Лекарство из крест-травы

– Эй, Волче, ты чего? – Влад склонился над Олегом и лишь раздраженно шикнул, когда стоящий позади автомобиль нервно засигналил. – Курить начал больше обычного? Джип рывком прополз еще пару метров и снова замер. Примерно так же дернулось и сердце Волкова, едва не протаранив ребра, но резко замерев. Пальцы дрожали, а в голове хаотично метались мысли о том, как же все это не вовремя. Насколько он сам себя знал, он теперь не испытывал ни к кому романтической привязанности, и нынешние его чувства к Сереже отличались от тех, что он питал к другу в юности. Может, эффект шаманского варева закончился и дал откат? – Питерским туманом надышался? – усмехнулся Владос без какой-либо издевки. Олег протер глаза, проведя по лицу запястьем, и даже не успел подумать о том, что наемник задает ему неправильные вопросы. Фиалки на туман и никотин списать было просто невозможно. Так что прежде чем ответить, Волк как следует проморгался и снова опустил взгляд на ладони. Руки были чисты – никаких цветов или брызг. Влад снова нажал педаль газа и проехал еще немного вперед, глядя не на дорогу, а на командира. – Порядок, – отмахнулся Волков, хотя о порядке в его голове в этот момент можно было только мечтать. Он слишком отчетливо видел, как прошлое догнало его. Кожей чувствовал влажные стебельки и приторные цветки. Чувствовал их душный дурманящий запах. Ему просто не могло показаться. – Слушай, Волче. Ты давно в последний раз спал? В смысле, нормально спал. Когда ты наемник, большую часть сознательной жизни проведший в горячих точках, слово «нормально» становится чем-то не самым обыденным или же приобретает новый смысл, несколько отличный от общепринятого. А нормальный сон – это и вовсе нечто давно забытое. Какой он? Без кошмаров и ощущения разбитости поутру? Краткий или многочасовой? В мягкой постели или под брезентом? С тем же успехом Влад мог поинтересоваться у раненого в плечо коллеги, все ли с ним в порядке, когда прочих и вовсе на куски разорвало. Все познается в сравнении. – Да путем все. – Ага, путем. То-то у тебя глаза чуть из орбит не вылезли. Олег пожал плечами и потянулся за новой сигаретой. Недокуренная осталась в пепельнице, смятая и изогнутая, как высушенный стебель. Влад поймал его за руку, не дав поднести фильтр ко рту. – Тебе хватит пока. А то совсем легкие выплюнешь. Олег послушно кивнул, не вдаваясь в подробности насчет истинных причин кашля. В горле першило, так что к совету Влада стоило прислушаться. Несмотря даже на то, что наемник с упоением принялся смолить трофей, отобранный у вожака. Волков усмехнулся и покачал головой. – Не с нашей работой о здоровье заботиться. – А с чьей? – со смешком отозвался Владос. – У нас чем здоровее, тем больше шансов выкарабкаться. А то, что наверняка стреляют, – так это дело житейское. Если б людей убивали только на войне, жизнь была бы намного проще. Улыбка исчезла с лица Олега, и он перевел взгляд на окно. Константин, которого Разумовский только что прикончил, хоть и занимался бумажной работой, но доходягой со слабым здоровьем точно не был. Помогло это ему, когда Сережа решил его «отпустить»? Готовился он когда-нибудь встретить подобный конец? Даже наемники, постоянно балансируя на грани жизни и смерти, не боялись последней, но и не стремились к ней. В глубине души каждый мечтал встретить ее в старости, в собственном доме, полном тишины и покоя. Если повезет – в кругу любящей семьи. Олег, хоть обычно не задумывался об этом, и сам предпочел бы однажды уйти на покой и вернуться в Питер, чтобы коротать вечера за привычными, но уже забытыми беседами с Сережей обо всем на свете. Только вряд ли теперь это было возможно. – Владос, мне тут интересно стало. Ты кем хотел бы стать, если бы не был наемником? – Да черт его знает. Раньше пилотом хотел быть, даже летную школу закончил, но как-то не сложилось. Вот разве что частник сегодня поведу. – Если мы на него успеем раньше Кира и компании, конечно. – Да не дрейфь, успеем. За прошедшее время они преодолели всего несколько кварталов, так что оптимизм коллеги Волк не разделял. Однако при первой же возможности Влад перестроился и свернул в переулок, постепенно набирая скорость. – Крюк выйдет приличный, но хоть не на одном месте торчать, – пояснил он. – Будем на месте еще засветло, но Кира лучше предупреди, чтобы по темноте добирались, не спешили. Олег собрался уже было позвонить подчиненному, но вспомнил, как сам не так давно проклинал телефонные разговоры. На сообщение Кир ответил не менее оперативно, чем на вызов. – Он понял, поехали, – сообщил Волк. – Да и так уже едем. А ты и правда лучше поспи в дороге. Как в воздух поднимемся, уже не до того будет. Спать не хотелось, но мерное покачивание транспорта и застрявший где-то в сознании запах фиалок убаюкивали. Олег прикрыл глаза, откинувшись на сиденье, и попытался ни о чем не думать. Выходило плохо: думалось о Сереже, о собственных галлюцинациях, о встрече с Картером Фауэллом и о том, что совсем скоро все закончится. Когда он наконец провалился в тяжелый дорожный сон, все эти мысли смешались в единое непонятное нечто. Пошел дождь, мешая обзору. Улицы покрылись мазутной черной грязью, в которой плавали безжизненные вырванные с корнем растения. Джип с трудом продирался вперед, застревая в этом болоте, а дождевые капли с неба все темнели и темнели, пока не превратились в потоки вязкой жижи со сладким запахом и горьким вкусом. Из ниоткуда перед автомобилем появилась женщина с морщинками-лучиками вокруг глаз. Олег резко затормозил. Дыхание сбилось, будто он и впрямь сбил человека, но шаманка как стояла, опершись ладонями о залитый желчью капот, так и осталась стоять. Стоило Волкову поднять глаза и вглядеться в ее лицо, как он узнал в женщине собственные черты. – Останься здесь, – сказал Олег сам себе, но каким-то чужим, старческим голосом. Это была не просьба и не приказ, но Волкову захотелось подчиниться. Бросить все, остаться в Петербурге и не лезть больше на рожон. Он кожей чувствовал, что в Венеции произойдет что-то ужасное. Может быть, он снова потеряет Сережу – теперь уже навсегда. Или же сам больше не сможет вернуться к прежней жизни. – Зачем? – одними губами прошептал Волков, чувствуя во рту нежные прикосновения лепестков. Олег-шаман по ту сторону лобового стекла улыбнулся печально и всезнающе. Он медленно поднял одну руку и показал Волку один задранный вверх палец – морщинистый, но необычайно чистый посреди всей этой склизкой черноты. Кончик пальца начертил в воздухе узор, напоминающий цветок дикой фиалки, только в несколько раз больше. – Я справлюсь, – пообещал себе Олег, но искаженное отражение лишь покачало головой. – Я не влюблюсь в него снова. Клянусь. Если горькое варево помогло ему лишь однажды, стоило предусмотреть ситуацию, в которой история повторится. Но в этот раз цветы не были проявлением синдрома ханахаки. Они лишь напоминали о чем-то, предостерегали. В глухом тумане улицы заалели поздние дикие розы, пятью точками нарисовавшие неровную семерку на кустах у забора детского дома. Шаманка шикнула на них, и они тут же растворились в уже привычной вязкой черноте. – От судьбы не уйдешь. Береги благословение Мити, иначе бог-творец придет в ярость. Старуха, с каждой секундой все больше и больше похожая на самого Олега, играючи отпихнула джип на квартал назад, и от удара стекло треснуло со звучным хрустом скорлупы. Волков прекрасно осознавал, что видит сон, но присутствие в нем женщины, спасшей его однажды, воспринималось как само собой разумеющееся, словно она была не сиюминутным вызванным из памяти образом, а самостоятельной сущностью, вторгшейся в сознание Волкова. – Я должен быть рядом с ним, – Олег вдавил педаль газа изо всех сил и рванул вперед, но колеса будто крутились на месте: пейзаж не менялся, а шаманка не приближалась и не удалялась. – Должен, – не стала спорить она. – Но грядет нечто, чего ты не сможешь понять, не повредившись рассудком. Во имя мира, не жертвуй подаренным тебе благом. – А что с миром? – Олег дернул плечом. – Если вы видите будущее, неужели я один могу как-то повлиять? Старушка снова превратилась в старушку, утратив всякое сходство с молодым и высоким наемником. Она прыжком уселась на капоте джипа, продолжающего путь в никуда, и плечом оперлась о растрескавшееся стекло. Трещинки нарисовали подобие крыла за ее спиной. Шаманка рассмеялась звонким девчоночьим смехом. – Будущее? Нет, я не ясновидящая, если ты об этом, – смех стих, и женщина посерьезнела. Такой сосредоточенной Олег ее не видел даже тогда, когда она произносила первое пророчество. И тогда ему тоже казалось, что она заглядывает в грядущее. – Просто я много пожила, многое повидала и теперь знаю, чем обернется твое небрежение. Не езжай никуда, соколик. Иначе мы оба потеряем тех, кого любим. – Не потеряем. Волков понятия не имел, кого собралась терять шаманка, но все больше уверялся в том, что должен сломя голову мчаться в Венецию и не дать Сереже наломать еще больше дров. Женщина неодобрительно покачала головой, но спорить не стала. Только улыбнулась печально самыми кончиками губ, словно смирившись с волей Олега и позволяя ему этот роковой выбор. Чернота вокруг обернулась серостью, густой мазутный дождь прекратился, но шаманка по-прежнему сидела на капоте за трещиной в стекле и исчезла только вместе с этой трещиной, отметив свой уход тихим шелестом и громким визгом тормозов. – Совсем оборзели! – ругнулся Влад, но ругнулся спокойно. Олег сразу понял, что тормозили не они и даже не из-за них. – Купят права, а сами только асфальт царапать умеют. Оставшийся путь проехали спокойно. Волкова тянуло снова провалиться в тревожную вязкость сна, но он решил повременить с этим до самолета. До прибытия Кира должно быть достаточно времени, чтобы позволить мозгу отдохнуть – желательно, без сновидений и галлюцинаций. Так он и поступил, пользуясь тем, что в частном самолете, помимо общего салона, была и личная каюта владельца. Тесноватая и какая-то искусственная, но и этого было достаточно, чтобы не попасться на глаза Грому раньше времени. Кирилл почему-то был уверен, что майор ему доверяет и до самого конца не заподозрит подставы. Олег же считал, что с любовью к персональному оружию и личному воздушному транспорту они перегибают палку, и это заметит не то что полицейский, но и любой здравомыслящий человек. Они даже поспорили на символическую сотню долларов, что самолет не успеет приземлиться в Венеции, как Игорь Гром уже забьет тревогу. По факту, однако, бить Гром начал не тревогу, а наемников. Олег проснулся от того, как самолет тряхануло, и первые его мысли по этому поводу цензуре не подлежали. Обычно он спал куда более чутко, но в этот раз пропустил и взлет, и само попадание основной фигуры на борт. Кир должен был маякнуть, но, вероятно, решил не давать Игорю повода для подозрений. Да и Влад из кабины пилота не дал сигнала, хотя уж он-то наверняка знал, что командир сегодня на неделю вперед надремался. Оставались вопросы и к собственной невнимательности: время, проведенное в уединении, схлопнулось и накрепко запечатало Олега, изолировав его от внешнего мира. Теперь же необходимо было срочно выныривать и брать ситуацию в свои руки, если его хваленые профессионалы сами не справляются с одним-единственным полицейским. И чем раньше, тем лучше: потерявший управление самолет – не лучшее место для неспешности. С этой точки зрения Олег уже порядочно опоздал. Когда он вышел в общий салон, Гром уже раскидал часть команды, и не все спешили приходить в себя. Впрочем, Волков быстро положил конец потасовке. Его появления мент не ожидал, а потому от выверенного удара мигом вырубился, перестав представлять хоть какую-то опасность. – Идиоты! – резюмировал Олег, успев осознать, что его бравые солдаты не смогли совладать с такой простой угрозой. Но на будущее предпочел связать Грома. Выговоры подождут и до земли, которая между тем неотвратимо приближалась. Крикнув бойцам, чтобы пошевеливались и возвращались в строй, Олег бросился к пилотам. Влад был в отключке, а его молодой напарник что-то выстанывал, еле шевеля сломанной челюстью. Потрепав старшего товарища по щекам, Волк пришел к выводу, что ему нравится тактика Грома оставлять врагов в живых. В противном случае шансы выкарабкаться стремились бы к минусовому значению. Теперь же Влад вяло, но подавал признаки пробуждающегося сознания. – Владос, не подведи! – Олег не оставлял попыток привести пилота в чувство, но все же обернулся к салону: – Эй, тут еще кто-нибудь самолеты пилотирует? – Пас, Волче, – отозвался Шурик. Других ответов не было. – Бляха от ремня! – пробормотал Влад, морщась и явно пытаясь сфокусировать и взгляд, и сознание. На момент в его глазах мелькнула паника, но уже через секунду пальцы устремились к приборной панели. – Ну? – Посажу, не ссы. Как же башка трещит, мать твою за ногу об угол! За все время службы Олег не мог припомнить ни одного момента, когда был бы настолько напряжен. Одно дело – контролировать свое положение в пространстве самостоятельно, но совсем другое – ожидать, когда кто-то выровняет сбившийся с курса летательный аппарат. Что-то подсказывало, что даже разбейся самолет вдребезги, Волков каким-то чудом остался бы в живых, но проверять это на практике желания не было. И так уже повезло, что Гром не так уж сильно приложил Владоса. Ряды огоньков где-то далеко внизу перестали быть мельтешащим цветным месивом, но Олег еще какое-то время не мог расслабиться. Даже после того, как Влад, матерясь на больную голову, доложил, что опасность миновала. Волк был на взводе. Сначала ему дали лишний раз отдохнуть, когда миссия требовала быть наготове. Затем несколько опытных бойцов не справились с единственной угрозой. Наконец, эта халатность привела к тому, что все они едва не разбились к чертям собачьим. Необходимо было все обдумать, пересмотреть отношение к своей команде и, быть может, набрать других наемников. Приключение вне зоны боевых действий их расслабило, хотя, действуя по другую сторону закона, они, наоборот, должны были стать куда осторожнее. К тому моменту, как они благополучно приземлились в Венеции, настроение не улучшилось ни на йоту. Олег коротко отдавал приказы и лично потащил Грома во дворец, даже не потрудившись откачать. Сергей уже ждал их, но что-то с ним было не так. Не успел Волков понять, что именно, и спросить, что вообще происходит, по стенам разлился черный вязкий дождь. За спиной Разумовского вытянулась густая тень, расправив огромные вороньи крылья. В шелесте перьев слышалось отчаянное «Не послушался ты меня». Чего бы ни добивалась шаманка, теперь уже было слишком поздно. Олег тонул во мраке, напоследок успев мысленно отметить этот день, как «день, когда Олег Волков проспал свою репутацию». А еще он вспомнил, что хотел рассказать Сереже про Картера Фауэлла, но смог лишь закашляться у его ног, глотая ядовитый дым, как когда-то бывало во время приступов ханахаки. Что ж, галлюцинации накануне определенно были предупреждением, только предупреждали они отнюдь не о любви.