синева небес

      На таймере: 1 неделя, 2 дня. — Уника-чан, прояви капельку уважения и прекрати курить в кабинете своего лечащего врача, — мужчина в халате отнимает у девушки сигарету, тушит её о стол и выбрасывает в мусорную корзину.       Темноволосая показательно надувает губы и недовольно фыркает, складывая руки на груди. Она бросает мимолётный взгляд в сторону рабочего стола мужчины на документы и папку с её анализами. Цюрн и так прекрасно знала, что они далеко не утешительные. Да и какой был смысл их сдавать каждый месяц, если она не лечилась как следует; только объём потребляемых сигарет увеличился из-за повышенной нервозности. — Уника-чан, — мужчина краем глаза заглядывает в новенькие анализы своей подопечной и тяжело вздыхает, поднимая на девушку усталый взгляд, — сколько раз я говорил, что сигареты тебя погубят? — С того момента, как узнали, что я курю, Хироми-сан, — усмехается темноволосая и спрыгивает с больничной кровати, подходя к столу врача, вмиг становясь серьёзной. — Сколько? — Чуть больше месяца, — доктор снимает очки, потирает переносицу и снова упирается внимательным взглядом в Унику. — Плюс неделя-две, если бросишь курить. — Пожалуй, в последние дни я не хочу отказывать себе в чём-то, — грустно хмыкает сотрудница Портовой мафии. — Не говорите ничего Аяко, когда она очнётся. До свидания, Хироми-сан.       Цюрн разворачивается, поправляет рукава мешковатой кофты и быстро шагает в сторону двери, чувствуя, как её немного подташнивает и голова кружится, но это только из-за быстрых движений. В последнее время организм лихо подводил девушку, отказываясь выполнять самые простые функции в самые необходимые моменты. — Советую рассказать ей, Уника-чан, — настоятельно просит мужчина, перед тем как его подопечная покидает кабинет.       Сотрудница Портовой мафии и сама прекрасно понимала, что подобную информацию близкие люди должны сообщать сами или хотя бы их врачи, но сразу после обнаружения болезни. Уника о своём раке лёгких знала уже полгода и вместо мучительного, долгого и бесполезного лечения предпочла тихую и скромную смерть. К врачу ходила для галочки, чтобы Хироми-сан ничего не рассказал Соно. Цюрн узнала о раке, когда тот уже развился до третьей стадии. Хироми-сан сразу сказал, что выживаемость на такой стадии минимальная, как и факт того, что она сможет вылечиться с помощью химиотерапии. Даже если и получится успокоить раковые клетки, то года на два-три, потом всё возобновится.       В первую очередь Цюрн думала о Соно и Накахаре, у которых своих проблем хватает, а тут ещё и анорексичка с раком прибавится. Уника слишком любила этих двоих, чтобы обрекать их на вечное волнение и переживание за её жизнь. Именно поэтому отказалась от лечения, но договорилась ходить каждый месяц и сдавать анализы. Доктору всегда говорила, что у неё всё в порядке, кровью не кашляет и жизнь прекрасна. Цюрн воровато озирается в коридоре и быстро ныряет в другой, оставаясь незамеченной. Нельзя, чтобы кто-то узнал о том, что она ходит к Хироми-сану, а уж тем более, чтобы кто-то узнал о её болезни до того момента, пока она не решится сама об этом рассказать. Дорогу до палаты Аяко девушка уже знала наизусть. А ещё Цюрн точно знала, что зайдя внутрь, обнаружит там своего знакомого, который уже буквально прописался в больнице. Осаму уходил только тогда, когда дежурить приходил Накахара. Это был единственный человек, кому он мог доверить жизнь Аяко, в ком он был уверен на сто процентов. — Как она? — Дазай сидел рядом с Соно почти круглые сутки и объяснить себе рационально подобное поведение не мог, свалил расследование на помощников девушки и Куникиду и проводил всё своё время в больнице. — Всё ещё не пришла в себя, — отзывается шатен, не оборачиваясь на голос. — Как там Хироми-сан?       Уника застывает у порога, испуганно хлопая дверью. Осаму всегда знал больше всех, но как он мог узнать о том, что она посещала их хорошего знакомого и по-совместительству доктора? — Не знаю, — придавая голосу уверенности, произносит темноволосая и проходит вглубь комнаты, вставая рядом с кроватью подруги. — Я виделся с ним утром и он проболтался о том, что ты должна к нему заглянуть, — находясь не в лучшем расположении духа и не желая выводить девушку на чистую воду путём коварных игр и каверзных вопросов, признаётся Дазай. — Ну так что? — У него всё хорошо, — голос так и сквозит наигранной безмятежностью, а сама девушка напряжена до предела, нервы натянуты, как струна гитары.       Парень наконец-то поднимает взгляд на давнюю знакомую и прищуривается. — А соврала зачем? — он смотрел ей прямо в глаза, а Цюрн казалось, что сквозь неё. — Произошло что-то, о чём я должен знать? — Нет, — отмахивается темноволосая и садится на стул рядом с шатеном, стараясь не сталкиваться с ним взглядом. — Всё нормально.

***

      На таймере: 1 неделя, 1 день.       Соно резко садится на кровати и испуганно хватается за плечо. Боль приходит чуть позже, девушка глухо стонет сквозь сомкнутые губы. Цюрн подрывается с места, осторожно обхватывая здоровое плечо подруги и надавливая на него, дабы уложить сотрудницу Особого отдела обратно. — Тебе нельзя вставать, — спокойно произносит Уника, облегчённо выдыхая, ведь её подруга наконец-то пришла в сознание.       Рядом завозился Накахара, удобно расположившийся на небольшом диванчике в палате. Рыжий что-то недовольно промычал сквозь зубы и положил на лицо шляпу, чтобы солнечный свет не светил в глаза. Темноволосая с силой пихнула своего начальника под рёбра, отчего тот тихо выругался и удостоил девушку недовольным взглядом. — Мне интересно, в Портовой Мафии хоть кто-нибудь работать-то остался? — хрипло усмехается Аяко, переводя взгляд с подруги на бывшего коллегу. — Не переживай, у нас не особо много работы в последнее время, — отмахивается Уника. — Мы поймали снайпера, который стрелял в тебя. — Он ещё жив? — Соно выглядит слабой: бледная кожа, синяки под глазами, обескровленные губы и глаза, словно заволочённые чем-то мутным. — Жив, но ничего полезного так и не сказал, — недовольно мычит Чуя, наконец-то подавая признаки жизни и переводя сонный взгляд на девушек.       Аяко осторожно садится на кровать и выжидающе смотрит на Цюрн, на что та только отрицательно закачала головой, сразу же понимая, к чему клонит подруга. — Даже не думай, — Уника подскакивает со своего места и начинает нервно мерить комнату мелкими шагами, — это безрассудство. Ты только пришла в сознание и хочешь заявится к ублюдку, который тебя чуть не убил? — Ты знаешь, моя способность сможет его разговорить, — умоляюще просит брюнетка, комкая в ладошках края больничного одеяла. — Пятнадцать минут и привезёте меня обратно в больницу, прошу.       Сотрудница Портовой Мафии колебалась, она не знала как поступить в подобной ситуации. С одной стороны, было здоровье её подруги, с другой — раскрытие истины, возможно, единственный шанс узнать что-то стоящее. Она останавливается и переводит усталый взгляд на Аяко. — Только если рядом с тобой будет Дазай и если он почувствует, что ты в очередной переусердствуешь, то аннулирует твою способность, — потирая переносицу в манере своего лечащего врача, отзывается Цюрн.       Она надеется до последнего, что её подруга откажется от подобной затеи, услышав имя человека, которого пусть и не ненавидела, но находится в одной комнате с ним больше получаса не могла. Соно сомнительно поджимает губы, но всё же утвердительно кивает. Унике хочется чуть ли не выть от бессилия, а замечая на себе ещё и скептичный взгляд Накахары, так и вовсе об стенку убиться. Теперь нужно всё объяснить врачам и Дазаю, и Уника более чем уверена, что это будет не самый лёгкий разговор в её жизни

***

      На таймере: 1 неделя.       Соно осматривается, кутаясь в пальто. В теле чувствовалась жуткая усталость, рука неприятно ныла от любого неосторожного движения. Дазай придерживал девушку за плечи, прижимая к себе. Брюнетка и рада бы воспротивиться и снова показать свою гордость, да только сил нет. Она с трудом стоит на ногах, а ей ещё предстоит вести переговоры, от которых, возможно, будет зависеть дальнейшая судьба нескольких десятков людей. — Ты дрожишь, — констатирует шатен, неожиданно останавливая сотрудницу Особого отдела и поворачивая её к себе лицом. — У тебя жар.       Он кладёт ладонь на её лоб и недовольно морщится, не сводя с девушки укоризненный взгляд. — Ты как мамочка, — пытается пошутить Аяко, только шутка не производит должного эффекта и, тяжело вздохнув, продолжает. — Всё будет в порядке, просто останови меня, когда посчитаешь нужным, или позволь всё сделать в одиночестве, хорошо? — Хорошо, — кивает Дазай, и они продолжают путь.       Соно выглядит уверенной, несмотря на свой болезненный вид: бледное, с раскрасневшимися и впавшими щеками лицо, обескровленные потрескавшиеся губы, рука, зафиксированная бинтами в одном положении, негнущиеся в коленях ноги. Чувства, которые Дазай всегда так ловко прятал за маской, теперь читались невооружённым взглядом.       Парочка минует несколько коридоров одного из подвалов Портовой Мафии, наконец-то достигая необходимой камеры. Атмосфера тут мрачная, неприятно давящая на голову. К сожалению, Соно часто тут бывала во времена, когда работала на Портовую Мафию. Её способность нравилась Мори не только за успешные переговоры, но и за приятные и продуктивные допросы.       Осаму раскрывает дверь перед девушкой и впускает её внутрь, заходя следом. Первое, что бросается Аяко в глаза — это небольшой столик, отдалённо напоминающий столик стоматолога в больнице с набором разного рода инструментов. Мужчина, сидевший на железном стуле, мгновенно поднимает голову и опасно оскаливается: — А вот и виновница торжества, — он по-настоящему пугает своим звериным взглядом. — Соно Аяко. Поздравляю, ты первая, кто смог уйти от меня живым.       Сотрудница Особого отдела периферийным зрением замечает как дёрнулся Дазай, к сожалению, это не скрывается и от снайпера: — Ох, да ты со своим любовничком пожаловала, — поджимая губы, ядовито протягивает мужчина. — Давай не будем портить мне статистику, ты отпустишь меня и мы развлечёмся? — Дазай, — брюнетка не оборачивается, при этом не сводя пристального взгляда с ухмыляющегося убийцы, — прошу, выйди. — Ты знаешь условия, — отрицательно качая головой, отзывается шатен. — Восемь минут, прошу, — умоляюще произносит Соно.       Осаму нехотя соглашается, покидая комнату и бросая на девушку быстрый оценивающий взгляд. — Детка, мне нужно как минимум пятнадцать, — с какой-то наигранной обидой тянет снайпер. — Мне хватит восьми, — хищно улыбаясь, Аяко подходит к своему недоубийце.       Она уже активировала способность. За те три года, которые она работала на Правительство, девушка успела забыть, как приятно заставлять людей страдать. Страх проникал в каждую клеточку тела того, на кого была направлена её способность, заполнял каждый миллиметр, пробирался под кожу склизкими лапками и колол миллионом игл изнутри. — Как Благодетели нейтрализуют способности? — брюнетка продолжала коварно улыбаться, подходя всё ближе.       Мужчина молчал, сжимал ручки стула до хруста в суставах пальцев и кусал губы до крови. Ему страшно и его страх не обоснован. Перед ним всего лишь среднего роста девушка, которая, к тому же, выглядела как сбежавший смертельно больной пациент. — Я повторю вопрос: как Благодетели нейтрализуют способности эсперов? — Соно подходит вплотную и тихо, почти неслышно шепчет это на ухо снайперу.       Она сжимает здоровую руку в кулак и её способность усиливается, вместе с тем она начинает чувствовать жуткую усталость и дрожь в коленях, но активно продолжает играть роль, показывая, что хищник тут она, а мужчина перед ней — жалкая жертва. Убийца пытается вырвать свои руки из железных оков, сдирает кожу и мясо до костей. Животный, первобытный страх захлёстывает сознание, он уже готов отрубить себе руки, лишь бы иметь возможность сбежать от этого чувства. — Если не начнёшь говорить, то дальше будет ещё интереснее, — Соно отходит к столику с инструментами и берёт в руки первый попавшийся предмет — скальпель. — Я могу вырезать у тебя на лице этот вопрос, — игриво тянет брюнетка, — а потом на руках, груди, животе, ногах. У меня достаточно времени. — Мелкая сука, — огрызается снайпер, откусывая куски мяса от собственных губ.       Зрелище отвратительное, но Аяко даже чувствует нотки ностальгии глубоко в душе. Кровь обильно стекала по подбородку мужчины, пачкая и без того грязную рубашку, а его лицо стало отдалённо напоминать кровавое месиво. Девушка оборачивается и перед глазами всё плывёт на несколько секунд, ещё пару секунд брюнетка тратит на то, чтобы сфокусировать зрение на объекте своих опытов. — Ну так что? — голос сочится ядом, а угрожающий тон стал верным спутников Соно в этом месте. — Будешь говорить?       Аяко играется скальпелем, позволяя ему проскальзывать между пальцев, и подходит к своей жертве. — Да я лучше сдохну, — мужчина высовывает язык настолько, насколько ему это позволяет физиология и сжимает челюсти.       Он хрипло кричит, почти воет от боли, кровь с новой силой хлынула из его рта так, что снайпер почти захлёбывается ею. Откушенный язык падает к носкам ботинок брюнетки и она испуганно отшатывается, с трудом удерживаясь на ногах. — Сдохнуть, значит? — Соно не сводит взгляда с убийцы, становясь серьёзной. — Хорошо, как пожелаешь.       Аяко роняет скальпель и привычно сжимает руку в кулак, чувствуя, как силы почти покинули её тело. Вены на шее мужчины набухли, глаза закатились и рот, залитый кровью приоткрылся, показывая обрубок языка. Разрыв сердца — привычная смерть для тех, кто не желал идти на контакт. Ноги подкашиваются, она почти падает, но Дазай появляется вовремя, подхватывая девушку на руки. Она вся дрожит и шумно, часто дышит. — Он ничего не сказал, — только и выдыхает брюнетка. — Всё нормально, — ласково произносит Осаму и выносит сотрудницу Особого отдела в коридор. — Тебе надо отдохнуть. Разберёмся со всем вечером.       Соно кивает и утыкается носом в плечо шатена, доверительно обвивая его шею своими руками. Она забыла о гордости и привычной холодности в адрес Дазая. Сейчас ей было это необходимо: чьё-то плечо и поддержка, ведь она снова шагнула на скользкую дорожку убийств. Как когда-то ей сказал Мори: ты убийца, Аяко-чан, и тебе не смыть с себя это пятно. Сейчас она как никогда была готова согласится с этим.       Она не чувствует какой-то досады или укора совести от того, что минутой ранее убила человека. Либо это был шок, либо подсознание приняло подобное развитие событий за единственный возможный вариант, но девушка приняла убийство снайпера за что-то должное и само собой разумеющиеся. На несколько секунд Аяко даже испугалась этого чувства, но сил на самобичевание не было. Сознание покидало тело, отправляясь в царство Морфея.