Вода под Голден Гейт

"Мы рады, что вы смогли приехать." Это говорит мама Дастина, хотя бесцветная улыбка, сопровождающая эту фразу, не достигает ее глаз, и Крису кристально ясно, что она недовольна тем фактом, что он вмешивается в их семейное горе. Ему было интересно, как они отреагируют на его приезд, с тех пор, как они с Дастином покинули Калифорнию. Мама Дастина его недолюбливала, и Крис знает почему. Это длинная история, но суть в том, что в правилах общежития Гарварда (ну, или, по крайней мере, в правилах, которые существовали тогда) говорится, что студент может переселиться в другую комнату, если он или она узнают, что их сосед по комнате гей. Крис не очень распространялся о своей сексуальной ориентации первые несколько месяцев, но он знает, что Дастин такой человек, который рассказывает маме все, поэтому Крис знает, что он рассказал ей о нем. Он помнит, как заходя в общагу, он слышал, как Дастин резко говорит со своей мамой о том, как ему нравятся его соседи по комнате, и то, что он не будет ни с кем меняться, и что она старомодная и нелепая. Крис немного волновался, сидя на диване в общей комнате, нервно теребя ручку школьной сумки. Даже тогда он мог сказать, насколько Дастин был близок со своей мамой; насколько он ценил ее мнение. Они разговаривали почти каждый день. Все изменилось, когда, однажды, Дастин выбежав из своей комнаты взволнованный, но настроенный решительно, просто спросил Криса, хочет ли он поиграть в Медаль за отвагу до победы, и когда они оба отключились от изнеможения, Крис понял, что что-то изменилось. Дастин восстал против своей матери, в защиту Криса. И хотя миссис Московитц вела себя цивильно, когда Крис навещал Дастина во время каникул, или когда клан Московитц приезжал в Гарвард, Крис с уверенностью мог сказать, что она следила за каждым его шагом и, если бы ее воля, лучше бы его здесь не было. Крис всегда ведет себя с ней более дружелюбно, чем это нужно. Он свято верит, что чем человек несноснее, тем больше ты должен вести себя идеально, чтобы он спросил себя, за что так тебя презирает. Я хочу ненавидеть его, но он не прекращает интересоваться, как прошли мои выходные. Крис уже набил на этом руку. Так что, когда миссис Московитц и сестра Дастина, Брианна, занимают передние сиденья, Крис складывает все сумки в багажник, отмахиваясь от несмелых попыток Дастина помочь. Честно говоря, Дастин был как в тумане еще где-то со средины полета, так что с него мало толку. Он просто стоит на бордюре и смотрит на Криса, будто часть его где-то в другом месте. Когда они садятся в машину, Дастин тянется к Крису и хватается пальцами за рукав его рубашки, будто его внезапно напугало непреодолимое расстояние между ними. Крис знает, что миссис Московитц наблюдает за ними в зеркало заднего вида, но он здесь не для нее. Это все для Дастина, поэтому Крис не отдергивает руку. Сначала они заезжают в дом Московитцей. Это ничем не примечательный загородный дом, стены которого оплетены листьями. Именно в таком доме может вырасти кто-то такой, как Дастин. Конечно, Крис был здесь и раньше, но сейчас он выглядит жутковато тихим. В доме какая-то подавляющая атмосфера, и, скорее всего, из-за того, что отца Дастина, человека, который вырастил Дастина таким странным и замечательным, здесь нет. Если бы отец Дастина был таким же, как его мать, Крис бы нашел отговорки не приезжать на каникулы, или бы просто приглашал Дастина в Северную Каролину, где живет его семья. Несмотря на то, что Крис способен на невероятное сочувствие и невероятную способность прощать, мама Дастина равным образом способна заставить его чувствовать себя, будто его не существует, и Крис нравится себе достаточно, чтобы не обращать на это внимание или пытаться завоевать ее уважение. В какой-то момент кому-то придется уступить. Но отец Дастина оказался таким обаятельным и общительным человеком, который бы мог вырастить кого-нибудь такого, как Дастин, и именно из-за него Крис никогда не чувствовал, что злоупотребляет гостеприимностью в их доме. Мистер Московитц - называй меня Аарон, Крис - всегда готов говорить о политике, что как раз находится в сфере компетентности Криса, и у него, кажется, складывается мнение, что Крис хорошо влияет на Дастина. Крис не уверен, как его мнение мирится с мнением его жены, особенно, когда они говорят об этом наедине, но он благодарен за это несмотря ни на что. Дастин и Крис оставляют свои сумки в (отдельных) спальнях на втором этаже и еще раз садятся в машину, чтобы отправится в больницу. Крис находит себя на пассажирском сиденье, рядом с Брианной, которая за рулем. Миссис Московитц занимает заднее сиденье, рядом со свои сыном, и держит незаметный зрительный контакт с Крисом в зеркале. Крис, как всегда, игнорирует это, и пытается втянуть Брианну в маленький разговор. Обычно она очень спокойная, и пока не привыкнет к твоему присутствию, будет отвечать односложными предложениями, но сегодня с нее не вытянешь и четырех слов, поэтому Крис сдается. Она сжимает руль так крепко, что, наверное, это больно. В каждом ее движении можно проследить тревогу. Крис осознает, что ее настроение медленно прокрадывается в Дастина и миссис Московитц, по мере их приближения к больнице. Дастин, который в норме самый подбадривающий, даже когда нервничает, выглядит бледно и болезненно. Он не произносит ни слова, пока они выбираются с машины в тени южного крыла больницы. Он держится вблизи Криса, но не прикасается к нему, пока они не заходят внутрь. Следующий час проходит примерно так, как Крис себе и представлял. Мистер Московитц выглядит усталым. Он то просыпается, то опять проваливается в сон, повторяет вопросы, которые задавал уже дважды и всматривается в людей, будто не может вспомнить, где он находится. Крис заходит поздороваться, но быстро извиняется и убегает в холл. На счет этого, он даже согласен с миссис Московитц; он действительно вмешивается в их горе, и это неудобно и неправильно просить Аарона тратить слова на него, когда у старика их даже не хватает на собственную семью. Крис замечает, что такое чувство он уже испытывал несколько лет назад в общежитии Киркланда, слушая спор Дастина с его мамой по телефону. Он больше не уверен, что приехать сюда было хорошей идеей. Мистер Московитц действительно уже не тот, и человек, который всегда гостеприимно ждал Криса во Флориде, теперь кажется почти незнакомцем. Смешивая такое впечатление с холодом, исходящим от миссис Московитц волнами, Крису внезапно хочется домой. Не в Калифорнию – в Северную Каролину, где его родители живут в сравнительно маленьком, старом доме. Они отказываются переехать в дом получше, несмотря на то, что у Криса теперь есть деньги и он мог бы поселить их в пентхауз, в котором они могли бы жить до конца своих дней. Крис поднимается, когда Дастин выходит из палаты так внезапно и быстро, что почти спотыкается. Когда он поднимает голову, взгляд его глаз сразу напоминает Крису, почему он вообще поехал, и тоска по дому немного отступает на второй план. Есть что-то врожденно теплое в карих глазах, по сравнению с зелеными или голубыми, и у Дастина они всегда были притягательными и дружелюбными; такие, которые Крис находит на другом конце зала, чтобы поделиться негласной шуткой или обменяться ухмылкой. Сейчас они покрасневшие, усталые и скучающие, и Крис смотрит на приближающегося Дастина с давящим чувством, что Дастин немного изменился, и он уже не тот человек, которого Крис знал, как свои пять пальцев. "Я не знаю, что делать," - бормочет Дастин, изнеможенно, и он немного наклоняется вперед, упираясь лбом в ключицу Криса. Может быть, это выглядит неудобно, потому что Дастин точно выше Криса, и его руки просто свисают по сторонам, но Крис решает об этом даже не задумываться, потому что волны тепла и сочувствия в его груди намного важнее. "Я знаю," - говорит он, и когда он поднимает руку чтобы – он даже не знает – как-нибудь обнять Дастина, может быть, Дастин шевелится в тот же момент, и они нелепо ударяются руками. Крис отходит первым, как он всегда и поступает, как друг гей со своим другом натуралом, потому что ты не можешь тестировать физические границы, рискуя отношениями. Крис знает, что сейчас это выглядит глупо, беря во внимание, насколько они близки, но он на это запрограммирован. Дастин обхватывает рукой предплечье Криса. - "Я не знаю, есть ли что-то, что ты можешь сделать," - бормочет Крис. Дастин издает что-то типа всхлипа, как если бы у него была простуда. Это сдавленный, безнадежный звук заставляет грудь Криса сжиматься. "У меня такое чувство, что мы просто стоим вокруг и ждем, пока он умрет. Это ужасно." "Ты здесь. Он рад видеть тебя. Это важно." - Крис не уверен, откуда в его голосе появилась эта слабая нотка отчаяния, как будто он пытается переубедить Дастина, но в то же время уверен, что не может. "Ты тоже здесь," - отвечает Дастин после долгой тишины. - "Спасибо тебе. За то, что приехал. Не думай, что я не замечаю, как моя мама пытается составить план, как бы толкнуть тебя под автобус и при этом остаться не пойманной." Крис издает приглушенный сухой смешок. "Она голосовала за Буша. Нам не суждено было жить дружно." Крис не уверен как, но он чувствует, что Дастин улыбается. Они стоят так еще несколько секунд, пока Дастин не поднимает голову и не делает шаг назад, хотя он и не разжимает хватку на руках Криса. "Давай пройдемся," - предлагает Дастин. Он выглядит менее тревожно, самую малость, замечает удовлетворенно Крис; грусть немного отступила, и его глаза более ясные. - "Не могу находиться здесь. Тут – душно." - Он смотрит назад на немного приоткрытую дверь в палату его отца, как будто он может видеть маму и сестру, которые жмутся вокруг кровати. - "Я говорил тебе, что они будут так себя вести." Дастин практически выбегает из больницы, и его лицо опять приобретает цвет, когда встречается с теплым вечерним воздухом. "Там так тяжело. Как будто я не могу даже –" - Дастин вскидывает руки. Крис рад видеть, что часть его драматического поведения вернулась. "Я не знаю, как вы ребята делаете это." - Крис качает головой. - "Не могу даже представить, что бы я делал. Ты герой, Д-мэн." "Ну, так они говорят," - отвечает приветливо Дастин, и они идут в тишине минуту или две. Потом внезапно, Дастин начинает бежать, и Крис, смущенный, ускоряет шаг, чтобы не выпустить его из виду. Через некоторое время он видит детскую спортивную площадку, которую Дастин заметил первым, и он уже знает, что Дастин летит к качелям. Когда Крис доходит до площадки, Дастин раскачивает ногами взад и вперед, поднимаясь, наверное, выше, чем должен на качели, предназначенной для больных с детского крыла больницы. Крис стоит в стороне, засунув руки в карманы, и поглядывает на Дастина. "Выпускаешь пар?" - консультируется Крис. "Да." - Дастин раскачался почти небезопасно высоко. "Помогает?" Дастин задумчиво пожимает плечами. "Это не не помогает." Крис смотрит на него мгновение, а потом поворачивается к своему телефону, который начинает звенеть. Это Марк, что с одной стороны отрадно, потому что Крис и так собрался ему звонить, чтобы убедится, что все в порядке, но с другой стороны это немного повергает в ужас, потому что Марк всегда забывает держать Криса в курсе дел, к тому же это странное время для звонка. "Привет, Марк." Марк бормочет что-то так быстро, что Крис не схватывает с первого раза, и он просит Марка повторить. "Я сказал, что Эдуардо опять в больнице. Он упал со ступенек на веранде Дастина." Крис застывает. За ним, он слышит, как Дастин замедляет качели, по-видимому, замечая, что случилось что-то плохое. "Господи. С ним все в порядке?" Нотка раздражения прокрадывается в голос Марка. "Он оттянул свое выздоровление еще на три месяца. Он заново раздробил свое запястье и снова повредил спину." Крис вздрагивает. "Как это вообще случилось?" - спрашивает Крис. - "Смысл в наблюдении за суицидником в том, что ты наблюдаешь за ним, Марк." "Я знаю, как работает наблюдение за суицидниками ," - огрызается Марк. - "Он вел себя нормально, и в последний раз мы просто сидели в гостиной и смотрели дурацкие шоу по телевизору – ну, он смотрел дурацкие шоу, я писал код, и бросал уместные насмешливые комментарии, когда это было необходимо – так что я предположил, что в этот раз, когда он вернется, мы опять будем это делать. И потом я заметил, что не видел его какое-то время." Крис громко выдыхает. "Марк, мы доверили тебе это - " "Это не моя вина!" - взрывается Марк. - "Я не могу ходить за ним весь день, мы бы оба сошли с ума, ты же знаешь, и я абсолютно самая наихудшая кандидатура, которую ты мог выбрать, чтобы делать это, и мне жаль, что я согласился, ладно?" Крис даже не знает, что сказать. "Ты сейчас с ним там? Можешь - " - Он разочарованно проводит рукой по волосам. Крис всего лишь один человек, он не может быть в двух местах одновременно, и у него явно никого нет, на кого можно было бы переложить свои обязанности. - "Ты можешь, пожалуйста, позвонить его сестре?" Наступает момент тишины, как будто перед тем как грянет выстрел. "Я не буду звонить его сестре." "Марк - " "Нет," - обрывает Марк. - "Она даже не хотела, чтобы он меня видел, ты хоть себе представляешь, что с ней будет, когда она услышит, что он попытался совершить самоубийство, пока я наблюдал за ним?" Крис задумывается. "Ты думаешь, это была попытка суицида?" Марк только фыркает в ответ. "Почему?" - выпрашивает Крис, ему интересно как именно Марк нашел Эдуардо, была ли там кровь, или – Крис даже не знает. "Что еще это могло быть?" - возвращает Марк. - "Он случайно скатил себя с пролета ступенек? Дай мне подумать." Крис пытается собраться с мыслями. "Он выглядел будто ему лучше. Разве он не выглядел, будто он поправлялся?" - Он поворачивается к Дастину и повторяет вопрос, и Дастин, который похоже, медленно понимает, о чем они говорят, опираясь исключительно на реплики Криса, пожимает плечами и выглядит таким же запутанным, как и Крис. "Я не его долбанный психиатр," - говорит Марк, и Крис думает, что есть что-то темное и грустное в тоне Марка, будто он разочарован. У Криса проносится мысль, что Марк думал, что помочь Эдуардо будет легче. "Я знаю это, Марк," - говорит Крис, с тихим вздохом. - "Я просто думал – может быть, когда мы все рядом с ним, он начнет чувствовать себя лучше." "Ты не можешь бросить немного улыбок и счастливых лиц в химический дисбаланс и ожидать, что это произведет – значительные перемены," - предполагает Дастин, и он звучит старше, чем привык его слышать Крис. "Нет," - соглашается Крис. Он немного разжимает руку, которая крепко схватилась за волосы, чувствуя всепоглощающую тревогу. - "Нам просто придется в этом разобраться. Вместе, когда мы с Дастином вернемся." "Да, ты не особо осведомлен, когда это случится," - отвечает Марк. "Следи за всем," - предупреждает Крис, и он может сказать по совершенной тишине на другом конце провода, что привлек внимание Марка. Не слышно даже отдаленного постукивания по клавиатуре. "Следить за чем?" "Мы с Дастином долгое время ставили твои проблемы превыше своих," - подчеркивает Крис, и он хотел сказать это Марку еще со времен судебного разбирательства, так что это произносится таким тоном, который не оставляет места для обсуждения. - "Папа Дастина действительно болен." "Ну, мне жаль слышать это," - говорит Марк, будто он не уверен, это ли хочет услышать от него Крис. "Как другу Дастина, тебе действительно должно быть жаль," - отвечает Крис, осторожно и контролируемо. - "Но ты так же должен знать, что я не могу вернуться и уладить, что бы там ни происходило с Эдуардо прямо сейчас, поэтому тебе придется быть взрослым и сделать это самостоятельно." Марк выдыхает через нос, и Крис не понимает, звучит ли это насмешливо или раздраженно. Марк не утруждается уточнить. "Пожалуйста, не ссорься с ним, когда он проснется," - напоминает Крис, потому что если он и знает что-то о генеральном директоре Фэйсбука – а к этому времени, он действительно, действительно знает – это то, что Марк не сможет скрыть свою фрустрацию и разочарование насчёт того, что сделал Эдуардо. И, как бы легко ни было свалить всю вину на плечи Эдуардо и высказать ему все на счет его эгоистичного поведения, Крис знает, что Дастин прав насчет того, что ты не можешь просто посыпать магическими подбадривающими словами единорога на что-то, что так глубоко засело в Эдуардо, и ожидать, что Рим построится за один день. "Я ничего не обещаю," - отвечает Марк. "Марк," - начинает предупреждающе Крис, но Марк не намерен слушать. "Поверь мне, когда я говорю, что лучше понимаю, как справляться со своими отношениями с Эдуардо." - Марк кладет трубку, прежде, чем Крис может вставить слово, и даже гудки звучат резко и злобно. "Ты можешь вернуться, если тебе нужно," - говорит Дастин Крису, и Крис поворачивается к нему, уже зная, что Дастин не будет жадничать в такой ситуации. Они уже привыкли к тому, что драма Марка и Эдуардо занимает центральную сцену, и они безоговорочно принимают это в любой ситуации, или просто им обоим не очень хорошо удается быть эгоистами. "Мне не нужно возвращаться," - говорит твердо Крис. - "Марк - большой мальчик, он может с этим справиться. Я не намерен работать на Фэйсбук вечно, или даже жить в Калифорнии. В какой-то момент мою работу будет выполнять кто-то другой, кому придется справляться с намного меньшим количеством дерьма, но его зарплата будет намного выше. И у него не будет никого, кто бы приносил такой урон его личной жизни. Так что ему лучше начать привыкать сейчас." Дастин удивленно вскидывает брови, но при этом смотрит с изумлением и нежностью во взгляде. "Твои наставления звучат как проповедования, Волшебник." Крис отвлекается на мгновение. Дастин не называл его так очень, очень давно. Это до сих пор имя, под которым Крис сохранен в телефоне Дастина, но это все из-за глупой шутки на первом курсе. Они играли в пиво-понг, и мячик был немного прогнут. Крис, баловавшийся сигаретами в то время, провел зажигалкой под мячиком, и он выгнулся на место. Дастин немедленно настоял на том, что это была магия, и называл Криса волшебником весь остаток ночи. "Хотел бы я на самом деле уметь делать магические трюки," - говорит немного сухо Крис. - "У меня на примете есть один человек, которого я бы магическим образом, при помощи биты, отправил прямо на Луну." Дастин улыбается. "Он не такой уж и плохой. Просто все эти его кудряшки блокируют доступ до мозга умных советов и здравого смысла." Крис хочет улыбнуться, действительно хочет. К сожалению, все что происходит делает его слишком тревожным и взволнованным, чтобы сделать это убедительно. "Я не знаю, что нам делать с Эдуардо." "С ним же сейчас все в порядке?" - спрашивает Дастин. - "Я имею в виду, на самом деле в порядке? Они отвезли его в больницу, и там вокруг полно народу?" "Да, о нем позаботятся," - отвечает Крис. - "Просто я думал, что мы – ну знаешь, хорошо о нем заботимся. Так что я не знаю, как предотвратить рецидив." "Может, это вне нашей компетенции, Крис," - аккуратно предлагает Дастин. - "Может Эдуардо лучше жить со своей семьей и – ну и, ты знаешь, это нелегко быть рядом с Марком все время. Может ему бы было легче где угодно, но не в Калифорнии." Крис выглядит тревожно. "Я не хочу так просто его бросать. Это кажется немного…" - Он ищет корректный способ сказать это, и Дастин терпеливо ждет. Крис достает что-то из памяти, что-то, что ему поможет. - "Помнишь то наше похмелье в воскресенье, в конце семестра, когда мы построили невероятную башню из красных стаканчиков, которые насобирались за полгода?" Дастин закидывает голову, чтобы посмотреть на звезды, и вспоминая, улыбается. "Я нарисовал усы на лице Эдуардо пока он был в отключке на диване, и он решил воспользоваться ситуацией, и торжественно провозгласил себя супервайзером проекта." Крис тоже улыбается. "Он продолжал поглаживать их. Я думал, ты умрешь." "И Марк отнесся к этому супер серьезно, потому что я сказал ему, что он может быть главным инженером проекта." Крис качает головой, его улыбка исчезает. "Видишь, что я имею в виду? Было время, когда мы действительно нравились друг другу." "Слушай," - говорит ему Дастин. - "Мы были плохими друзьями, когда как бы засунули свои головы в песок и позволили размытию доли случиться. Я имею в виду, мы не знали, но мы могли сказать, что не все было в порядке. И Марк с Эдуардо были плохими друзьями, когда оставили нас посередине во время судебного разбирательства. Но это не значит, что мы по определению плохие друзья. Мы не бросаем Эдуардо. Мы пытались помочь ему поправится, но ничего не вышло. Так что лучшим выходом сейчас будет позволить кому-то другому делать это." Крис хотел бы, чтобы все это было для него легче. Он нехотя качает головой и говорит: "Я не знаю. Ты, наверное, прав." Он протягивает руку и дотрагивается до свитера Криса. "Помнишь, что ты сказал Марку? О том, что мы не можем исправлять его ошибки все время. Такое же правило должно быть и для Эдуардо." "Когда это ты стал китайским парнем из «Карате-пацана»?" - спрашивает Крис, подталкивая Дастина плечом, когда они идут рядом по направлению к больнице. "Во мне всегда живет мудрость, просто я очень хорошо ее скрываю," - объясняет Дастин. -- Марк не звонит Наталии. Он знает, что должен, что она, как ближайший родственник, должна знать, что ее брат опять пытался покончить с собой, но он действительно не заинтересован в этом разговоре. Пусть она позже узнает, что я знал об этом до того, как сообщили ей, думает он с удовлетворенной ухмылкой. Его пребывание в больнице в общей сложности долгое, скучное, монотонное ожидание, периодически нарушаемое всплесками тревоги которые случаются, как только кто-то бежит по холлу в направлении палаты Эдуардо или направляется в сторону Марка. Ему уже сказали, что Эдуардо стабилен, но когда его привезли, то сразу же забрали в операционную, и с тех пор Марку не позволили с ним увидеться. Телефонный разговор с Крисом совсем не улучшил настроение; на самом деле, больше чем прежде, Марк уверен, что он хочет выплеснуть на Эдуардо весь гнев. Марку не нравится это чувство, закрадывающееся под его кожу, как будто он начинает осознавать насколько для него важно благополучие Эдуардо, потому что до этого он все время пытался закопать это чувство, как можно глубже. Эдуардо разрушает попытки Марка просто не беспокоиться, и Марк ужасно не хочет ввязываться в это дерьмо, действительно не хочет. Он ненавидит то, что Эдуардо может так им манипулировать. Так что когда выходит доктор в бледно-зеленой хирургичке, чтобы рассказать, что они сделали с Эдуардо, обрывки фраз проносятся мимо Марка не особо фиксируясь в его мозгу – не поймите его неправильно, позже Марк все вспомнит в идеальных деталях, но сейчас он слушает доктора не особо внимательно, это правда – Марк смотрит в конец коридора, на дверь Эдуардо и готовится к взрыву. Но выходит, что ни сегодня вечером, ни, возможно, даже завтра этого не произойдет. Эдуардо в тепле, удобно замотанный в одеяло, с темными синяками под глазами. Выцветшая больничная оранжевая пижама не украшает Эдуардо, и он выглядит белым, как смерть. У Марка такое чувство, что его ударили по ребрам, и он, вопреки логике, думает, Пошел ты, Эдуардо Саверин. Марк упрямый, поэтому он сидит в кресле с протертой обшивкой и неровной спинкой, скрестив на груди руки. Он просидит здесь всю ночь, если придется. Спустя четыре часа, медсестра будит его, тряся за плечо. "Мистер Цукерберг," - шепчет она, и Марк видит, что в комнате стало темно. Единственный свет проникает с приоткрытой двери в холл. "Да," - бормочет Марк, пытаясь выпрямится в кресле. - "Я не спал." "Хорошо," - говорит вежливо медсестра. Она не собирается с ним спорить. Марку интересно, предупредили ли ее заранее. - "Пойдите домой и поспите. Мы будем присматривать за мистером Саверином, и вы сможете вернуться утром." "Нет," - категорически отвечает Марк. - "Я останусь." "Мы действительно можем с этим справится, сэр," - осторожно говорит она, неправильно истолковуя реакцию Марка. "Вы можете с этим справиться?» спрашивает Марк, и он видит о-оу в ее взгляде. Это доставляет ему чувство триумфа и поощряет его желания сказать это максимально злобно. - "Это была ваша дефективная медицинская команда, которая решила, что он больше не представляет себе опасности, и его можно выпустить из больницы. Это ваша идиотская больница, в которой над кроватью еврея висит распятие, как будто ему это хоть как-то поможет. Вам, наверное, лучше уйти, прежде, чем Эдуардо решит, за что ему с вами судиться, а у него это очень хорошо получается." Марк ничего не замечает в рассудительном выражении лица медсестры, но она занимает себя каким-то делом с другой стороны кровати Эдуардо, прежде чем покинуть палату. "Вот, возьмите это с собой." - Марк поднимается, встает на кресло и снимает распятие со стены над кроватью Эдуардо. - "Можете сказать Иисусу, что мы не нуждаемся в его услугах." Медсестра берет распятие с рук Марка немного резко и выходит из комнаты, не взглянув на него. Марк думает, что действительно ее задел и жестко думает, Хорошо. Марк опять садится в кресло, согреваясь в своей толстовке, и очень скоро опять проваливается в сон, так как он уже решил не бороться с этим. Он думает, что все равно проснется раньше, чем Эдуардо, и оказывается прав. Когда Марк открывает глаза в следующий раз, слабые лучи солнца пробиваются сквозь щель между занавесками, настойчиво целясь прямо на его закрытые веки. Такое чувство, что его глаза засыпали песком, и в висках пульсирует боль, как результат его прерывистого, неудобного сна. Когда он поднимается, чтобы разогнуть мышцы, которые скрипят и протестуют против ночи, проведенной в кресле, у него кружится голова. Марк помнит, как он сидел согнувшись за компьютером по 36 часов в колледже с минимальными последствиями, и расстроено осознает, Однажды я постарею. Он не думает, Я уже постарел, потому что это звучит мелодраматично. Марку даже нет двадцати пяти. У него есть все время в мире. В конце концов, он уже генеральный директор одного из самых удачных изобретений всех времен. Единственное, над чем начинаешь задумываться, когда достиг успеха до того, как прожил половину своих лет, это каким должен быть следующий шаг, и еще, что у тебя есть достаточно времени, чтобы понять, что у тебя, на самом деле, есть не все, чего тебе хотелось бы. Может, все твои желания изменились со временем, или это как раз тот момент, когда ты достиг вершины, когда нужно остановиться и подумать, Это оно? Марк никогда не перестанет наслаждаться своими достижениями, когда они связаны с Фэйсбуком, но у него есть еще одно незаконченное дело, несколько споров, и он не успокоится, пока с этим всем не разберется. Ему всегда нужно иметь цель. Марк засовывает руки в карманы толстовки и хмурится, смотря на Эдуардо. Он не уверен, как долго он так простоял, пока Эдуардо, вероятно, чувствуя лазерный взгляд, который пытается просверлить ему череп, шевелится и сильно втягивает воздух, как будто он совсем не дышал всю ночь. Когда он открывает глаза, его взгляд немного расфокусированный, и он выглядит напуганным и сбитым с толку. Марк тянется вперед и кладет руку ему на плечо, потому что что-то ему подсказывает, что Эдуардо попытается сесть, и он прав. Когда глаза Эдуардо ориентируются и останавливается на Марке, он перестает дергаться и его тревога потихоньку исчезает. Падая назад на подушки, он на мгновение закрывает глаза, его дыхание замедляется. "Ты меня напугал… я думал ты какой-то незнакомец," - бормочет Эдуардо. Марк убирает руку, отходя на почтительное расстояние в 70 см. "Прости," - говорит он, не имея это в виду, что так же кристально очевидно, как и всегда. "Нет, просто – просто глупо. Я имею в виду, кто еще это мог быть?" - говорит Эдуардо, улыбаясь слабо и сонно . - "Мне всю ночь снились сны, и это наверное просто было побочным эффектом." - Он или не замечает, или предпочитает не комментировать неискренность извинения Марка, что тоже не вызывает никакого удивления. "Наверное." Эдуардо поднимает на Марка взгляд, нервная улыбка оставляет на его лбу складки. "Ты сядешь, нет?" - То как неловко стоит Марк, почти наклоняясь над Эдуардо, наконец-то поймало внимание последнего. "Нет." Ладно, Марк не из тех, кого Эдуардо охарактеризовал бы как кого-то-с-кем-легко-сойтись, но сейчас он особенно враждебно настроен, и Эдуардо беспокоит, что все не так, как должно быть. "Что с тобой происходит?" "Ничего." - Марк немного кривится. - "Что происходит с тобой?" Эдуардо действительно не имеет ни малейшего понятия, что здесь происходит. "Ну, все немножко туманное, если быть честным. Ты знаешь, как я справляюсь с обезболивающими." "Я не об этом говорю," - говорит ему Марк, Эдуардо смотрит на него в упор, непонимающе, пока Марк не выкрикивает, - "Скажи мне, что произошло, что ты решил скатить себя с веранды Дастина?" "Скатить себя…" - Эдуардо изгибает бровь. - "Ты думаешь, я сделал это специально?" "Конечно, ты сделал это специально," - шипит Марк. - "Это было немного слабовато после моста, но, думаю, ты использовал единственную возможность - " "Ты прождал здесь всю ночь ради того, чтобы напасть на меня?" - спрашивает Эдуардо, и теперь он выглядит не озадаченно, а яростно, и видно, что слова Марка причинили ему боль, что только делает Марка еще злее, потому что он был здесь всю ночь, мать твою, и разве Эдуардо не видит? "Я думаю, что ты должен мне объяснение," - рычит Марк. "Я не делал этого специально, Марк," - настаивает Эдуардо, хотя он не уверен, почему должен оправдываться перед Марком, хотя на самом деле, он очень даже хорошо знает почему. - "Если бы я хотел убить себя, я бы просто принял все свои таблетки сразу." "Нет, ты не смог бы этого сделать, так как мы прячем их в кабинете, потому что ты под наблюдением за суицидниками." - Глаза Марка кажутся черными на фоне его обескровленного лица. - "Я должен был наблюдать за тобой, так что ты решил не тянуть и подставить меня, покончив со всем, пока я был в доме, да?" "Нет," - выкрикивает Эдуардо. - "Что? Марк, нет, я бы не сделал этого - " Марк даже не хочет этого слушать. Он отходит от кровати и подходит опять, открывает рот, чтобы заговорить, думает над этим, и опять отходит. "Мне жаль, что так случилось," - говорит Эдуардо почти умоляюще, немного громче, как будто он чувствует, что должен притянуть Марка назад к себе. Марк удивлен, что еще никто не приходил проверить Эдуардо, потому что ему всегда казалось, что их с Эдуардо ссоры, вспыхивают огнем в центре вселенной, и все должны обратить на них внимание. - "Я пошел на улицу, потому что захотел немного почитать перед заходом солнца, и я…" - Тут Эдуардо немного качает головой в замешательстве, как будто подробности ускользают от него. - "Я думаю, что-то удивило меня, и я покатился назад, не смотря, и – я просто упал со ступенек." - В его голосе слышна безнадежность, как будто он не знает, что делать с единственным воспоминанием, которое убедит Марка, что он не лжет. Намного тише, с отчаянием в голосе, Эдуардо добавляет: "Я так долго лежал там, пока ты не нашел меня. Я думал, никто не придет. И я просто не мог... отключиться." Марк до сих пор ничего не говорит, и Эдуардо знает, что он должен быть взбешен, что Марк так с ним подступает, пока он лежит в больничной койке, но все, что слышно в его голосе, это тревога. "Это было ужасно, Марк. И я клянусь, что не делал этого специально. Я не знаю, что еще ты хочешь от меня." Марк перестает ходить и оборачивается к Эдуардо. "Я хочу, чтобы ты перестал врать самому себе. Я что, так много прошу? Это что, такой непосильный труд?" - Марк разводит руками в быстром, коротком жесте. - "Я спрашиваю серьезно, потому что на самом деле не знаю, что еще сказать тебе сейчас." "Я не лгу!" - Эдуардо не хотел орать, но на лице Марка он видит знакомое выражение, и у Эдуардо внезапно возникает туманное воспоминание: Да ну? А теперь можешь ответить? Марк не замечает, как быстро обострились эмоции Эдуардо, преступает через них, намного лучше, чем когда они ссорились раньше, перед тем, как начать орать друг на друга. "Ты лжешь, и ты идиот, если думаешь, что нет." "Да пошел ты." - Эдуардо привстал настолько, на сколько позволяет ему тело, без такой необходимой чужой помощи. - "Я не знаю, почему я подумал, что ничего плохого не случится, если ты опять будешь поблизости, ты всегда был козлом." "Может быть я и козел, но я не лжец," - говорит Марк, с такой надменной уверенностью, за которую Эдуардо всегда хотелось ему врезать. "О? О, так ты не лжец?" Вот оно. Они стоят на краю огромного обрыва, который преследовал их со времени судебного процесса. И когда они опять начали разговаривать после Падения, они стали приближаться все ближе и ближе к нему, не осознавая этого, и теперь они прибыли. Они могут сделать шаг назад, возможно, хотя эта вероятность быстро исчезает с каждым мгновением, пока их взгляды зафиксированы друг на друге с разных углов комнаты. Они начнут ссориться из-за размытия доли, и 600 миллионов долларов, и Что значит «останешься вне игры»? Это началось, и Эдуардо не уверен, что остановил бы это, даже если бы мог. Они никогда из-за этого не ссорились, на самом деле нет, за исключением эпизода, когда Эдуардо уничтожил лэптоп Марка. После этого, все сузилось до споров адвокатов на счет того, насколько компания, с которой выгнали Эдуардо, принадлежала ему, в плане долларов и центов, а также процентной доли. Эдуардо уже готовится к болезненным словам, которые, он знает, произнесет Марк, потому что Марк из того типа людей, которые выиграют спор любой ценой, если они знают, что правы. И Марк, со своей стороны… ну, Марк просто не знает, как им оставить это в прошлом без того, чтобы опять пережить это, и он практически уверен, что да, в каком-то счете, он хочет, чтобы это осталось в прошлом, потому что это означает, что он сможет двигаться дальше в жизни. "Нет, я не лжец," - говорит Марк, и это прекрасно подходит Эдуардо; это будто бы игра, ход которой они продумали, и они оба знают, что нужно сказать и сделать, чтобы заставить говорить друг друга на чистоту. "Серьезно? Это действительно смешно, Марк, потому что я помню телефонный разговор, в котором ты приглашал меня на вечеринку Миллионного Пользователя, а я попал в ловушку." Теперь Эдуардо действительно зол, и у Марка исчезло то маленькое, микроскопическое чувство вины, которое возникает, когда ссоришься с кем-то, кто не будет отбиваться. Эдуардо просто нужно подтолкнуть, Марк знает. Его гнев намного сильнее, чем Марка, но заметно менее контролируем. "Я не врал тебе об этом," - резко говорит Марк. - "Я никогда не говорил тебе, что за замораживанием счета не будет последствий - " "Это просто отговорка, Марк," - перебивает его Эдуардо. Марк помнит и это, насколько гнев Эдуардо доминирует над его гневом, что поражает каждый раз, потому что это случается так редко, и получается, что Эдуардо заставляет Марка защищаться, а не наоборот. - "Это было не последствием замораживания счета. Это случилось, потому что Шон Паркер нашептывал тебе на ухо, а Питер Тиль размахивал банкнотами перед глазами." "Откуда тебе это знать?" - язвит Марк. "Потому что ты сказал мне," - сердито говорит Эдуардо. "Когда я - " "Когда ты сказал, что волнуешься, что я останусь вне игры!" - У Эдуардо даже не хватает терпения позволить Марку закончить его глупый вопрос. - "Ты уже знал, ты мог как-то предостеречь меня от того, что должно было случиться – ты был генеральным директором, ты мог остановить то, что происходило." "Я не знал, что ты отреагируешь так." - Марк говорит это так, будто вся ответственность за всю бурную реакцию лежит на Эдуардо. - "Мое видение Фэйсбука было важным, а ты не слушал, так что я согласился с тем, что они мне предложили. Но я не знал, что ты так отреагируешь." "Да пошел ты," - Эдуардо почти кричит, повторяясь, но ему плевать. - "Я хотел быть частью Фэйсбука, иначе бы я не давал тебе деньги. Я хотел быть частью чего-то с тобой. Я проводил часы с тобой, разрабатывая стратегию по расширению сайта. Мы говорили о пользователях, приватности, даже о чертовых подмигиваниях, и ты знал, что я вкладывал деньги и талант с самого первого дня." "Значит нужно было приезжать в Калифорнию," - набрасывается молниеносно быстро Марк. - "Если ты был так заинтересован, нужно было ехать с нами в Пало-Альто и смириться с тем, что я хотел для своего сайта." "Я не думал, что он вырастет так быстро," - протестует Эдуардо, и Марк на автомате понимает: Я сменил роли. Теперь он прижал Эдуардо к стенке. - "Когда я рос, мой отец работал с реальными, конкретными вещами в его бизнесе, я разбирался только в старомодной модели бизнеса. Она до сих пор работает. Я не знал, что она не будет работать для технических стартапов." "Ну, я верю, что теперь ты знаешь лучше," - ядовито говорит Марк, и Эдуардо хочется ему врезать. "О, поверь мне, я выучил этот урок, когда ты отрезал меня от компании, которую мы построили вместе, за моей спиной." - У Эдуардо мокрые глаза, но он не собирается плакать, потому что он так, так зол. "Ты хотел, чтобы я сделал это перед твоим лицом?" - дерзко спрашивает Марк, потому что он знает, что это взбодрит Эдуардо. Эдуардо не огрызается. "Пока я не услышал от своего адвоката, что ты предпочел сидеть напротив меня за столом переговоров, чем быть моим другом или бизнес-партнером, да, я доверял тебе." "Это не то, что я имел в виду размывая твою долю - " начинает Марк, потому что Эдуардо до сих пор не понимает, что это был только бизнес, но Эдуардо не дает ему закончить. "Можешь не распыляться," - огрызается он. Марк закусывает губу. "Ты никогда не понимал моих намерений." "Может быть, нет," - отвечает зло Эдуардо. - "Но ты даже не мог понять, что после того, как ты вонзил мне нож в спину, я не захочу тебя даже видеть, тебе нужны хоть какие-то гребные социальные навыки." Марк знает, что на этом месте Эдуардо обычно бы отвернулся, чтобы выплеснуть свою злость, или бы даже вышел в другую комнату, чтобы спокойно побросать вещи, если его действительно задели, но Эдуардо никуда не может пойти. "Я думаю, тебе лучше уйти," - слабо говорит Эдуардо, когда Марк просто стоит с руками сжатыми в кулаки. "Или что?" - спрашивает Марк. "Я позову медсестру," - предупреждает Эдуардо. Марк фыркает. "И что потом?" "Ты не думаешь, что я могу сказать ей все что угодно лишь бы тебя отсюда нахрен выставили?" - в замешательстве Марк замечает, что глаза Эдуардо сейчас на самом деле мокрые. Он всегда может дойти до таких эмоций, о которых Марк может только мечтать, но Марк быстро понимает, что после того, как заканчивается гнев, что-то ломается, и все становиться только хуже. "Не плачь," - внезапно говорит Марк, и Эдуардо неправильно его понимает, потому что Марк говорит это не для того, чтобы посмеяться над Эдуардо, но у него не особо хороший опыт в выражении сочувствия. Выражение лица Эдуардо меняется и становиться ужасным. "Убирайся". "Вардо," - говорит в оцепенении Марк. "Чего ты хочешь?" - спрашивает Эдуардо надломленным голосом. Он почти жестко протирает тыльной стороной ладони здоровой руки глаза. Вторая рука, которая недавно опять пострадала, перевязанная, бесполезно лежит на одеяле. Марк знает, что позже Эдуардо не скажет ему спасибо за его навязчивое присутствие, пока он так расстроен, но Марк парализован. "Почему ты никогда не понимаешь, что я говорю?" - спрашивает Марк измученным голосом, и именно это заставляет Эдуардо нормально на него посмотреть. "Я не умею читать мысли, Марк," - говорит Эдуардо, и он звучит усталым; его голос подходит его запавшим темным глазам. - "Почему ты меня не спрашиваешь, почему я не понимаю того, что ты не говоришь." Марк смотрит на Эдуардо достаточно долго, и последний испускает раздраженный злобный смешок, и, опуская голову, смотрит в сторону, опять совсем не нежно вытирая глаза. "Мне следовало приехать в Калифорнию." - Эдуардо слабо сражено качает головой. - "И мне не стоило забывать, что тот факт, что я о тебе заботился, не означал, что ты не сможешь разрушить мою жизнь." Марк забыл, что после таких вспышек гнева Эдуардо ломается и не может оставаться злобно настроенным часами, как это делает Марк. Эдуардо бы выиграл спринт, но Марк всегда выигрывает марафон. И, когда все заканчивается, Эдуардо всегда становиться таким, и, черт возьми, это заставляет Марка злиться, потому что теперь он чувствует себя виноватым и Эдуардо опять им манипулирует. "Не все касалось тебя," - говорит спокойно Марк, и он совсем не рад встретить взгляд Эдуардо, который выражает много понимания. "Нет. Все касалось только Фэйсбука." - И вот она, ужасающая тишина. Марк чувствует, что что-то возникло в пространстве между ними, и внезапно он очень хочет уйти – что очень странно для него, потому что пятиться назад это не в его стиле. Кажется, Эдуардо чувствует это и прежде, чем Марк может собраться с мыслями, он яростно добавляет, - "А я просто был сопутствующей потерей." И это то, что заставляет Марка развернуться и выйти. Он не понимает почему именно это словосочетание сражает его, как товарняк, потому что Марк не занимается самоанализом (это трата его времени и эффективных, более квалифицированных нейронов), но даже пластиковые стулья в конце коридора стоят недостаточно далеко, так что он выходит на лестничную площадку и садится на верхнюю ступеньку. Он не чувствует себя лучше пока за ним с приглушенным звоном не захлопывается дверь, и 10 сантиметров стали не отделают его от его сопутствующей потери.