Живи за нас!

— Ну… — парень отложил недоеденную змею, от которой остался только хвост с клубничным вкусом. — Это мелкие существа, признанные условно разумными, служат в магических особняках богатым семьям. Трусливые, уродливые… — Довольно, — коротко оборвал его Гелл, со вздохом отпуская зайца гулять по столу. — Те, кого ты называешь, — это магические паразиты, питаемые магическими отходами, оставляемыми после ритуалов. Где источник магии, там и они. Маги, конечно, нашли им применение, но с чего это они назвали их эльфами — в голову не возьму. Магглы и то более правильное понятие имеют. — И кто же это такие? — Рону было интересно, что это за эльфы - и не домовые, которых он привык представлять при слове «эльф». — Ты их уже видел, хоть и во сне, — просто ответил Геллерт, смотря, как изменяется открытое лицо парня с непонимающего до удивлённого. — Мне приснилось это всего раз. — Поверь, дальше без моего вмешательства тебе это будет сниться всё чаще. Да и приняв наследие, тебе от этих снов никуда не деться. — Наследие? — парню далось это слово очень нелегко. Ведь это почти невозможно в его случае. Только самые родовитые семьи могли похвастаться примесью крови волшебных существ, и, если в тебе есть хоть десятая доля части магического существа, то это большое счастье и большие возможности для мага и его рода. — Но откуда?! Мы же чистокровные только в первом поколении, да и клеймо на нас… — Тут время вспомнить историю твоей семьи. Почему вас называют Предателями крови? — Потому что мы не считаем магглов людьми второго сорта, — звучало это очень неубедительно и, скорее, как вопрос. — Похвальная непредвзятость вашей семьи мне известна. Но нет, не поэтому. — А почему? — Твой предок Адриан Пруэтт был женат не на простой девушке. У неё было очень ярко выраженное эльфийское наследие, которое она приняла. Именно поэтому магия приняла союз их обоих, но не принимала его плоды. Никакие зелья и заклинания не помогали. Я не знаю почему, но магия не хотела смешивать людское и эльфийское начало. Либо то, либо другое. Поэтому твой предок отрёкся от фамилии и магии, разрушив родовой камень, обрекая не только себя, но и весь род Пруэттов на упадок. — Урод! Жалкий эгоист! — Рон побагровел от гнева, — Как такое решение можно принять?! — Чего не сделаешь ради любви, — усмехнулся Гелл, — Когда влюбишься, поймешь его. Да и сделано это было ради детей, которых вернули в род, надеясь, что всё обойдется, и это сугубо семейное дело. Это было чревато некоторым жизнью. — Фабиан и Гидеон… — Да. Они вернулись в семью. У них были большие шансы на пробуждение наследия, но они, как ты знаешь, погибли. С каждым поколением ваша магическая мощь будет слабеть, интересы мельчать, как и состояние, нажитое поколениями вашей семьи с самых тёмных веков. — Ужас… — Рон, схватившись за голову, не хотел в это верить. Почему он это всё воспринимает? Он же всего лишь четырнадцатилетний школьник, это не его ума дело. Но почему же так обидно и больно это слышать. — А что с его женой было? — Покончила с собой, после его смерти, — видя, что подросток вот-вот впадёт в уныние и погрузится всё больше в себя, Гелл продолжил, — Но если бы не ваш род, эльфийское наследие было бы утеряно окончательно! В каждом из нас есть частица магического существа, но только самые сильные наследники той или иной расы способны пробуждать то же самое наследие в других. И именно твоё наследие самое сильное. — Почему не кто-то другой? Билл, близнецы. Они умнее, сильнее, и мы одна семья. — С Магией не спорят. Видимо, в тебе что-то есть, чего нет в них. Важным остается только наследие и предназначение. Ты вполне чистокровен, да и наследие снимет с тебя и твоих потомков проклятие, если ты, конечно, найдёшь себе пару. Тот сон, что ты видел — это лишь отголоски твоей прошлой жизни, и не буду удивлен тому, что ты реинкарнация, — мужчина встал из-за стола и начал отмерять шаги по комнате, периодически смотря на Рона, видимо принимая какое-то решение. — Что? Я что-то уже запутался… — Так ты готов взвалить на себя бремя возрождения своего народа и его выживания? — голос Геллерта стал более глубоким, свет в комнате как будто померк, а возня угощений на столе затихла.       Что Рону терять? Семью, в которой он не любим и рассматривается только как источник дохода и рабочей силы? Многолетние издёвки и обиды иногда душили не хуже верёвки, и самое неприятное то, что парень не мог ничего с этим сделать. Он много раз видел несправедливость и потворствовал, убеждая себя, что это не его дело и не его проблемы. Хватит, теперь этому не быть! Не важно, какая цель и предназначение начертано ему судьбой: он справится или примет на себя всю ответственность за поражение. Что ж, прощай, старая жизнь. Хоть бы не стать горбатым карликом! — Своей жизнью и смертью клянусь! — слова заклинания на неизвестном Рону языке как будто проникли ему под кожу, пробуждая что-то дремлющее внутри. Искру, которая медленно, из центра груди, направилась к голове, достигнув её. Была вспышка и много-много боли. Казалось, парня выворачивало изнутри. Рон сорвал голос от крика, пока ему на лоб не легла прохладная рука, и он не потерял сознание.