Каникулы в Алвасете

Кэналлийцы были разными — шумными, энергичными, порывистыми, веселыми, расслабленными, страстными, вспыльчивыми, отходчивыми и удивительно необязательными в повседневной жизни. Договоренности, обещания, встречи — все исполнялось, но только после многократно повторенного — «mañana*». Как будто в запасе у этих южан, а, значит, по их мнению, и у всех прочих, столько времени, сколько воды в океане. Жизнерадостный Серхио разместил Ричарда на самой яхте, а нормальное жилье обещал подыскать на следующий день. Следующий день наступал уже трижды, а Дикон все еще обитал на яхте, засыпая под мерное покачивание палубы, просыпаясь под крики чаек, вдыхая не такой уж и гадкий запах моря — смесь ароматов соли, водорослей и йода. Ричард в общем-то не был против такого житья, радуясь тому, что он не страдал морской болезнью. Мысли о доме, об объяснениях с матушкой и учебе его не волновали — все это было сейчас так далеко… А потому, Дик, отправив Налю сообщение о том, что с ним все в порядке, а так же заверив кузена в том, что он вернется к началу занятий, отключил телефон и забросил его на дно рюкзака. Пусть… Проблемы нужно решать по мере их поступления — Талиг со всеми его головомойками и нравоучениями подождет пару недель. Скоро ему стало жаль, что отведенный для отработки срок столь короток. Здесь было здорово. Дик с удивлением думал о том, как странно выходило, что прочувствовать этот дивный край ему удалось лишь влипнув в неприятности. Кто знает, какие бы он увозил с собой воспоминания об Алвасете, не случись драки с Эстебаном? До того он видел здесь только жару и толкотню. А море… Создатель, как отличалось море, что было в порту, от той невнятной субстанции, которую Дик видел на городском пляже. К особенностям жизни на воде он привык удивительно быстро, а гостевая каюта, стилизованная под каюты на старинных кораблях-парусниках, была очень уютной, если не сказать роскошной. Об такой обстановке Дик, сидящий и ожидающий приговора не смел даже мечтать. И все это действовало на Окделла весьма загадочно и будоражащее. Вечерами, когда Серхио уходил, Ричарду, остававшемуся один на один с плещущимся за кормой морем, даже приходило на ум начать писать исторический роман про пирата с синими глазами, с черными, слегка вьющимися волосами, и обязательно в красной бандане, который двумя саблями крошил бы врага при абордаже. Мысль была глупой, но такой неотвязной. Закрывая глаза и вслушиваясь в тихий плеск, Дик до ужаса четко представлял себе героя еще не написанного эпоса и тот бы подозрительно похож на Алву. Нет, бред все это конечно… Серхио приходил каждый день, после окончания сиесты. Проверял механический отсек лодки, справлялся у Окделла как дела, приносил ему ежедневный заработок и бумажный пакет с домашним ужином, который чаще всего представлял собой рыбу — жареную, печеную, обернутую слоем теста. Ничего вкуснее Ричард не ел за всю свою жизнь. И каждый раз, заглядывая в кулек полученный от Серхио, он стыдливо вспоминал о бутербродах, которые ему так нравились в том кафе. Похоже, Рокэ был прав и в этом вопросе. Все было здорово. Серхио, сероглазый и загорелый, оказался отличным парнем, который с радостью и без умолку болтал. Он успел рассказать, что его родина — остров Марикьяра, но волей сложившихся обстоятельств — влюбился в кэналлийку — он перебрался на материк. Это Дик мог легко понять, иногда вспоминая о жгучей красавице Марии. Ради такой можно было бы бросить все и, не поднимаясь с колен, ползти хоть до самого Лабиринта… Второй, а вернее первой любовью Серхио, было море, куда, к несчастью, маркиз Алвасете не изволил выходить уже целых две недели. Яхта простаивала и обижалась, а моряк скучал и выбирался по утрам на рыбалку. — Слушай, парень, — спросил он Дикона однажды, когда вся работа была выполнена, и они ужинали, рассевшись прямо на отдраенной Ричардом палубе,  — а как тебя угораздило познакомиться с нашим маркизом? Марикьярец, прищурившись на Окделла, со вкусом затянулся сигаретой. — Случайно, — Дикон расположившийся в тени рубки, запивал ужин отличным шадди, который Серхио сварил на хозяйской кухне. Сейчас, когда жизнь сделалась такой приятной и интересной, он совершенно неожиданно почувствовал гордость за свое приключение, — мы познакомились в местном полицейском управлении, сидели в одной камере. Дик, едва не рассмеялся, увидев, как вытянулось от удивления лицо Серхио. Что не ожидал от своего маркиза подобного? То-то же… От Дика вон тоже никто подобного не ждал. — Эм… — только и смог произнести Серхио. — Меня за хулиганство посадили, — гордо признался надорец, — а за что вашего маркиза не знаю. — Серьезно? Прямо в камере? — удивлению марикьяре не было предела. Дик запоздало подумал, что возможно он только что разгласил государственную тайну, — не все знают, что сына соберано могут запросто упрятать за решетку, — и еще более гордо со значением кивнул: — Еще как серьезно. Но это, большой секрет. Работы у Ричарда оказалось до смешного мало. Яхта содержалась в прекрасном состоянии, готовая выйти в море в любое мгновение. Нужно было лишь поддерживать порядок, так как чайкам абсолютно плевать на чьи яхты гадить, и отгонять днем совсем уж наглых туристов, стремящихся забраться на борт и сфотографироваться поэффектнее. Вот этим Дик занимался с особым удовольствием, чувствуя свое превосходство над праздно шатающимися иностранцами, зачастую в большей степени соотечественниками. «Подите прочь, господа, собственность правящего дома Кеннэллоа — частная территория» — говорил он с недовольным видом, гордо взирая на незадачливых фотографов. Ричард вставал в девять утра, завтракал яичницей и шадди, приготовленными собственноручно. И хотя Серхио шадди варил гораздо лучше, Ричард неизменно наслаждался результатом своего просыпающегося кулинарного таланта. А после, утолив голод, он неспешно выползал на палубу и приступал к работе. Окделл, словно заправский юнга, драил палубу, следуя советам Серхио, протирал окна и стены. На соседних яхтах был установлен примерно такой же порядок и Дикон, обычно трудно сходящийся с людьми, быстро со всеми перезнакомился и влился в дружную портовую компанию. Худо-бедно на талиг могли изъясняться все, так что языковых проблем у Ричарда не было, хотя не лишними оказались и его собственные, хоть и несколько поверхностные познания в кэналлийском. Зато как приятно оказывается, когда с утра тебя весело приветствуют матросы с соседней яхты. Кто бы мог подумать, что в жизни имеется и такая простая радость. Обедал он тоже с моряками, которые радушно пригласили его в свою компанию. Они располагались на пирсе, облюбовав самое далеко уходящее в море место, предварительно заслав кого-нибудь в портовое кафе за все теми же бутербродами. Да-да, оказалось, что не все кэналлийцы такие же привереды, как их маркиз. И Дик, жуя очередную порцию фаст-фуда, всегда вспоминал брезгливое выражение на красивом лице Рокэ Алвы. Успокаивало и несколько примиряло Дика с обедом только то, что вместо любимой Ричардом газировки, они пили потрясающе вкусную сангрию. В такие моменты Дик, щурясь на растворяющиеся в горизонте морские воды, думал о маркизе, мысленно отсчитывая дни, которые прошли с момента, когда Рокэ привез его сюда. И было это немного грустно, так как с тех пор сам Алва в порту не показывался, словно его совершенно не интересовало, как отбывает наложенное судом наказание его подопечный. Жаль… А еще Дик удивлялся тому, как за пять прошедших «в рабстве» дней Алвасете преобразился и представал совершенно в ином, волнующем и прекрасном виде. Оказалось, что город для туристов — это совершенно не одно и тоже, что город для жителей. Безусловно, они с Налем гуляли по старому центру, питаясь в дешевых закусочных и плавясь от жары, не зная, что во время сиесты положено убираться с улицы в тень, они прохаживались по набережной, среди таких же приезжих, купались на пляжах, где народу было столько, что не представлялось возможный даже разглядеть гальку, которой был устлан пляж, посещали местные музеи, ездили на экскурсии… Все как у всех. Они были постоянно в толпе разномастных, разморенных от жары и местами недовольных туристов, зачастую впитывая чужое настроение, чужое восприятие, чужие эмоции… А теперь казалось, что южный город выделил из этой пестрой массы своего северного гостя, вырвал Ричарда из толпы и решил подарить ему себя именно таким, какой он был на самом деле, нашептывая секреты, открывая маленькие тайны, надежно спрятанные от суетливых глаз приезжих. Дик расслабился и в свою очередь впустил этот город в свое сердце. Наверное, именно так и рождается взаимность, а может даже любовь.