рэйкан под его рукой прохрипел и неожиданно резво лягнулся, теряя драгоценную кровь и секунды жизни. Сжав пальцы на чужом плече сильнее, так, что там наверняка остались багровые синяки, Джин повернулся к поверженному. Ему понравилась та детская злость, с которой вастайи смотрел на него. Было в ней что-то очаровательное и... раздражающее. Это маленькое явление затянулось. Пора кончать. Легко вложив в руку Шепот, виртуоз приставил дуло к ране. Один выстрел, и в глазах померкнет этот ясный, слепящий свет, и явление будет окончено. Полностью и навсегда. Нужно лишь нажать на спусковой крючок. Однако пуля вылетела в другую голову и попала прямо в голову юной вастайи, резво выскочившую на поляну с какой-то нелепой секирой наперевес, видимо, тренировочной, так как внушительным оружие не выглядело. Убрав Шепот в кобуру, Джин медленно перевел взгляд на Рэйкана. Он уже перестал рыпаться. Он уже просто ждал. Но смерти он так и не дождался. Джин тихо фыркнул и схватив обольстителя за окровавленную одежду, быстро перетянул рану, так, чтобы кровь остановилась и, аккуратно сорвав бутон с колючего цветка, прижал к незащищенной части. Кровь расползлась по алым лепесткам, делая розу багровой. Убрав руки от вастайи, Хада молча встал, наблюдая, как Рэйкан, что-то тихо рыча и кашляя уползал все дальше, прижимая к груди бинт. Возможно, это не то время и место для завершения. Возможно, стоит закончить его позже. Возможно. Дернув плечом, виртуоз отвернулся от этого жалкого зрелища и спустился ниже на тропу, уходящую прочь от этого места, дальше в горы. Мысли его терзал блеск голубых весёлых глаз, губ, не дрогнувших при виде убийцы. Страх неведом этому порождению гор. Рэйкан навсегда останется в памяти Джина. А шрам на груди вастайи заставит танцора навсегда запомнить маску того, кто однажды придёт за его жизнью.