Homophobia (Не скрывай чувства)

      25 декабря. Рождество Христово. — Знаешь, на самом деле этот праздник не является государственным, — парень моет бокалы, складывая их аккуратно в сторону, чтобы потом вытереть. Снег шёл около недели, от чего появились сугробы. Это никак не портило настроение, скорее наоборот, прибавляло сил, позволяло взбодриться, — однако большинство жителей Кореи его празднуют с огромным энтузиазмом.       Тэхён сидел за обеденным столом, ковыряясь в недавно приготовленном мамой карри и усмехаясь своим же мыслям.       «Идиот, на что ты надеялся…» — Думаю, если бы в этот день не давали выходной, всё происходило бы совсем по-другому, — Джин сидит рядом, держа в руках кружку с тёплым кофе. Он выглядит уставшим — за последние несколько дней в пекарне было слишком много покупателей, из-за чего тот совсем вымотался. Они не успевали готовить, даже хотели привлечь Джуна, но, зная о его невезучести, откинули эту идею в сторону. Теперь, когда все дела сделаны, он наконец может спокойно насладиться временем, проведённым со своим парнем.       Точнее, мог бы.       Чонгук не отвечал ни Хосоку, ни Намджуну, он закрылся в себе, не подпуская никого. И чёрт подери, было бы не так паршиво, если бы не…       «Какого чёрта я должен вас слушать? Вы мне даже не друзья, так что проваливайте и больше не заявляйтесь в мой дом».       «Мне плевать», — выплюнул он, перед тем как хлопнуть дверью перед их носами.       А потом Намджун рассказывал Сокджину, как после этих слов услышал глухой стук о дверь и тихие всхлипы. Такие отчаянные и надрывные, будто некто зажимал рот руками, чтобы подавить звуки. Будто ему и правда было плевать, будто его тело не принадлежало ему. Будто слёзы — это вода и никакие галактики не взрывались внутри него, не превращались в пыль. Будто боль поглощала, заставляла захлёбываться и молить о помощи где-то внутри, где никто не услышит. Казалось, эта боль ощущалась в воздухе, словно ещё немного — и Джун мог коснуться её, тем самым уничтожив и без того надломленного Чонгука.       «Я не думал, — сказал Намджун, лёжа головой на коленях парня, позволяя тому зарыться рукой ему в волосы. — Я никогда не думал, что на самом деле он просто потерянный ребёнок, мольбы о помощи которого никто не слышал. Это так больно. Так больно…»       И конечно, Тэхён это знает. Потому и не смеет приближаться, больнее сделать не хочет. Сам не думал о том, что человека сломает. А когда осознал, что натворил… Лгал так долго, скрывал правду, будто с чувствами играл, — тогда добил и себя. И теперь не знает, что делать, как поступить, как разрушенный мост заново отстроить.       «И правда, о чём ты только думал?» Юнги-хён [13:04] Если ты, дерьма кусок, оставишь его в грёбанное Рождество одного, я лично приеду и натравлю на тебя Чимина. «Ох, как же ты прав». — Знаешь, Тэ, прошла неделя с того дня, — Намджун будто мысли Мина услышал, решил идти напролом. — Я думаю, он уже остыл, и тем более сегодня праздник…       Тэхён ковыряется в своём обеде, будто не слыша внешние звуки, издаваемые братом. Праздник? Какой, к чёрту, праздник? — Вряд ли его отец будет с ним, — продолжает Джун, наблюдая за младшим, — он останется один, без никого, в пустом доме. — Я уверен, он будет рад любой компании, даже если… Даже если это будешь ты, — Джина будто озарило, его лицо украсила едва заметная усмешка. По-хорошему не получилось, значит, пришло время играть грязно. — Конечно, он ведь ещё совсем ребёнок, такой одинокий ребёнок… — парни театрально вздыхают. — Неужели он проплачет всё Рождество?       Рука Тэхёна замирает в воздухе. Он наконец-то поднимает голову и смотрит то на удовлетворённого Джина, то на потерянного Намджуна. — Проплачет… — едва слышно то ли спрашивает, то ли утверждает он. — Ох, он будет заливаться слезами и спрашивать у неба: «Почему он не пришёл?» или «Неужели я настолько жалок?», — Джин качает головой из стороны в сторону, стараясь показывать всё своё недовольство, пока Джун пытается уловить чужую идею. — Неужели ты оставишь его в таком состоянии? А если он что-то с собой сделает? — Что-то сделает?..       Ох, нет, Тэхён знает, что Чонгук ничего не сделает. Не ведись. Это просто невозможно. Просто… — Даже не представляю, каково ему сейчас, — Намджун вытирает один из стаканов и, наконец поняв, что к чему, бросается к своему парню. — Боже, если бы с Джином что-то случилось, я бы никогда этого себе не простил, — говорит он, пытаясь состроить самую несчастную гримасу. — Нет, я бы умер в тот же день, ведь не смог бы пережить этог…       Тэ подрывается и пулей взлетает по лестнице на второй этаж. Ох, неужели не выдержал давления?       Сокджин снова усмехается и чмокает Кима в щёку, проводив взглядом сбежавшего младшего. Конечно, с одной стороны не стоило так делать, но если от этого поступка зависит счастье друга, то Джин его совершит. — Ты такой коварный, ты знал это? — спрашивает Нам, на что получает хитрый прищур светло-карих глаз.       Возможно, сейчас Тэхён закроется в комнате и будет винить себя ещё больше, но есть — Сокджин очень надеется, что есть, — малюсенький шанс на то, что он всё же быстро намотает сопли на кулак и пойдёт к своей прекрасной мускулистой принцессе.       На некоторое время образовывается относительная тишина. Относительная, потому что слышны громкие грюканья со второго этажа. Конечно, парни могли бы сходить и узнать в чём дело, но объяснений тут не нужно. — Неужели собрался, — говорит спустя некоторое время Джин, всё же делая пару глотков кофе.       Намджун не успевает и слова сказать, как Тэхён возвращается и громко хлопает ладонями по столу. — Подарок, — говорит он, выглядя словно немного в прострации то ли оттого, что сказали парни, то ли оттого, что представил плачущего Чонгука. Ох, нет, у него не болит от этого сердце, он просто хочет проведать своего соулмейта, в этом же нет ничего криминального? Правда, возможно, Тэхён проживёт всю жизнь в одиночестве и, возможно, с кучей раздробленных костей (Чонгук же не такой, верно?).       Намджун переглядывается с Сокджином, всем своим видом показывая, что они ничего не поняли. — Подарок, — повторяет Тэ, снова хлопая ладонями по столу, отчего глаз Джина невольно дёрнулся. — Рождество же, я должен прийти с подарком? — А… — Джун понятливо кивает, после чего поводит плечами. — Ну, ему будет приятно, тем более учитывая то, что ты использовал его и его чувства в своих целях в течение двух месяцев — а это, заметь, не такой уж и малый срок, — и только неделю назад одумался и отказался от идеи поменять соулмейта. — Джун замолк на секунду, наслаждаясь видом брата, после чего продолжил: — Точнее, ноги Чонгука тебе теперь снятся в самых мокрых снах и отказаться от них ты уже никак не може… — В целом я понял, спасибо, — щёки Тэ стали едва пунцовыми. — Купи ему что-то дорогое, — вставил своё Джин, — и желательно, чтобы это было что-то полезное, — он кивнул сам себе, после чего тыкнул пальцем Киму-младшему в грудь, — и дорогое! — повторил, после чего оскалился на Намджуна. Тот же, в свою очередь скривился и измученно простонал. — Боже, не слушай его, я подарил тебе нормальный подарок, — Джун казался оскорблённым, и Тэхён правда на секунду подумал, что всё так и было. — Ты подарил мне лунный жезл Сейлор Мун, — Сокджин казался ещё более оскорблённым, когда говорил это, — такие штуки дарят десятилетним девочкам, а мне, если ты не забыл, двадцать лет. Двадцать! — после он повернулся к Тэхёну. — Ладно, не обязательно дорогое, но подари ему то, что он запомнит, что будет дорого его сердцу и что он будет держать рядом с собой или разобьёт, сломает, когда вы поссоритесь. — О, — Ким-младший кивнул, мысленно делая пометку в голове «никаких жезлов Сейлор Мун для Джин-хёна». — Я понял, спасибо, — сказал он, убегая так же быстро, как и прибегал. — Я думал, что это будет оригинально, — Намджун был обижен, — думал, что тебе понравился подарок. — Мне и понравился, — Джин ослепительно улыбнулся, но после недоумённого взгляда добавил: — Только Тэхёну об этом знать не обязательно.

***

      Чимин понял, что в Сеуле на самом деле очень холодно, когда вышел на улицу спустя неделю, и, конечно, он сделал бы это раньше, если бы не заболел. Родители продолжали названивать, в частности мать, которая всем сердцем переживала за сына. Сына, который, кстати, так и не ответил ни на один из надоедливых звонков. Один раз Пак даже порывался бросить телефон в стену, но подоспевший Юнги успел спасти и стену, и несчастный аппарат, которому достался такой неуклюжий и вспыльчивый хозяин. К слову, трещины на корпусе казались самыми безобидными.       Всё же, вернёмся к Чимину, который всё также мёрз на улице, пялясь как раз таки в тот самый телефон. Его нос и щёки заметно покраснели, создавая контраст тёмных волос с обветренной кожей, а пальцы начали непроизвольно неметь и покалывать на самых кончиках, но парень не спешил заходить в какое-либо помещение. Конечно, он мог совершить задуманное и в тёплой квартире, но мысль о том, что Юнги может всё узнать, не радовала. Мину могла не понравиться идея Сокджина, точнее, она точно ему бы не понравилась.       Юнги не любит, когда обманывают. Даже если это во благо друзей.       Чимин фыркнул от данной мысли, так как отчётливо помнил, как этот самый Юнги спустя пару часов после сказанных слов разводил Тэхёна на баббл-ти. А через день ещё и Намджуна. Чимин всё знает и помнит, даже если Мин думает, что это не так. На самом деле, для Пака это большой плюс, ведь его парень был невнимательным. Он помнит, как случайно пролил томатный сок на свитер Юнги цвета детской неожиданности. Уже прошло около двух месяцев, но тот, кажется, про свитер забыл. Да что уж там, это страшное нечто до сих пор покоится где-то в глубинах шкафа, куда его впихнул Чимин.       Ох, Пак мог прямо сейчас раскрыть весь образ своего парня, но ему льстила сама мысль о том, что Юнги хочет показывать себя только с лучшей стороны. Их отношения длятся уже не год и не два, а он до сих пор стесняется ходить перед Чимином в трусах. Ну разве не мило?       Телефон начал издавать странные вопли — кто-то звонит. Пак не удивился, когда единственное, что было по ту сторону — это «начинаем». Лицо Чимина озарила хитрая ухмылка, и он не сомневался, что лицо Сокджина сейчас выглядело точно так же. После Пак набрал нужный номер и озвучил все придуманные фразы, о которых, на самом деле, раздумывал не только несколько часов, но и простоял довольно-таки долгое время на морозе. Чимин хотел записать слова на листочек, но когда написал третье предложение, понял, что это полный бред, и выкинул злосчастную бумагу в урну. В тот момент Юнги что-то спросил, но Пак не придал этому значения, погружённый в тяжкие мысли.       Когда собеседник сбросил вызов, Чимину оставалось лишь позвонить Киму и сказать, что свою часть он выполнил. Интересно, Намджун знает об их плане? Пак переписывался пару раз с парнем, кажется, их дружба наладилась, что несказанно радовало. Даже Мин, который по своей сути был довольно ревнив (конечно, Чимин в этом деле его обыгрывал, но всё же), оказался счастлив не меньше самого Пака.       Когда парень зашёл в квартиру, его тут же схватили чужие руки, крепко прижимая к стене. Если бы Чимин не знал их хозяина, то давно завизжал бы не хуже любой девчонки. Юнги казался очень задумчивым, его взгляд пристально изучал Чимина. Он всматривался в глаза парня, щурился, будто чего-то ожидал. Чимин же смотрел в ответ, подмечая, что он, наверное, сошёл с ума, раз ему показалось, что радужки глаз напротив мгновенно потемнели. Вязкая тишина расползлась по всему помещению, и единственное, что слышал Пак — это своё громкое дыхание. Юнги, казалось, и вовсе не дышал. — Чт… — начал было парень, но Мин тяжело вздохнул и сжал руки на плечах парня сильнее, прося замолчать. Чимин послушно сомкнул губы, ожидая хоть какого-то объяснения.       Юнги опустил голову вниз, прикусывая губу, будто раздумывая над чем-то. Пак же подумывал о том, что Мин всё же узнал про свитер или ещё какой-то косяк и решил всё ему высказать. — И какой же он? — голова парня всё ещё была опущена в отличие от холодного взгляда, который словно стремился пронзить Чимина насквозь. Сделать уродливую дыру на теле. — Лучше меня? — его голос был не таким мягким, как всегда, с лёгкой хрипотцой. Он плевался ядом, обжигал, и Чимину было стыдно, но такой Юнги ему очень нравился. Даже возбуждал, и если бы Пак не понял смысла слов, то накинулся бы на своего парня в ту же секунду. — Кто «он»? — Чимин склонил голову набок, его брови нахмурились. — Не знаю, с кем ты там общаешься весь день. Смс-ки пишешь, а когда я спросил, нашёл ли ты мне замену, ты промолчал. — Юнги придвинулся ближе, прижимаясь своим телом к Чиминову. — Твоё лицо было серьёзным. А потом ты вышел на улицу и проболтал с кем-то так долго… — Ох, боже, — по крайней мере, Пак знал, что в этой комнате не один он извращенец. Чужое возбуждение тоже давало о себе знать. — Ты же знаешь, — Чимин слегка поёрзал, от чего Юнги едва заметно рыкнул, но Пак заметил. Чимин замечал всё и всегда. — Ты знаешь, с кем я разговаривал, — он кивнул на скомканные листки на столе, которые Мин вытащил из мусорки. И кто из них больший ревнивец? Вероятно, они друг друга стоят.       На лице Юнги засияла улыбка. Он переместил одну руку с плеча на затылок и крепко сжал волосы, оттягивая назад. Услышав Чиминов болезненно-возбуждённый стон, он прижался губами к шее, ведя от кадыка к пульсирующей жилке, и, чтобы выбить побольше любимых звуков, сцепил зубы на тонкой коже. — Такой внимательный, умница, — прошептал Юнги, прежде чем увидеть слегка затуманенный взгляд напротив, — но не ты один такой, детка, — глаза Мина блеснули недобро.       Кажется, Чимину всё-таки придётся отплатить за испорченный свитер.

***

— Да ладно тебе, открой дверь.       Пошарпанные стены коридора, в некоторых местах видны трещины, а по полу пробежался какой-то жук. Здесь есть два окна: одно открывает вид на длинную трассу, второе — на сеть каких-то магазинов и несколько таких же домов, как и этот. В квартире напротив живёт старушка по имени Фао Ынь, очень хорошая женщина. Ещё этажей здесь, кажется, девять. И двадцать четыре ступеньки между ними, а это значит, что всего их двести шестнадцать.       Это всё, что Хосок успел заметить за полчаса пребывания на полу под дверью. Ну, не считая того, что ступеньки он считал, когда поднимался сюда, так как лифт был сломан. За дверью его упорно игнорировали, и парень уже вообще был не уверен, что его кто-то слышит. Чонгук всё так же не покидал своё логово, предпочитая самобичевание. — Я знаю, тебе сейчас сложно, но, эй… Сегодня Рождество, разве ты не хочешь провести его с любимым хёном? Я купил курочку, — Хосок продолжал говорить, надеясь хоть на какой-то отклик. Спустя пару минут так ничего и не произошло, отчего он устало вздохнул. Эти несколько дней были поистине сложными, так как все попытки выманить Чонгука увенчались провалом. — Послушай, этот придурок повёл себя, как скотина, я этого не отрицаю. Но могу тебе поклясться своей кровью и девственными слезами в том, что он не смотрел ни на кого, кроме тебя.       Сколько уже таких речей протолкал Хосок за пару дней? Чонгук либо не хочет слышать, либо он просто где-то в другом конце своей квартиры слушает музыку или спит. Этого не стоит отрицать. Да, все попытки кажутся бесполезными, но парень всё равно приходит каждый день и по несколько часов сидит под дверью.       Они не были супер друзьями, не общались часами напролёт и, конечно, не обсуждали свою личную жизнь. Их дружба отличалась от той, которую приняли считать нормальной. Это было что-то на уровне «приятелей», пересекающимся с уровнем «братья». Они могли не общаться неделями, но при этом всё ещё оставаться друзьями, и это было круто.       Поэтому, как только Намджун рассказал всю историю Хосоку, тот первым делом направился к младшему. — Ты меня даже не слушаешь, — говорит себе тихо под нос, даже не подозревая, что на самом деле Чонгук сидит у двери, обёрнутый в одеяло, словно гусеница, готовая к зиме.       Телефон вибрирует несколько раз подряд где-то рядом. Его щека упирается в холодную дверь, один глаз накрывают волосы, а на ногах красуются розовые тапочки с чёрными сердечками, которые он купил два года назад, потому что прикольно. Он сел там ещё вчера вечером и заснул. Вначале он собирался выйти и высказать Ким Тэхёну всё, что накопилось за столь короткий срок, но, когда рука легла на дверную ручку, желание сразу пропало. Теперь он сидит в новой толстовке, рваных джинсах, завёрнутый в одеяло, и снова ругает себя за трусость. Он ведь скала, разве нет?       Ох, ну что за бред, Чон Чонгук? Хотел быть победителем в этой схватке? Ну что ж, здесь маленький милый Тэ обвёл тебя вокруг пальца. Точнее вокруг огроменной ручищи. Да, первые дни это был просто шок. Даже нет, это было нечто большее, чем просто шок. Нечто масштабнее, мощнее девятибалльного землетрясения. Чон помнит, что всё это время только существовал. Было его тело, оно питалось, спало и продолжало двигаться, но самого Чонгука не было. Сам Чонгук сидел где-то в воспоминаниях, пересматривал, детали изучал, пытался понять, где, собственно говоря, просчитался, и сам себя будто каждый раз ножом протыкал.       Сам начал с шутки, забавы, интереса, а закончилось всё сияющими глазами, обещанием убить с примесью зависимости и истинностью в виде вишенки на торте.       Замечательно.       Отлично, Ким Тэхён.       Точно, о зависимости. Тэ так и не пришёл. И не позвонил. Он будто исчез, и от такой мысли Чонгуку становилось тошно. О нём не было никаких вестей, даже какого-то идиотского сообщения. Он хочет сделать таким образом больно?       Чонгуку больно.       Пусть вернётся. — Сегодня ведь не только Рождество, да? — слышится голос Хосока, и Чон мысленно ему аплодирует. Этот парень узнает всё, если захочет, даже если Чонгук будет всеми силами пытаться что-то скрыть. — Ну же, мы должны отметить.       Чонгук мотает головой из стороны в сторону, прекрасно зная, что друг это никак не увидит.       Он не празднует дни рождения.       Что хорошего в том, что с каждым годом ты приближаешься на ступеньку ближе к своей смерти? Ох, ничего весёлого. Когда он в последний раз праздновал свой день рождения? Мама ещё была жива? Кажется, да, была.       Об этом не хочется вспоминать, но мозг будто сам подкидывает картинки прошлых лет.       Телефон снова вибрирует, и первые пару минут Чон сверлит его взглядом, раздумывая над тем, чтобы выкинуть его в окно, но, передумав и тяжело вздохнув, всё-таки тянется к нему рукой.

Помяни черта.

Тэ [15:12] [Прикреплённый файл]       Чонгук смотрит на буквы, но не видит ничего. Вот так, значит? Ни привет, ни пока? Чонгук ничего смотреть не будет, даже если на этом файле будет показано, как тот совершает самоубийство. Чтоб неповадно было.       Он откладывает телефон в сторону, вылезая из одеяла, и направляется на кухню, совсем забыв про то, что под дверью всё также сидит Хосок. — Эгоист, — бурчит себе под нос, проверяя полки, в одной из которых, к счастью, лежит пачка рамёна. Чонгук помнит, как в детстве отец запрещал его есть, и он тайно прятал упаковки у себя под кроватью, а когда дома никого не было, просил заварить кого-то из персонала. Конечно, мама ловила его множество раз с поличным, ругала за это, а потом делала расстроенному сыну свой фирменный миёк-кук*. Да, теперь Чонгук не сможет больше попробовать мамину еду. Кажется, стоило бы уже смириться с этой мыслью, да?       Это сложно, но Чон старается, правда.       Поставив кипятиться чайник, парень упёрся руками о стол и прикрыл глаза.       И всё же, Ким ему что-то прислал. Какой-то файл, который теперь мельтешит у Чона перед глазами. Кожу вспарывает, в самые глубины сознания лезет. Этот засранец умеет интриговать. Будто знал, что Чон теперь будет стоять на кухне и разрываться между тем, чтобы броситься к телефону, и тем, чтобы съесть грёбанную пачку рамёна. Когда телефон начинает жужжать, он думает, что это нечестно.       Когда он находится в трёх шагах от телефона, то видит, что это всего лишь Чимин. Казалось бы, с каких пор Чимин всего лишь Чимин?       Гук мычит в трубку, оповещая о том, что, во-первых — да, он живой, и во-вторых — да, он прекрасно слышит и слушает. — Хорошо, потому что я думал, что ты сидишь где-то на полу, завёрнутый в одеяло и рыдаешь, но раз это не так, то я рад, — Чиминов голос кажется насмешливым, потому что, вероятно, он до сих пор так думает. — На самом деле я хочу узнать у тебя о кое-чём важном, — он останавливается на секунду, убеждаясь, что нет, Чонгук не сбросил трубку, — Тэ не с тобой? — Нет, — говорит Чонгук и почему-то добавляет: — С чего ему быть со мной? Мы друг другу никто и тем более… — Нет, оставь эти ваши разборки на потом, ладно? Ты знаешь, где он может быть? Я знаю, что не должен тебе звонить, но я в отчаянии, мы ищем его уже сутки. — Чт… — Его нет дома, в школе и даже в том кафе, где мы раньше зависали. Я приехал из Сеула, чтобы найти его, серьёзно, Джун просто в бешенстве, и я надеюсь, что с ним правда всё в порядке и он ничего с собой не…       «Да-да, пока, Чимин», — думает Чонгук, когда сбрасывает звонок и, игнорируя чайник, возвращается к сообщению, которое пришло буквально пятнадцать минут назад.       »…надеюсь, что с ним правда всё в порядке и он ничего с собой не…» — ничего с собой не что? Что? Тэ [15:12] [Прикреплённый файл]       Сообщение мельтешило перед глазами, Чонгук не был уверен в том, что его рука не подрагивала, когда он касался экрана, открывая файл. Что он прислал?

๖ۣۣۜSingularity

Всё разбито на осколки Пробуждаюсь я от сна

— О, нет, — шепчет Чонгук, — нет, нет, не смей так делать…

Не знакомы эти звуки Закрываю уши, но не скрыться мне от них

      Чонгук откидывает голову назад, больно ударяясь и тем самым пугая Хосока, который всё также сидел у двери. — Ты такой подл-лый, Т-Тэ…

Эта боль внутри сильней не могу забыть о ней Я слышу свой голос, но я не слышу тебя.

      Так не честно. Совсем не честно, причём всё. Начиная с признания в истинности и заканчивая поющим Тэхёном. Разве так честно? Нет. Чонгук уверен, что нет.

Звон этот снова я слышу и вижу, как треснул лёд подо мной Я с головой сейчас под водой, и утихнет для меня голос твой

— Блять, — кричит он на всю квартиру и подрывается, но тут же останавливается.       Нет, он дослушает, потом сделает вывод и…

Повеет снова холод зимы — и толстый лёд не растопить И не спасли меня мои сны, и эта боль идёт за мной, как будто моя тень

      Да, Тэхён не стал бы топиться. Эта песня о большем, верно? Он же не стал бы так стараться, а Чонгук уверен, что эта песня сочинилась не за пять минут.

Потерял я себя Или же нашёл тебя И я убегаю всё дальше, Тебя там не будет, лишь я

      Странная тоска поселяется у Чонгука в груди, когда он вслушивается в строчки. Чужие чувства передаются из голоса Тэхёна в сердце парня. Он переслушивает песню несколько раз, сам пропевает строчки, на вкус пробует.

Не говори же ни слова мне, Останови желание сказать тебе Придёт весна, мы здесь до конца, И растает толстый лёд от тепла

      Хосок за дверью тоже вслушивается, сам своим мыслям кивает, вспоминает, как хотел прийти к Киму и задницу хитрую надрать, но нет же, передумал. И правильно сделал, всё, кажется, само разрешится, думает.

Скажешь мне, что голос мой — это ложь, Ты скажешь, что не стоило губить нас Скажешь, что боль моя — это ложь, Казалось мне — другого выхода нет

Прости.

      Чонгук сидит у стены около часа, о чём-то своём думает, слова Чимина вспоминает и пытается данный паззл сложить.  — Должен ли я… — шепчет куда-то в пустоту, поглядывая на потухший экран. — Это будет глупо? — немного громче. — Нет, — говорит за дверью Хосок, отделяя куриное мясо от косточки. Девушка, спускающаяся по лестнице, нахмурилась, завидев парня, и дерзко тряхнула волосами в сторону.       «Это ещё что за фрукт», — хмурится он в ответ и даже порывается показать ей язык в спину. — Думаешь, он в порядке? — Чонгук снова прислоняет голову к двери, всё также не заботясь о том, что его друг сидит под дверью в коридоре. — В смысле, Чимин сказал… — Боже, сколько раз я говорил, не верь Чимину. Всё, что говорит этот говнюк — неправда, — парень причавкивает, когда говорит, отчего Чонгук кривится. — Правда, в прошлый раз, когда мы тусили, он сказал, что у меня на руке нарисован пикачу, — после чего почти шёпотом говорит: — Будешь? — Разве это не правда? — Правда, — кивает Хосок, — но о том, что у меня на лбу нарисованный член — он промолчал, так что не верь Пак Чимину. Никогда, — он замолкает на секунду, после чего, для большей убедительности повторяет: — Никогда! Я с таким лицом пошёл в супермаркет…       Чонгук усмехается, вертя в руках телефон.       Тогда, он сделает это. Это не странно. — Так нужно, — убеждает он себя, когда доносится третий гудок. Может быть, сейчас его лицо кажется невозмутимым, однако бешено вырывающееся сердце выдаёт его с потрохами. На секунду кажется, что эта идея хреновая и стоит продолжить своё самобичевание. — Да. — Привет, — говорит он, стараясь быть как можно спокойнее, игнорируя бушующую стихию внутри себя. Волнение в чистом виде. Он надеется на то, что его голос не дрогнул. — Привет, — голос Тэ кажется немного уставшим. Хосок за дверью почему-то шумит, отчего Чонгуку очень хочется открыть дверь и врезать другу в такой важный момент. Серьёзно, он не мог сделать то, чем занимается сейчас, пять минут назад или типа того? Кажется, тишина затягивается слишком надолго, поэтому Тэ прокашливается. — Ты… ты слушал? — Да, слушал, да, — отвечает Чон, прикусывая губу. Он слышит, как парень хмыкает. — Я не знал, что ты поёшь. — О, я пел до первого года старшей школы, — Чонгук сейчас понял, точнее, в который убедился, что очень скучал по этому голосу. Сейчас тот немного охрипший, но всё такой же притягательный, приятный. Кажется, что он совсем близко. Будто они прямо сейчас разговаривают в этой комнате, видят друг друга, Чонгуку даже кажется, что он может коснуться своего истинного, — я и не собирался петь в дальнейшем, но… так вышло, — по его смеху тоже. — У тебя красивый голос, — говорит Чон, сильнее вжимаясь в стену. Что он ляпнул? Почему именно сейчас? Тэхён молчит какое-то время, и парень даже проверяет, не прервалась ли связь или что-то тому подобное. — У тебя тоже, — вскоре отвечает он, после добавляет: — очень. — Неправда.       Это их первый разговор с того случая, оба пытаются оттянуть момент, на сколько могут. — На самом деле я знаю, что ты поёшь, — говорит Тэ и на вопрос «откуда?» снова смеётся — Селена Гомес, помнишь? — О, — Чонгук немного расслабляется, — неужели помнишь? —  Ну, такое сложно забыть.       Чонгук бурчит под нос о том, что «стыдно», и хочет ещё что-то сказать, но шум за дверью всё так же продолжает мешать, поэтому он поднимается и на затёкших ногах «перемещается» к двери. Шум продолжается, даже когда Чон стучит по двери — наглый хён продолжает бесить, от чего парень высовывает голову в коридор, чтобы хорошенько так возмутиться. — Хосок, ну прав… да… — Привет.       Карамельные омуты осматривают всего Чонгука, точнее, всю его макушку, которая показалась из проёма двери. Они смотрят друг на друга какое-то время, пока Чон не решается полностью выйти и подойти на шаг ближе. — Привет, — отвечает он через какое-то время, всё также держа телефон у уха. Растерянность — глупое чувство.       Тэхён выглядит немного потрёпанным, но в целом таким же Ким Тэ, каким и был всё время. С большими, сияющими галактиками в глазах и мягким взглядом. Он жуёт губу, порываясь что-то сказать, а Чонгук не может взгляда от этого жеста оторвать, сам неосознанно повторяет. — Знаешь, мне нужно многое сказать… — Знаешь, тебе стоит немного помолчать.       Губы Тэхёна такие же мягкие, такие же тёплые и такие же податливые. И его руки такие же горячие и так правильно лежат на спине Чонгука. И сам Тэхён всё так же прижимает, будто Чон какое-то невероятное сокровище, всё так же целует, как в последний раз и всё так же дрожит, плавится в Чонгуковых руках.       Он такой невероятный.       Он его соулмейт. Чонгук до сих пор не верит, для него это будто иллюзия. Как один из тех снов, из которых не хочется выходить, которые всегда что-то прерывает и которые ты пытаешься всеми силами запомнить, чтобы потом прокручивать в своей голове.       Они истинные. Если бы ему кто-то сказал об этом год назад, Чонгук рассмеялся бы этому человеку в лицо. Прошлый Чонгук никак даже не подозревал о том, что тот самый Ким Тэхён будет жаться так близко, забирая у него весь кислород, насыщая всё вокруг собой, своим запахом, своей сущностью. — Бля, ну я же ем!       И Хосок всё ещё здесь. Всё ещё на полу. Всё ещё с едой в руках. — Хоть бы постыдились перед старшими, ну что за срамота, боже, — пыхтит он, вытирая жирные руки о джинсы.       Тэхён улыбается, чмокая Чонгука в нос, чтобы тот не злился и они оба тут же улетают в квартиру. — Эй, а я? Вы меня так оставите? — Чон упирается руками в уже закрытую дверь, слыша, как Ким смеётся. — Чонгук? Эй? Меня кто-то слышит? Чонгук!                     

|End|

                                  

Спасибо вам, ребята, за то, что всё это время были со мной, поддерживали и просто читали мою работу. Вы давали мне силы, энергию и желание, я вам очень благодарна. Не расстраивайтесь из-за того, что фанфик окончен, ещё несколько плюшек в виде бонусов никто не отменял ;)