Огненное

      Подрагивающая от равномерного дыхания, свеча стоящая на подоконнике то и дело тревожно съеживалась, собирая освещение в маленькое пятнышко, полностью пряча несколько отцветшую морскую синеву сэмовских глазных радужек. Винчестер младший стоял у окна, рассматривая крошечные капельки конденсата на леденистой поверхности стекла. Сгрудившись в огромную мозаичную картинку, они вбирали в себя искаженное отражение мужского лица, располосованного неровным освещением.       «Мне страшно, Сэм. Все время страшно», — тихо вторил голос ведьмы, мерной волной ударяясь о песчаный берег охотничий души, вымывая с него очередные мельчайшие осколки стекла, ракушек и камешков. В словах было что-то заставляющее мужчину прикрыть глаза убеждая себя, что женщина, признавшаяся в подобном, никогда не нуждалась в его защите.       «Достаточно!» — Охотник потянулся рукой к мало освещенной части собственного отражения, чтоб сверху вниз провести по поверхности единственного в этой маленьком домишке проема связующего его с реальностью. «Ты не изменишь того, что уже было», — уверенным приговором повторяла память собственные слова, останавливая ладонь на полпути к той половине отражения, в которой он никогда бы не смог узнать себя, к той части видения, что смела коварно улыбаться, сверкая алеющей тьмой ада из глубины отраженного зрачка.        Дверь позади Сэмюэля вместе с нагромождённой рядом с ней мебелью осыпалась пеплом, не издав ни единого лишнего или настораживающего звука, впустив, однако, достаточный поток воздуха, чтоб отражение Винчестера растворилось во тьме. Мужчина резко развернулся, силясь увидеть того, кто потревожил его здесь, в этом далеком от цивилизации месте. В другой ситуации глаза бы не смогли предоставить хоть сколько-нибудь стоящие данные о пришедшем, но сейчас охотник четко мог угадать хозяйку фигуры по красивому абрису. Ровена заставила ждать эффектного проявления ее магических способностей.       — Зачем ты… — опережая все ее приветственные слова, бросил Сэм, ощущая, что вся выстроенная им стена холодного сознания рушится.       — Мальчик мой хороший, я не могла ни полюбоваться на твой образ Эммы Фрост и этот безупречный белый костюм, — слова улыбающейся в свете самовоспламенившихся по всему дому свечей ведьмы звучали так, словно она не понимала, кто перед ней. — Сэмюэль, неужели ты правда думаешь, что твой брат даст хоть кому-то спокойно дышать, пока ты…       Голос ведьмы растворился в реальности, которую охотник больше не контролировал. «Как ты с этим справляешься?» — набатом било в его голове, заставляя мужчину схватиться за голову. Жмуря глаза, в попытке выгнать из души любой намек на слабость перед тем, о ком шла речь в откровенном разговоре ведьмы и охотника, отступая назад, Винчестер младший уперся во внешнюю нижнюю границу оконного проема и резко открыл свои глаза, выставляя руку вперед.       — Уходи! — какой-то одичалой мольбой приказал «Верзила».       — Никогда… — приговором повторила Ровена слово, услышанное от единственного человека, знающего истинное зло не хуже нее самой, рыжей бестией отразившись в меркнувшем разуме охотника.       «Никогда?..» — вторил голос подобранный памятью со дна сэмовского сознания.       «Никогда…» — отзывалось ответом собственное отчаянье, с которым приходила скручивающая тело агония. Стены рушились, и охотник содрогался, загибаясь от каждого спазма, трещащей границы спасающей от…       — Сэмюэль?! — в очередной раз, отмечая про себя неестественность белого костюма на «Великане», настороженно позвала МакЛауд, подаваясь навстречу чуть сгибающемуся телу мужчины. — Сэм! — крикнула ведьма бросившись к нему, когда охотника швырнуло на пол от очередного болевого потока.       Собственное сознание рассеивалось, таяло словно огарок свечи. Охотнику казалось, что в этих болевых импульсов рождалась что-то необъяснимое, чужое, далекое от него самого, но приближающее его к истинной цели рождения. В этой агонии не было ничего знакомого, однако она совсем по-хозяйски распоряжалась организмом, который уже перестал ощущать реальность происходящую с ним. Прикосновения женских рук будто бы не существовали, несмотря на то, что Сэм знал: острые, выкрашенные алеющим красным, словно кровь, лаком ведьминские коготки уже впиваются сквозь толстую ткань пиджака в его плечи. Откровенно говоря, Винчестер младший сейчас мечтал, чтобы ладошка ведьмы обожгла лицо пощечиной, он надеялся, что это хоть как-то заставит снова взять всё под контроль, и стоило только Ровене попытаться заставить охотника подняться с колен, как инициатива была перехвачена.       — Чертов, дурень… Ты правда верил, что твой подарок изменил твою судьбу?! — шипела Ровена, скрывая свои мучения, пытаясь подражать увиденной когда-то в сэмовских глазах смелости.       Ржавый ведьминский локон натянувшихся вокруг ладони волос причинял неимоверную душевную боль. Сэмюэль смотрел на то, как Ровена изгибается изо всех сил стараясь не терять самообладания, и тихо ненавидел себя за то, что не может даже ослабить хватку. Собственное тело больше не слушалось охотника… Чужой разум давал команду для ответа:       — Рыжик, не льсти себе, — ядовитая ухмылка растекалась по лицу, такого правильного чужого и «родного» Винчестера младшего.       Это был далеко не первый раз когда Ровена и Сэм пытались убить друг друга, но сейчас все было иначе: это был не совсем Сэм… точнее совсем не Сэм.       — Сэм! — Даже сквозь слои одежды горячая ладонь обожгла плечо тяжелым прикосновением, буквально вырвавшем из сновидения. — Сэмми! — отрезвляюща звучал зов старшего брата, который, кажется, был не на шутку встревожен очередным кошмаром младшего.       Даже под голос бодрящего и несколько сумасбродного Боба, орущего, что ему нравится «тот старый добрый рок’н’ролл» Винчестер младший с трудом возвращался в настоящую реальность, не в состоянии отодвинуть слишком въевшиеся в разум рамки подсознательных страхов. Охотник одичало осматривался по сторонам, с трудом привязывая себя к чертам детки и болтовне старшего брата о том, что до Канзаса осталось пару километров и не плохо было бы купить какой-то съестной дряни, а сам он в ближайшую ночь ни ногой…       — Что?! — не веря в услышанное, пробубнил Сэм и убавил звуки радио.       — Я не готов влюбиться дважды, за неделю. Ну, понимаешь, это слишком… — казалось, у Винчестера старшего не было желания соваться в потемки сэмовской душонки, откапывая там траншеи, и теперь он устало пытался юморить, но эта ночь была явно не его, что понимал даже младшенький братишка.       — Хорошо, заедем в минимаркет при заправке, а после я поведу, хватит с тебя ковбойских приключений. — согласился Сэмми, добавляя про себя: «А с меня чертовых ведьм».       Прилавки, наполненные всякой блестящей мелочевкой, на некоторое время полностью заняли разум позднего покупателя. Неторопливый сонный кассир увеличил время их остановки ровно в четверть часа. Поэтому вернувшегося в Импалу Сэмюэля ожидал не брат, а его сладко посапывающий двойник, умеющий по-детски улыбаться своим грезам. «Хоть кому-то достанутся розовые пони» — несколько по-диновски решил младший из Винчестеров, садясь за руль и пробуждая мотор детки, что отозвалась кошачьим мурлыканьем, словно побоялась нарушить сон своего любимца, которому прощалось все: от глупых, бессмысленных гонок; до больных, злобных и разрушительных ударов по боковой части корпуса.       Тьма ночи облизывала оставляемые Импалой следы, провожая охотников в привычное убежище и все глубже проникая в глубину мыслей Винчестера младшего. «Ты знаешь, что я видела…» — проклятьем повторялось в голове человека в очередной раз мягко поворачивающего руль. Слова произнесенные Ровеной, ее попытка найти в глазах Сэма общую связующую и знакомую смелость, гаснущий осколок ведьминской надежды в напуганном взгляде рыжеволосой девчонки… И тогда, и сейчас сбивали с толку, и нагоняли волны в омуте души «Верзилы», не желающего верить ни единой полуфонеме слетевшей с уст МакЛауд. И как бы сильно его охотничий разум не отрицал возможность ведьмы встать на иной путь, человеческая сущность Сэма готова была пойти на отступление от правил сотни тысяч раз подряд, каждый раз находя тому оправдания перед любым: будь то Дин, то вернувшаяся из другого измерения мать; Кас; Джек; да хоть сам Кроули, восставший из мертвых и никогда не доверявший «Маменьке».       «Люцифер может и в ловушке, но он вернется, он всегда возвращается…» — Вовсе не страх пред могуществом архангела заставлял и тогда, и сейчас Сэма дышать чуточку глубже и прислушиваться к тому, как собственное сердце ускоряет ритмы сокращений, почти давясь очередной «пинтой» крови. Подсознание и память в очередной раз тыкали младшего из Винчестеров носом в одну единственную правду: «Я монстр, Дин…» Это все заставляло «Сэмми» искать того, кто сможет очистить мир от «Скверны». Охотник помнил, что ведьма навсегда останется его личным врагом. Как бы сильно ему ни хотелось все изменить, единственное, что мужчина мог это дать этой женщине — свобода.       — Но если она права… — глядя на обрывок страницы в черном гремуаре, начал младший брат и несколько запнулся, подняв свой взгляд и встретившись с непробиваемым непониманием в тинистых глазах старшего. — И если она вновь увидит Люцифера, то… — решительно продолжил Сэм, готовый обнажить часть правды. — Надеюсь, она его разорвет…       «Вместе со мной…» — многозначительно отразилось в опущенных сэмовских глазах цвета морских глубин, и его слабой, неуверенной полуулыбке. Винчестер старший легко читал в выражении брата и другую эмоцию, которую можно было сравнить со свечением: сам объект излучений, наверняка, об этом не догадывался. На мгновение тому, кто когда-то давно (в одной из прошлых жизней) вынес Сэма из горящего дома показалось, что спасенного много лет назад малыша стоит проверить на предмет ведьмовского мешочка. Удерживало от таких действий лишь равнодушно сказанное чуть раньше: «Да если Ровена возьмется за старое, я сам ее найду и прострелю ей башку»       — Ты с этим завязывай… — предупредительно поспешил ответить Дин, добавляя: — У тебя в голове мрачняк.       «Ты даже не представляешь» — слышалось в несколько раздраженном: — Дин… — Сэм искренне хотел бы, чтоб весь этот разговор кончился не на мысли о том, как он снова был шкуркой Люцифера, пусть даже и во сне, и ему не хотелось пугать своего старшего брата очередным сдвигом по фазе. Впрочем, младший Винчестер сейчас понимал: родственничка можно усмирить только правдой, которую он начал оголять, и теперь стоило продолжить, только в несколько ином ключе.       Ни диновское уверенное «Мы все решим», ни братское еще более убежденное «Мы с тобой справимся» не могли ни как привести сэмовскую душу в состояние напоминающее, хотя бы отдаленно, порядок. Винчестер старший очень часто пытался доказать, что семья — это «панацея от всех бед», но непоколебимая вера «Мистера проснись и пой», вместе со страницей была в женских ручках. «Верзила» осознавал, что в тот самый миг, когда он произнесет ставящее точку в разговоре двух братьев «Да… Я спать…», его единственный враг уже не будет той, кто позволит так просто сжечь себя заживо.       «Я спать…» — Дин, всегда слушал эту фразу с верным осознанием, что ближайшую ночь он и его братишка проведут наедине со своими мыслями, которые будут грызть с разных сторон терзая противоречиями и нежеланием взглянуть правде в глаза. Вечер после тяжелого дела нередко проливал свет границы между охотниками. На этот раз провожая взглядом Сэма, старший сын Джона чувствовал тяжесть принятого младшим братом решения. Оба Винчестера и раньше делали глупости, каждый раз избегая разговора об этом, скрывая истинный мотив собственных действий за лживым: «Я спать…»        Оглядываясь на свой опыт, «Великан» с уверенностью мог сказать, что его в очередной раз тащило на темную сторону личности, опоенной желтоглазый «крестной феей», явившейся в ночь второго октября по приглашению матери. Мэри Винчестер. Ее нужно было вернуть во что бы то не стало. Теперь уже не для того, чтобы воссоединить семью, не для великого противостояния с силами зла, не ради завершения «миссии» Джека, не, даже, ради Дина. Просто это действительно была единственная недостижимая цель, на которую мог отвлечься Винчестер младший в попытке забыть об огненной галлюцинации, не покидающей его мысли, его реальности, его снов…       — Сэм, неееет! — В гаснущем сознании разнесся истошный вопль отчаянья старшего брата, в то время как ржавая прядь волос снова обвила мужскую ладонь, обжигая своей искристой мягкостью.       — Тебе меня не задурить ведьма, тот кого ты пытаешься расшевелить розовыми сентиментальностями, слишком занят белокурой красоткой в костюмчике медсестры, — резко притянув к себе фигурку Ровены второй рукой, выдохнул ей в лицо «Верзила».       — Кaíei me fotiá, — словно бы выждав момент, выплюнула заклинание ведьма прикасаясь правой ладонью к груди Винчестера младшего, — мой тебе ответный дар, Сэмюэль, — отпрыгнув, выкрикнула МакЛауд, не веря в то, что сделала это с тем, кто ее освободил от оков.       Тело Сэма чуть подалось назад, снова упираясь поясницей в подоконник того самого окна, в которое он так долго всматривался, не зная, кто был по ту сторону стекла. Белизна делового костюма покрылась множеством ярких неоновых пропалин, утопающих в лилово-кобальтовом пламени. Язвы зарождали все видимые участки кожного покрова, раздуваясь ожоговыми пузырями, они лопались и неслышно шипели испаряемой жидкостью. Комнату заполнил тошнотворный запах, и всеизгоняющий крик мученика.       Даже тогда, стоя по ту сторону оконного стекла и наблюдая за отрешенностью охотника упрямо и бессмысленно глядящего в окно, ведьма точно знала, кого он ждал. Только ради этого мига он позволил вырвать страницу греймуара, ради только этого мига он пытался сопротивляться… Ровена шагала назад, мотая своей рыженькой головкой и жмуря глаза, в отрицании своей слабости перед чужой болью.       Не возможно было всю жизнь никого не любить, стирая в себе любой намек на слабость, будь то жених превратившийся в ничтожное пропитое месиво грубости и жестокости, ребенок из чужой приютившей ее семьи, или даже собственный сын Фергус… Все они въедались в душу ведьмы, делая ее… Человечной… А теперь голос, страдающего в агонии «Верзилы», заставлял взглянуть правде в огромные пугающие глаза…       Ведьме нужен был тот охотник, что когда-то считал ее личным врагом номер один, но приходилось задвигать куда подальше свои глупые женские мысли. Она хотела бы себя остановить, дать «Великану» шанс на жизнь, не слышать его крики, не видеть этих попыток справиться с огнем. Но МакЛауд лишь продолжала испепелять в фиолетовом пламени тело, к которому почему-то хотелось прижаться в поисках поддержки. За этой зеленоватой морской голубизной глаз Сэма больше не было до безумия правильного, решительного охотника, в этом холодном океаническом дне скрывался его Лик… Истинный лик.