синева небес

      Брюнетка чувствует, как с кончиков пальцев капает что-то очень вязкое, тягучее, тёплое. Кровь. Она огромной лужей растеклась под ногами девушки, и несколько трупов синхронно повалились на землю. Аяко хотела закричать, так сильно, как только смогла бы, но её губы накрывает чужая мужская ладонь в бинтах. Дазай одной рукой закрывает девушке рот, а второй крепко держит за талию, прижимая к себе. — Успокойся, — шепчет прямо на ухо Осаму, продолжая крепко держать вырывающуюся Соно.       Трупы, ощущение крови на своих руках и противное, мерзкое клеймо «убийцы».       Брюнетка вскрикивает и резко принимает сидячее положение. Когда приходит осознание того, что это всего лишь дурной сон, девушка потирает глаза и осматривается. Она не дома, но и не в офисе Правительства. Всё такое чужое, незнакомое. Небольшой кабинет, ничего лишнего; рабочий стол, два шкафа с какими-то документами, диван и рядом стеклянный столик, два стула по разные стороны стола. Всё оформлено в коричневых и чёрных тонах, радуя глаз любителей классики. Вся мебель была из дерева, явно дорогого, разве что диван и стеклянный столик не вписывались в интерьер. И только сейчас она замечает, что накрыта сверху бежевым пальто, от которого разило парфюмом неприятного девушке человека. — Ты заснула в кабинете, я решил перенести тебя сюда, — Соно вздрагивает и оборачивается на звук из темноты. Знакомый голос, который до сих пор заставлял нервно комкать в ладонях одежду. — Мог бы просто разбудить, — хриплым ото сна голосом сообщает Аяко и поднимается.       Девушка аккуратно откладывает в сторону пальто, надевает туфли и уже намеревается выйти. Сумка, вот чёрт. Брюнетка оборачивается, а перед ней уже стоит Осаму, держа в руках искомый предмет. — Ты всегда была рассеяна, — хмыкает шатен. — Работа на Правительство мало что в тебе изменила. — Я просила не вспоминать прошлое. Хватит, Дазай. Прошло слишком много времени, чтобы что-то сейчас пытаться исправить или изменить, — голос Соно немного смягчается, но взгляд всё тот же: холодный, беспристрастный.       Осаму прожигает собеседницу внимательный взглядом карих глаз, пытаясь понять, о чём она думает на самом деле. Но сейчас, когда девушка научилась контролировать свои эмоции, миссия казалась невыполнимой. Дазай решается на отчаянный поступок. Шатен быстро сокращает расстояние между собой и Аяко, прижимая ту к двери. Ручка больно упирается ей в бок, но брюнетка не обращает внимания. Она жадно хватает ртом воздух и пытается взять под контроль ситуацию, упираясь ладошками в грудь следователя. Горячее дыхание опаляет шею, и Соно замирает, не дыша. — Забыть, говоришь? — Осаму затеял опасную игру, из которой выйдет только один победитель. — Не обманывай себя, Соно-чан. Ты же помнишь всё, правда?       Аяко восстанавливает дыхание и так спокойно, нагло заглядывает в карие глаза Дазая, что он на секунду даже теряется. — Помню, — кивает брюнетка. — Но знаешь, Господин Киплинг научил меня одной простой истине: никогда и ни на кого не держать зла. Я прекрасно понимала, что рано или поздно мы оба покинем Мафию. Жаль, что произошло так, как произошло.       Осаму отходит, внутри неприятно колет от её холодности и равнодушного тона, с которым она говорит. С одной стороны, хорошо, что Соно не страдает, что приняла и поняла его уход. Но с другой… — Прости, если ты думал, что я кинусь к тебе в объятия или буду ненавидеть тебя, — брюнетка обессиленно пожимает плечами. — Я злилась какое-то время, но не из-за того, что ты меня оставил. Скорее потому, что ты так грубо разрушил мир Акутагавы, который крутился вокруг тебя. Рюноске видел в тебе кого-то особенного, а ты дезертировал.       Брюнетка делает два небольших шага в сторону Дазая и осторожно забирает из его рук сумку. — Поэтому давай работать как коллеги и не усложнять друг другу жизнь? — предлагает Аяко, сдержанно улыбаясь.       Шатен кивает, сам не понимая, зачем устроил представление несколькими минутами ранее. Ведь сам решил, что прекратить общение с Соно — самое правильное решение из всех принятых им. Так почему же сейчас, когда она уже смирилась с его исчезновением из своей жизни, Дазай так эгоистично жаждет вернуться? Нет, нельзя. Осаму одёргивает сам себя, понимая, что не сможет гарантировать Аяко той жизни, о которой она мечтает. Не сможет подарить ей крепкую семью и детей, да даже безопасность не всегда сможет ей гарантировать. Именно поэтому он посчитал правильным уйти четыре года назад. Именно так оправдывал себя и свой поступок.       Девушка разворачивается, чтобы покинуть кабинет, но Осаму останавливает её, хватая за тонкое запястье. Он слышит, как она натружено вздыхает и медленно поворачивается к нему лицом. Шатен снова коварно, обезоруживающе улыбается и произносит: — Давай провожу, уже поздно. — Я не маленькая, справлюсь, — пожимает плечами Аяко, аккуратно освобождая руку.       Дазай кивает, но всё же незаметно для самой девушки следует за ней.       Благодетели старательно пытаются убрать всех, кто принимает попытки помешать им. Поэтому они убили Киплинга, который был далеко не слабым эспером, хоть и специализировался на дипломатии. Осаму слышал много о покойном наставнике Соно и его буйном прошлом, где он без разбора убивал тех, за чьи головы неплохо платили. У него была уникальная способность — «Джунги». Он мог создавать иллюзии животных, но уникальность этих иллюзий в том, что они могли приносить вред: перегрызать глотки, раздроблять кости в порошок и вспарывать животы, выпуская наружу внутренние органы. То, что ему самому перерезали горло так быстро, что он не успел даже защититься, странно. Дазай много думал об этом, но пока его напрягало то, что следующая на очереди этих психопатов, скорее всего, будет именно Соно, ведь теперь она возглавляет группу, ответственную за расследование дела Благодетелей.       Осаму следует за девушкой до её квартиры, а после какое-то время стоит под окнами, дожидаясь, когда загорится свет. Минута, две, три… Вот же чёрт. Шатен срывается с места и преодолевает подъём на четвёртый этаж так быстро, как только может. Тарабанит в дверь квартиры, попутно нажимая на звонок. Непривычное чувство животного страха захватывает его с ног до головы, больно скребётся о грудную клетку, крошит кости. Когда внутри квартиры слышится странный шум, грохот, Дазай и вовсе собирается сносить дверь с петель. Но спустя ещё пару секунд, она всё же приоткрывается, и из квартиры показывается взволнованная, немного испуганная Аяко. — Как ты узнал, где я живу? — первое, что слетает с губ брюнетки, когда она просовывает голову в небольшой промежуток между дверным косяком и самой дверью.       Остальное тело она почему-то отчаянно прячет. — Следил, — облегчённо выдыхает шатен. — Я была осторожна и точно знаю, что за мной никто в подъезд не входил, — всё так же скептично произносит Аяко. — Давно следил.       Брюнетка задыхается от возмущения и уже собирается сказать что-то грубое, язвительное, но позади неё снова слышен грохот. Дазай заглядывает внутрь квартиры и пытается найти, рассмотреть в непроглядной тьме источник шума. — У тебя кто-то есть? — Это кот, — срывается с кончика языка раньше, чем Соно успевает обдумать ответ.       Встречаясь со взглядом а-ля «врать научись», брюнетка быстро дополняет: — Большой и жирный кот, я его хорошо кормлю, три раза в день, а ещё у него полдник есть.       Осаму только усмехается этой минутной детскости Аяко и резко открывает перед собой дверь. Он широко распахивает глаза, разглядывая в свете тусклой лампы лестничной клетки окровавленные руки девушки и запачканную в крови белоснежную рубашку. — Что случилось? — скрывать что-то уже нет смысла, и брюнетка отходит в сторону, пропуская следователя внутрь небольшой квартирки. — На Унику напали, — поясняет Соно и закрывает дверь на засов, быстро обходя шатена и заворачивая в спальную комнату.       Там, на кровати, сидела Цюрн и глухо стонала, кусая губы до крови, а раны ей перевязывал лично Накахара Чуя. Рыжий матерился, злился, грозился лично найти этих ублюдков и разорвать на части, вызывая у черноволосой тихие смешки. Дазай застывает в дверном проёме, не зная, что и сказать. — Зачем ты его пустила? — вдруг злобно шипит Цюрн, переводя затуманенный взгляд на Осаму, но обращаясь явно не к нему.       Аяко молчит, только влажной холодной тряпкой вытирает выступившую испарину со лба подруги и бережно убирает ей волосы с лица. Брюнетка сидит рядом, подогнув под себя ноги и почти неощутимо сжимая ладонь Уники. Цюрн просто не может долго злиться на Соно. Чуя бросает мимолётный взгляд в сторону бывшего напарника, но решает сказать что-нибудь язвительное потом, когда закончит со своей подчинённой. — Да, осторожнее, не бревно перевязываешь, — рычит Цюрн и обессиленно откидывается на подушки, закрывая глаза. — Уж извините, — тем же тоном, полным язвительности, бурчит Накахара, наконец закончив с перевязкой и обработкой ран.       Чуя и Аяко аккуратно помогают девушке принять удобное положение и укрывают пледом. Соно предварительно взбивает подушки, и пока рыжий придерживает Унику за плечи, сотрудница Особого Отдела укладывает их так, чтобы подруге было комфортно. Все тихо покидают комнату и прикрывают за собой дверь, но не до конца, чтобы услышать, если вдруг девушка проснётся и ей что-нибудь понадобится. Это было странно. Накахара и Дазай молча сидели друг напротив друга на кухне, пока Соно заваривала чай. У неё предательски дрожали руки и слёзы на глазах наворачивались, но плакать сейчас было нельзя. Влажная от крови рубашка неприятно липла к телу, но девушка не обращала на это внимания. — С ней всё будет в порядке, — вдруг произносит Осаму и кладёт свою ладонь поверх руки Аяко, перехватывая у неё чайник.       Брюнетка отходит и садится рядом с Чуей. Рыжий устало потирает переносицу и о чём-то напряжённо думает. Теперь нужно будет отчитываться начальству и рассказывать о Благодетелях и том отчёте подчинённого, в котором говорилось о взломе базы данных Министерства внутренних дел. — Ты уверен, что это были Благодетели? — решает всё-таки уточнить Аяко, упираясь локтями в стол и поддерживая голову ладонями. — Перед тем как сбежать, они кое-что сказали, — отзывается Накахара, — «Передайте Соно Аяко, что это предупреждение».       Брюнетка опускает руки и с силой сжимает края юбки. Цюрн пострадала из-за неё. Гнусные ублюдки, которые возомнили себя богами. Хотят очистить мир, пусть совершат групповой суицид. — Аяко, будь осторожна, — взволнованно предупреждает Чуя и на несколько секунд замолкает, переводя взгляд на свои руки, — моя способность не подействовала на них. — Что?! — почти синхронно восклицают Дазай и Соно.       Девушка широко распахивает глаза и теряет последнюю надежду выиграть этот бой. Благодетели на шаг впереди. Уже третью неделю на шаг впереди. — Как такое возможно? — проваливаясь в некую прострацию, спрашивает брюнетка. — Я думала, что такая способность уникальна и у нас только один известный обладатель. Как же… Если Благодетели — это эсперы, обладающие способностью подобной способности Дазая, то у нас просто нет шансов против них.       Девушка растерянно переводит взгляд с Накахары на Осаму и, понимая, что они в таком же замешательстве, закрывает глаза и откидывается на спинку стула. — Мы обречены, — констатирует брюнетка. — Нужно сообщить о случившимся Сантоке-сан и Фукузаве-сан, и распустить группу. Я не хочу, чтобы Мураками-кун или Сакаи-кун пострадали. Их нет в том списке, но их могут убить, как тех, кто встал на пути у Благодетелей. — Почему ты так быстро опускаешь руки? — резко спрашивает Дазай, прожигая Соно пытливыми карими глазами.       Аяко поднимается со стула и в два больших шага преодолевает расстояние между собой и следователем. Она ниже его почти на двадцать сантиметром, поэтому ей приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть парню в глаза. — Ты не понимаешь или притворяешься дураком? — Соно кое-как удерживает себя, чтобы не сорваться на крик. — Мы тут бессильны, а я не хочу, чтобы пострадали невинные люди. Всё, что мы сейчас можем, Дазай, это попробовать пожить нормальной жизнью те две недели, которые нам отведены этим грёбанным таймером.       Следователь делает маленький шаг и становится вплотную к сотруднице Особого Отдела. — Ты так просто позволишь убить какой-то группе психопатов близких тебе людей? Цюрн, Акутагаву, Накахару? Они ведь убьют всех, кого посчитают неугодными.       Девушка растерянно отшатывается, но Осаму хватает её за плечи. Чуя поднимается со своего места и смиряет бывшего напарника недовольным взглядом. Способность Соно активировалась и оба это почувствовали. Жуткая волна отчаяния пронеслась по жилам, заставляя Накахару поёжиться. — Я… Нет… — Тогда почему сдаёшься? — всё так же требовательно, строго продолжает шатен. — А может, ты настолько эгоистична и тебе плевать на других? А, Соно-чан?       Дазай активирует способность ровно в тот момент, когда Чуя дрожащей рукой хватает со стола нож и подставляет к горлу. Вот оно, страшное проявление способности Аяко. Когда девушка впадает в крайнюю степень отчаяния, то активируется тёмная половина Соно, которая может заставить человека совершить самоубийство, играя с его эмоциональной составляющей. — Эй, — Осаму слегка трясёт брюнетку за плечи, акцентируя её внимание на себе. — Мы справимся. Все вместе. Тебе нужно поговорить с Сантокой-сан, я поговорю с Фукузавой-сан.       Шатен переводит вопросительный взгляд на ошарашенного Чую и рыжий мгновенно приходит в сознание, слабо кивая. — Я поговорю с господином Мори. — Мы справимся.       Аяко слабо кивает и закрывает глаза. Она осторожно убирает со своих хрупких плеч руки Осаму и отходит, прижимаясь спиной к холодильнику. Это паршивое «мы справимся» звучало так пафосно и самоуверенно, но Соно просто не имела права сдаться. Ради Цюрн, Акутагавы, Накахары, Сакаи, да даже ради Мураками… Даже ради Дазая.