Украденный мир

Новость о том, что Денис не планирует надолго задерживаться в магазине, повергает меня в шок. Я, конечно, понимаю где-то там, в глубине души, что это место в центре города не самое лучшее убежище, что еды тут не так уж и много, как показалось на первый взгляд, что, помимо еды нам нужно ещё много чего. Но до дрожи пугает одна только мысль о том, чтобы покинуть кажущиеся безопасными стены и выйти наружу… Туда, где люди умерли, просто стоя под небом. Туда, где ходят огромные и опасные твари… Судя по наступившей вдруг тишине, не одна я в ужасе от подобной перспективы. Осмотрев наши перепуганные лица, Денис насмешливо хмыкает и отворачивается к окну, бормоча себе под нос что-то про пугливых детишек, а потом вздыхает и оборачивается к нам, терпеливо и спокойно начиная приводить довольно убедительные, нельзя не признать, аргументы: — Ребят, я все понимаю. Там, — он кивает в сторону окна, — неведомо что и тотальный пиздец. Но здесь скоро будет не лучше. Запасы воды и еды у нас ограничены. Нас семь человек, в числе которых кормящая мать. С явно не резиновым запасом подгузников, кстати. И да, ребята, если вы считаете, что одни мы такие умные и выжили в вашем далеко не маленьком городе, то крупно ошибаетесь. Выжили сотни людей. Да, кто-то, возможно, успел драпануть за город. Кто-то не успел, но сунулся на улицу и его сожрали эти твари, которых сюда как раз для зачистки, я так понимаю, и выпустили… — Ну, вот и нас сожрут, — очень тихо и не поднимая глаз от пола, бурчит Мишка. Приподняв бровь, Денис ждёт продолжения, но мы все молчим, не встречаясь взглядом ни с ним, ни друг с другом. — Я не говорю, что мы будем валить отсюда прямо сейчас, — сообщает он, и я тихонечко выдыхаю, надеясь, что облегчение не высветилось на моём лице слишком явно. — Сегодня мы будем дежурить у окна и выглядывать этих тварей. За последний час мимо не прошла ещё ни одна. Их становится меньше, они куда-то уходят. И нам это на руку. Но медлить нам нельзя. Ведь другие выжившие сейчас тоже ждут того самого момента, когда можно будет выбраться из дома или другого убежища и запастись едой и всем прочим необходимым. И ещё… Он обводит нас всех оценивающим взглядом и со вздохом качает головой: — Я так вижу, что некоторые из вас свято верят, что собака человеку — друг. Ничего против не имею. В том случае, если вы запомните ещё одну истину: когда вдруг случается такая херня, человек человеку — враг. — Это неправильно, — тихо, но уверенно возражает Дана. — У нас у всех, у всех выживших, теперь есть общий враг. И если мы станем враждовать ещё и между собой, будем действовать только на руку инопланетным захватчикам или кто они там такие… — Верно. А ещё верно то, что не все такие, блин, пацифисты и умные, как Дана. И не все думают о благе остального человечества. Некоторым нахрен не сдались его уцелевшие остатки. Они будут делать всё для себя и своих близких. И если я говорю всё, то это значит именно всё! Пришли те времена, когда за банку консервов вас могут, не моргнув и глазом, убить. — И ты предлагаешь убивать их первыми? — уточняет Влад с интересом, в то время как сидящий рядом Стас едва справляется с шоком, отчётливо написанным на его лице. — Нет, — хмурится Денис. — Я предлагаю никому не верить. Друг другу — можете, это уже ваше личное дело. Остальным — ни в коем случае. Довершившись кому-то чужому, вы можете подвести всех нас. — Пока чужих что-то не наблюдается, — фыркает Мишка. — Если, конечно, Чужими не называть этих тварей. А что? Они даже чем-то похожи. — А куда мы пойдём отсюда? — решаюсь спросить я, вовсе не желая слышать новый виток его истерики, которая, кажется, снова начинает набирать обороты. Практика показала — долго говорить на подобные темы Мишке нельзя. Ни к чему хорошему это не приводит. — Для начала мы съездим к одному моему знакомому. Если кто-то и располагает в этом городе самой полной информацией о произошедшем, так это он. Мы переглядываемся, начиная сомневаться в адекватности человека, который успел стать нашим лидером. — Прости, Денис, — очень осторожно начинает Дана, — но почему ты думаешь, что твой знакомый жив? Я вставала сегодня ночью к Богдану и видела, как ты безуспешно кого-то набираешь. А теперь связи и вовсе нет. — Я не его набирал, — немного хрипловатым голосом отвечает Денис и признается. — Я набирал родителей. Впервые, пожалуй, за все это время мы осознаем, что каким бы взрослым, спокойным и безразличным ко всему Денис не казался, у него тоже были близкие люди. Родители. Которых он потерял, точно так же, как… Нет. Не думать. Просто не думать. — Алик не любитель телефонных разговоров: до него и в прошлые времена можно было не дозваниваться по неделе, — продолжает он. — А ещё он не любитель появляться на улице. Да я скорей в инопланетян поверю, чем в то, что Алик решил вдруг подышать свежим воздухом. Последнюю фразу он говорит заученно веселым голосом, а потом понимает, что именно сказал, смущённо хмыкает, потирает затылок и пожимает плечами. — В общем, я практически уверен, что он жив и из дома не выбирался. И он действительно может знать что-то полезное. И когда мы все это узнаем тоже, тогда и будем решать, куда нам двигаться дальше. Ещё вопросы? — Он далеко живёт? — снова спрашиваю я, искренне надеясь, что этот неизвестный домосед Алик обитает в соседнем доме. — Далеко. Ехать нам придётся на другой конец города. — На чем мы поедем? — поднимается с места Влад и тоже походит к окну, осматривая несколько брошенных автомобилей. — Скорее всего, кто-то и ключи там же бросил. — Я найду какой-нибудь автобус, — качает головой Денис. — Сомневаюсь, что кто-то из вас достаточно хорошо водит машину для того, чтобы при необходимости убегать от погони и не теряться при виде… гостей нашей планеты. Не знаю, как остальных, а лично меня это сообщение очень утешает. Разделяться мне не хочется. Как и доверять кому-то из своих одногруппников собственную жизнь. О том, что я доверила её чужому мужчине, который ничего о себе не рассказывает и планирует подвергнуть нас опасности, выведя из магазина наружу, я стараюсь не думать. Ведь если не доверять вообще никому, то зачем вообще продолжать жить? Так можно, по примеру Мишки, устроить истерику и сразу отправиться на улицу прямо в пасть инопланетным монстрам. Пусть полакомятся. Долгий, безумно долгий день мы сидим в магазине и это начинает действовать на нервы каждому. Здесь можно уединиться только в туалете, но задерживаться там по понятным причинам не хочется. Остальные два помещения полны людей, и все пребывают не в лучшем настроении. Даже тихая Дана начинает сцеплять зубы, когда Богдан орёт второй час, не переставая, и все смотрят на него с нескрываемым раздражением, вызванным не только неприятным звучанием детского плача, но ещё и страхом: а если его услышат? — Может, ему опять… того… успокоительное? — не выдерживает даже Денис. Но Дана смотрит на него таким убийственным взглядом, что он приподнимает руки вверх и вновь возвращается к окну, за которым редко можно увидеть что-то интересное. Хотя кое-что нам удалось. Сначала, еще утром, это была Лера. Она громко захлопала в ладоши и радостно оповестила: — Голуби живы! И другие птицы, кажется, тоже! Мы тогда целых полчаса наблюдали за птицами, расхаживающими по пустынной дороге, понимая, что не все потеряно. Что-то на нашей планете все еще сохранилось. Основной удар был направлен исключительно против человечества. Потом, спустя два часа, Денис увидел новую тварь, грузно шагающую все в том же направлении, что и прежние — вчера вечером и ночью. От маршрута она не отклонялась и в нашу сторону даже не взглянула. А совсем недавно, минут сорок назад, Стас издалека услышал звук автомобиля. И в тот момент мы все прильнули к окну. Большой чёрный джип с тонированными окнами медленно проехал по улице и скрылся из нашего вида. Кто там ехал, куда и зачем, мы не знали, но, несмотря на предостережение Дениса не доверять другим людям, тайно улыбались друг другу. Ведь выжившие люди означают не только то, что мы не одни в этом мире против страшных и агрессивных созданий. Ещё и то, что, возможно, наши близкие ещё живы. Просто выронили или забыли телефоны дома, спасаясь от обрушившегося на город ужаса. Я понимаю, что эта версия очень наивна, но она помогает мне жить дальше, и я буду цепляться за неё до последнего. Ребенок замолкает ближе к вечеру, когда на город начинают опускаться сумерки. Но спокойствия это нам не приносит. Джемма, которая весь день ела от пуза и нежилась во внимании всех подряд — даже Денис пару раз потрепал её за ухом — начинает крутиться у двери, жалобно поскуливая. Ей нужно в туалет, а Стас, конечно, ни о чем подобном не подумал, когда решил её приютить. — Твою мать, — только и говорит Денис, приникая лицом к окну и осматривая окрестности. — Ты же быстро, да? Давай, хорошая девочка, сделай свои дела по-быстрому, договорились? — уговаривает собаку Стас, дрожащими руками открывая дверь. Но Джемма его не понимает. Она не привыкла к дому, к спешке в подобных делах и к командам. А потому неторопливо бегает по тротуару, принюхиваясь то тут, то там, и выбирая себе удобное местечко. Наконец она находит подходящее дерево и, как кобель, поднимает одну лапу. Стас, стоящий в приоткрытой двери, облегчённо вздыхает, но, как оказалось, рановато. — Джемма! — кричит он. Собака даже ухом не ведёт, подыскивая себе место для новых подвигов. Наконец она пристраивается в удобную позу и именно в этот момент из-за домов показывается оно. Я стою за плечом у Стаса и тут же отступаю назад. При виде ужаса на моём лице Дана крепче прижимает к себе ребёнка и пятится в подсобку. Лера хватает Влада за руку, а Мишка вместе с Денисом оттесняют зовущего Джемму Стаса от двери и торопливо запирают её. — Она же там… она там одна! — с исказившимся от боли лицом кричит на них Стас. — Она не пропадет, — бросает Денис, — а вот мы можем. Не сговариваясь, мы все, кроме Даны, встаём у окна. Влад кладет Стасу руку на плечо, но тот её зло смахивает, прижавшись носом к стеклу. Монстр шагает медленно. Ему нечего бояться, он чувствует себя хозяином положения. Или вообще ничего не чувствует и не думает, как предположил Денис. Возможно, он и впрямь только животное, которое хозяева выпустили полакомиться человечиной. Во всяком случае, в его на удивление маленьких, как для такой туши, глазах не видно никакого выражения. А ещё — он совершенно не замечает Джемму. А вот собака, закончив свои дела, поднимает голову и смотрит на него. — Беги, прячься! Джемма, ну же! Беги! — шепчет Стас тихо, словно молитву. И она бежит. Вот только не от чудища, а прямо к нему. Её громкий лай мы слышим даже через окно. Монстр его тоже слышит. Или замечает нечто маленькое, но живое и несомненно для него съедобное, путающееся у него под ногами. Он останавливается и чуть склоняет голову. — Я не могу, — всхлипывает Лера и убегает в подсобку к Дане. Мне бы тоже стоило убежать. Или хотя бы закрыть глаза. Но я только хватаю кого-то за руку, крепко сжимая чужие пальцы, и продолжаю смотреть. Я уже вижу мысленным взглядом, как эта тварь так же, как и в прошлый раз, высовывает язык, чтобы схватить свою жертву. Но нет. Она продолжает наклоняться, словно хочет разглядеть животное поближе. Или понюхать его. Но Джемма наконец понимает, что перед ней — опасность. Она громко взвизгивает и проскальзывает меж задних ног неповоротливого монстра. — Беги, — почти стонет Стас. — Только не к нам, — тихо говорит совсем близко Денис. И она слушается обоих. Бежит что есть мочи в противоположную сторону и уже через минуту скрывается между домов. Чудовище ещё немного смотрит ей вслед, а потом, словно и не было этой короткой заминки, продолжает свой путь по прежнему маршруту. Все так же уверенно и неторопливо. Стас, шатаясь, отходит от окна и почти падает на стул у кассы. Денис кашляет над моим ухом, и я с удивлением смотрю в его совершенно спокойное лицо, а потом перевожу взгляд ниже и наконец отпускаю его пальцы, шепотом извиняясь. Он не отвечает. Из подсобки выглядывает Лера и спрашивает: — Ну что? Съел? — Заткнись, блин! — шипит на неё Влад и подходит к Стасу, начиная что-то ему говорить. Я иду к обиженной Лере и встревоженной Дане и пересказываю им все, что видела. А потом, заметив, что пришло время ужина, снова направляюсь к ставшему уже привычным месту у прилавка. Относительно свежая еда у нас ещё есть, и мы пока не прикасаемся к консервам и всему, что может храниться без холодильника. Очень хочется кофе или чая, или чего угодно горячего. А ещё очень надоели бутерброды, хотя мы и понимаем, что, возможно, лакомимся ими последние дни. — Вика, — подходит ко мне Мишка и хватает кусочек сосиски прямо из-под ножа, бросая его в рот. — Денис сказал, что завтра утром пойдёт искать транспорт. — Хорошо, — киваю я. А он, понизив голос и склонившись ко мне, говорит: — Мне кажется, он не вернётся. Мы ему только мешаем. Поиск транспорта — удобный способ от нас избавиться, как думаешь? Мишка, не дожидаясь ответа, отходит от меня, а я долго смотрю ему вслед, и едва ли не впервые начинаю разделять его пессимизм. Потому что он прав. Денису мы только мешаем.