Последний бог романтики

      Иногда Тео было одиноко. Нет, не так. Она не могла жить без кого-то. Не по этой ли причине она столь часто выступала попечителем? Однако случались моменты, когда все, и даже Элвин, покидали её на время или навсегда. И тогда становилось вправду невыносимо.       Гандхарве это одиночество также было хорошо знакомо. Он, некогда сильный, устрашающий и уважаемый соклановцами король, ныне был брошен на произвол судьбы и нуждался в ком-то, как бы ни было жалко это признавать.       И сейчас они сидели за одним столом, квартер и сура, и не могли думать ни о чём другом. Одиночество будто бы развеивалось, и даже дышать становилось легче.       Тео умела выбирать еду вкусную, и даже Гандхарва мог это признать. Она всегда учитывала его мнение на этот счёт, хотя была не обязана. Ему по-прежнему с трудом удавалось понять её, поэтому он предпочитал лишь молчать и наблюдать. Оценивать.       «Убей её». Он всё ещё искал способ подобраться ближе. Ещё ближе, чем сейчас. Тео позволяла ему сидеть подле себя, но не убавляла бдительности даже во время еды. Уязвимее всего она во сне, но Тео ни за что не пустила бы Гандхарву в свою кровать. Каким бы «очаровательным мужчиной» он ни являлся. Он бы, конечно, по желанию мог проникнуть в её спальню, но почему-то этого не делал. — Вы что-то вспомнили? — со смехом спрашивает Ракан, внимательно вглядываясь Гандхарве в лицо. Она пытается прочесть его. И целыми днями они повторяют друг за другом. — К сожалению, моя амнезия по-прежнему не позволяет мне этого сделать, — он учтиво натягивает вежливую улыбку. — Очень жаль, — Тео меняется в лице. Ей неудобно, что она сыплет соль на раны и не может ничем помочь. Она ведь не догадывается, что помощь здесь нужна ей самой. — Что ж, не желаете чаю? — Чаю со льдом? Не откажусь.       Гандхарва уже давно нашёл способ — оставалось отыскать лишь решимость. Тео обожала печенье, она всегда запивала его чаем за обедом, и Гандхарва уже к этому привык. Вчера в коробке осталось лишь одно…       Снотворное. Чтобы ей не было больно. Нерешительный удар в спину. Трусливо, подло, снисходительно… Так по-человечески.       Тео не ест, лишь пьёт чай. И говорит, говорит, говорит… Гандхарва напряжённо в ожидании постукивает пальцами по столешнице и не слушает, как она рассказывает об Элвин и о других халфах, для которых она выступала попечителем: —…Всё ещё не могу поверить в то, что некоторые из них уже умерли…       Он улавливает лишь это и вздрагивает. Болезненно отдаётся в сердце. Тео поднимает глаза и ставит чашку на блюдце. — Кажется, Вы сегодня будто не в своей тарелке. Но если дело не в воспоминаниях, то в чём же?       Он допустил ошибку. Она увидела его состояние. Его эмоции. Это было зря. — В Вас.       Гандхарва бесспорно умеет вгонять в краску. Уж не лучший ли это способ сбить Тео с толку и заставить думать о другом? Точнее, вообще перестать думать. — А-ха-ха, Вы такой галантный, — её смех немного наигранный, но за ним вопреки всем попыткам Тео не может скрыть своего смущения. Он подмечает, что Ракан делает много лишних движений. Например, всё-таки берёт в руку злосчастное печенье, томя Гандхарву ожиданием, но не смеет коснуться даже губами — лишь размахивает им из стороны в сторону от того, что нервничает. — Наверное, если бы у Вас была жена, то она бы стала самой счастливой женщиной в мире…       «Чёрт». Тео сама не понимает, зачем такое сказала, зачем сморозила подобную глупость? Она кашляет и опускает глаза. — Жена? — Гандхарва усмехается с печалью во взгляде и больше ничего не говорит. Жена… Та, что изменила его и перевернула весь мир с ног на голову? Та, которую он потерял из-за своей нерешительности? Он сейчас даже не может рассказать о ней, потому что погряз во лжи. И от этого ему так мерзко — он не может даже в глаза посмотреть своей жертве, потому что ему кажется, будто Менака смотрит на него сквозь них и пронзает тело осуждающим взглядом.       «Ты должен сделать выбор».       Тео удаётся наступить на грабли больше, чем дважды. Теперь произнести для неё хоть звук — пытка. Густая и тягучая неловкость застыла в воздухе и мешает вдохнуть. Он больше не с ней. Теперь она будто сама в этой комнате, которая из тесной вдруг превратилась в большую и тихую. Неприятно чувствовать одиночество. Особенно, когда одиноко рядом с кем-то.       Но Тео переводит взгляд на своего лучшего друга — аппетитное печенье, которое смотрит на неё жалобным взглядом и умоляет: «Поглоти меня. Полностью. До последней крошки». Печенью тоже одиноко. Ну вот как ему отказать, м?       Гандхарва опомнился уже в последний момент. Он подорвался, чуть не опрокинув стол и всё на нём возлегающее, и бросился к Тео, почему-то вдруг непроизвольно подхватив её на руки. Что-то вроде отвлекающего манёвра. — Что Вы творите? — Тео спросила спокойно, но на её лице отразилась высшая степень недоумения. «В Вас» — пронеслось недавнее в голове, и Тео залилась краской. Его руки казались такими изящно-тонкими и слабыми, но её держали будто перо. — Нелепая оплошность, — Гандхарва щурится и выхватывает у неё из рук печенье, кладя к себе в рот с хитрой улыбкой. — Эй! Если хотели съесть его, могли бы сразу сказать! Я не жадная, отдала бы Вам, незачем было брать меня на руки и отбирать таким наглым образом! — Мне хотелось позлить Вас, — уклончиво и беззаботно сказал он, опуская Тео на пол. Она смотрела ему в глаза и никак не могла понять этого загадочного мужчину без прошлого. Всё же, как странно всё обернулось. Выбор сделан. — Простите. На самом деле, мне кажется, чувствую я себя не очень хорошо из-за странной усталости. Пойду.       Гандхарва ложится, потому что это лучше, чем упасть прямо там и повредить что-то. Навредить ей. Снотворное не должно действовать на сур. Но Гандхарва постепенно забывает о том, кто он есть. А когда он уснёт, на кого он оставит Тео? Забавно: он пришёл за её жизнью, а теперь волнуется, что не сможет защитить её во сне, если придёт кто-то другой. Хотя, может, тогда ему станет легче? Тогда ему самому не придётся чем-то жертвовать. Тогда это сделают за него.       Нет. Он больше никому не даст управлять собой и своей судьбой. Особенно, если теперь он связал эту судьбу с кем-то ещё.       Тео в смятении мечется по комнате, не решаясь перешагнуть порог. Она придумала уже сотню причин и составила сотню вопросов к Гандхарве по поводу его странного поведения. Зачем он вообще поднял её, если ему было нехорошо? Тео хлопает себя по щекам и пытается образумиться. Жаль, не получается. Мужчина заполонил все её мысли и сковал разум своим неведомым очарованием и дивной загадочностью. Однако все загадки рано или поздно положено разгадать…       И Тео уже мысленно выливает на Гандхарву водопад вопросов, однако, когда она входит в комнату и видит его, всё из её головы улетучивается и растворяется в небытие. Он одиноко лежит на краю дивана и неслышно посапывает. Тео с трудом удаётся оторвать взгляд. — Вот ведь! Ещё один ребёнок, которому необходима забота, — причитает она, укрывая его одеялом и подкладывая под голову подушку. Тео садится на краю (о как она любит ходить по нему!), проводит пальцами по его щеке и смотрит нежным взглядом. Она тонет в осознании, что очарована им и, возможно, смертельно.       На сердце Гандхарвы много ран. Возможно, столько же и у Тео. Им хочется о многих позаботиться, но нет никого, кто бы заботился о них. А, может, так думают лишь они, не видя тех, кто стоит перед глазами. Кто стоит за спиной. Кто жертвует чем-то ради «своего правильного» выбора. Два одиночества ещё не научились раскрываться друг другу, но с этих пор они не будут одиноки. Они будут…       Рядом.