Украденный мир

      Белоснежный тюль едва заметно колышется от ветерка, проникающего на кухню через приоткрытое окно. Маленькая, ещё не проснувшаяся толком муха неуверенно изучает подоконник: ползёт по старой газете, сложенной в несколько раз, вероятно, для того, чтобы удобно было убивать насекомых, взлетает на трёхлитровую банку с непонятным содержимым внутри, долго изучает свежий букет ромашек в простом стеклянном стакане. Я сижу за столом, накрытым потрескавшейся на углах дешёвой скатертью из клеёнки с узором из всё тех же ромашек, с аппетитом уминаю самые настоящие вареники с первой клубникой и счастливо улыбаюсь, видя Дану, Леру и Алика живыми и здоровыми. Богдан с Джеммой тоже в порядке: первый спит в комнате, а вторая лежит у порога дома, обгрызая выданную ей косточку со счастливым повизгиванием, доносящимся до нас через окно. За маленьким столом тесно — на семь человек он явно не рассчитан, но задевающие меня с двух сторон локти Стаса и Пал Палыча нисколько не мешают. Наверное, впервые за всё это время я ощущаю себя почти счастливой, так тихо и спокойно мне здесь. Мы едим молча, лишь вполголоса перебрасываясь короткими фразами, относящимися к кулинарным талантам хозяйки или просьбам передать сметану, масло, компот. Дениса и Марка баба Зина — именно так единственная выжившая жительница этой деревни попросила её называть — устроила в одной из трёх комнат своего дома, уложив их в постели и тут же начав отпаивать какими-то травами. Она пообещала поставить Дениса на ноги в течение недели максимум, а вот при виде Марка лишь печально вздохнула и покачала головой, говоря, что на все воля божья. В уголке на кухне висит небольшая икона, я скольжу по ней взглядом и торопливо опускаю глаза — мне почему-то стыдно туда смотреть. Стыдно то ли перед собой, никогда не задумывавшейся всерьёз о существовании бога, то ли перед ним, допустившим всё то, что теперь происходит. Ведь сколько тех, кто в него верил и кто на него рассчитывал, погибли! — Ну что? — когда огромная миска перед нами становится совсем пустой, весело спрашивает Алик, откидываясь на стенку, у которой он сидит на табурете. — Какие у нас теперь планы? — Ждать, пока командир наш очухается и начнет приказами сыпать? — усмехается Пал Палыч, вытирая салфеткой усы. Даже салфетки тут тканевые, самодельные, старательно подшитые со всех сторон. Мне ими даже пользоваться жалко: запачкаешь, потом ведь стирать надо! И почему я не принесла из машины бумажных салфеток? — А пока, может, расскажете, какого чёрта нам за вами сюда ехать пришлось? — не очень дружелюбно интересуется хмурый Влад, настроение которого даже вареники не смогли улучшить. И правда, мы свою историю рассказали чуть ли не с порога, перебивая друг друга и делясь с друзьями ужасными подробностями произошедшего. Не рассказать нельзя было: едва они увидели состояние Дениса и Марка рядом с нами, вопросы из них так и посыпались. А вот сами они ничего, кроме того, что здесь вполне спокойно и можно ненадолго задержаться, не сказали. — В следующий раз ты с этими двумя останешься, — улыбается Алик, кивая на Дану с Лерой, старательно не глядящих друг на друга, — и посмотрим, как долго выдержишь на одном месте, не сбежав от них. Тогда никаких вопросов у тебя не возникнет. — Догнали, что ли? — тихо смеётся Пал Палыч. — Да нам от них уже никуда не деться — на том свете достанут! Дана закатывает глаза, толкает Алика в плечо и раздражённо говорит: — Ну хватит уже. Это я виновата в том, что мы уехали. — Вообще-то мы уехали из-за меня! — цедит Лера, с таким видом, словно это честь какая-то. Если бы из-за меня часть группы вынуждена была уехать, не дожидаясь остальных, я бы себе со стыда места не находила! Мне Леру никогда не понять. — И вот так вот было всё время, — качает головой Алик, становится чуть серьёзней и начинает говорить, тщательно подбирая слова: — В общем, скажу откровенно, после того как Викуля по рации сообщила, что у вас не всё ладно, а потом и вовсе пропала, у меня было большое искушение ехать за вами. Но подумав немного, я решил, что ехать нужно перед рассветом, и уже расслабился, насколько можно было, тревожась за вас, как… Короче, у нас с Лерой вышло небольшое недоразумение... — Я ушла! — гордо говорит Лера, отчего у Стаса даже рот открывается. — Как ушла? Куда ушла? — не понимает он. — Среди ночи в лес, что ли? Она кивает. Стас с Владом переглядываются и дружно косятся на Алика. Он сразу понимает подоплёку их подозрительных взглядов и поднимает руки в оправдание: — Боюсь, друзья мои, виноват я вовсе не в предосудительных действиях в сторону вашей подруги, а в их отсутствии. Каюсь, виноват. Увы, урока не вынес и в следующий раз поступлю так же. Расслабившийся Влад хмыкает, Стас кажется растерянным, а Алик преувеличенно жалобно смотрит на Дану, рассеянно выводящую вилкой в остатках масла на тарелке бессмысленные узоры: — Я надеялся на какое-то поощрение за эти слова, о ледяная королева, похитившая мой покой! — Дана даже вздрагивает, и он, моментально приняв свой обычный вид, продолжает рассказ: — Не успела наша прекрасная Валерия покинуть фургон, как не менее прекрасная Дана закатила мне форменную истерику. — Приревновала на ровном месте? — понимающе усмехается Пал Палыч. — Помню, моя хозяйка так наловчилась с этими истериками, что последние лет пять она слово в слово их повторяла, ни разу не сбилась! Я и сам их наизусть выучил уже. Стою, бывало, в прихожей, разуться не решаюсь, пока она пар не выпустит, и про себя её речь говорю, а она вторит мне вслух: всё ж развлечение! — От неё дождешься ревности, — опять принимает вид несчастно влюбленного Алик. — Увы, истерика у неё случилась из-за Богдана. Мол, температура у него, глаза какие-то не такие, хнычет бесконечно и вообще заразился неведомой инопланетной заразой, которая убьёт его с минуты на минуту. — Я немного переборщила, — мрачно признается Дана и сообщает: — Я вообще спокойная обычно, как вы могли заметить, но когда дело касается Богдана — уж извините. — С ним всё в порядке? — спрашиваю я. Мне понятно, что если бы с Богданом было что-то серьёзное, Дана бы с нами сейчас не сидела, и всё же я хочу услышать это своими ушами. Мысль о том, что инопланетяне и впрямь могут принести на нашу планету какие-то новые болезни, вирусы, микробы, бактерии или что там бывает опасного, приходит в мою голову впервые и кажется не менее страшной, чем мысль о том, что уже случилось по их вине. Ведь после случившегося мы выжили, а вот то, что нас ещё может ждать впереди… — У него просто режутся зубки, — устало улыбается Дана, прерывая молниеносно пронесшийся в моей голове поток тревожных мыслей. — Я почему-то раньше полугода не ждала, но баба Зина сказала, что по-разному бывает. — Короче, Дана в истерике села за руль одного из фургонов и рванула на поиски помощи, которую она решила искать непонятно где и как. Я, оценив ситуацию, рванул за ней, заодно подобрав по дороге Лерку. Как будто не могла в другую сторону пойти, — с притворным сожалением вздыхает Алик. — Далеко ушла? — даже не скрывает насмешки Влад. — Не твоё дело, — отвечает она. Мне почему-то становится жаль её, но Дана кивает Алику, словно напоминая ему что-то без слов, и он чешет лохматый затылок. Только теперь я замечаю, что у всех троих чисто вымытые волосы, и невольно начинаю чесаться сама, пытаясь подсчитать, сколько дней уже не мыла голову. — Короче, мы нашли эту деревню в итоге, перепугали бабу Зину среди ночи, зато успокоили Данку. Мы собирались уже возвращаться за вами, когда стало ясно, что с Богданом все действительно в порядке, а тут вы сами явились. Но тут ещё такое дело… чуть раньше, вот как раз перед тем, как ты, Викуля, сообщение мне оставила, мы заметили этих… существ. Девчонки сразу в фургон шмыгнули и заперлись, да и я их примеру последовал, решив, что риск дело хоть и благородное, но совершенно бессмысленное. У меня в фургоне бинокль имеется, если кто вдруг не в курсе, ну я и решил, чтоб не скучать, за этими тварями понаблюдать. Они в кронах деревьев засели. В общем, я в курсе, как дико это звучит, но у меня сложилось впечатление, будто они совещались. Хотя звуков никаких слышно не было. Через несколько минут они дружно скрылись в направлении шахты. — Так почти всё живое в стаи любит собираться, — задумчиво говорит Пал Палыч. — Видать, мы не исключение, на других планетах система та же. Хотя то, что они не одиночки и, возможно, умеют передавать даже самую простую информацию друг другу, нам не на руку. Но разве кто-то из нас надеялся на то, что они совсем уж примитивные твари? — После того, как они стучали в двери, притворяясь людьми? — не сдерживаю я нервного смешка. — Главное, чтоб они ещё умнее нас не оказались. — А мне кажется, они что-то вроде собак, — говорит Влад. — Те, которые вроде людей, взяли, что хотели, и свалили, а их оставили зачищать тут всё или сторожить, или просто места на них не хватило. — Я бы Джемму не бросил на чужой планете, — негромко говорит Стас. Мы все переглядываемся — даже всё ещё дующая губы Лера — и улыбаемся, наконец ощущая, что наша группа снова вместе. — Ну не все же такие, как ты, Стасик, — ласково говорит Дана и первая встаёт из-за стола. — Пойду проверю, как там наши. Алик спешит вслед за ней, Влад со Стасом выходят во двор — они раньше пообещали бабе Зине наколоть ей дров, а я начинаю убирать со стола, за которым всё ещё сидят Пал Палыч, задремавший в своем уголке, и задумчивая Лера, которая, конечно, даже не думает мне помочь. Впрочем, отдыхать ей долго не приходится. Едва я опускаю в раковину последнюю тарелку, на кухне появляется баба Зина. На ней старое платье в мелкий цветочек, собственноручно сшитый фартук и белая косынка, прикрывающая совершено седые волосы. Её чёрные — единственное яркое пятно во всем облике — глаза смотрят весело и живо. Я пытаюсь угадать, сколько ей лет, но спрашивать не решаюсь. Мне кажется, что не меньше восьмидесяти, такой маленькой и сухонький она кажется. Но через несколько минут оказывается, что её энергии могли бы позавидовать даже мы, совсем ещё молодые. Она успевает всё: и болтать с моментально открывшим при её появлении глаза Пал Палычем; и руководить Лерой, которую она парой строгих слов вынудила приняться за мытье посуды; и, выглядывая в окно, давать советы Владу со Стасом; и обдирать перья с петуха, на которого я смотрю с искренним ужасом; и рассказывать мне, где находится фасоль. За фасолью приходится идти в сарайчик, стоящий во дворе. Я, пользуясь поручением, исследую и небольшой двор, где нахожу засаженные овощами и ягодами грядки, несколько фруктовых деревьев, кусты малины и курятник. За забором, через дорогу, посреди зеленой лужайки пасётся корова. Больше никакой живности рядом не видно. Сарайчик, представляющий из себя небольшую деревянную пристройку, больше похож на кладовку. Всё помещение заставлено баночками с крупами, с вареньем и соленьями. Фасоль лежит прямо у входа, но я из любопытства обхожу всё помещение и даже, несмотря на лёгкий стыд, заглядываю в закрытые шкафы, заставленные большими банками самодельной тушёнки. Голод бабе Зине не грозит даже зимой. Я пересыпаю в выданную мне мисочку одну горсть фасоли и иду обратно. — У вас тут так хорошо, — вернувшись на кухню, говорю я бабе Зине, не только потому что мне хочется сказать ей что-то приятное, но и потому что у неё действительно очень уютно. — А остальные… люди? Никто, кроме вас, не выжил? Мне хочется спросить, куда эта тщедушная старушка дела тела умерших прямо на улице людей, ведь если бы они до сих пор лежали у себя во дворах, запах в деревне наверняка был бы не таким свежим и ароматным, но я захожу издалека. — Никто не выжил, милая моя, — вздыхает баба Зина, придвигая ко мне поближе ведро для мусора, чтобы мне было удобней чистить картошку для борща. — Да и кто тут жил? Считай, я одна на всю деревню и осталась. Деревня-то у нас махонькая, дворов два десятка и те почти все заброшенные давно. В город одни уехали, в город вторые, а потом... Вот и мои все в городе, да в городе, а теперь не знаю, живы ли. Правнук у меня в том году родился, чуть побольше вашего дитятки, и не знаю, что с ним теперь… Так и не увидала я его ни разу. — А вы как выжили? — интересуется Лера, уныло копошащаяся в тазу с мыльной водой. — А мне бог помог! Я ногу подвернула как раз накануне. Уж опухла она у меня, прям не встать совсем. Переживала я за курей да за Маньку мою, корову, что некормленые, соседу Степанычу через окно крикнула, чтоб покормил да подоил. Настоя выпила, чтоб одюжать поскорей, уснула, а проснулась и не поняла ничего. Тихо только стало, радио не работало. И Степаныч не откликался. — Что ж ты, Степаныча сама схоронила? — спрашивает Пал Палыч, которого интересует то же, что и меня. — Сама, милок, схоронила, прямо у него во дворе и схоронила. Пока вырыла ямку, сама чуть туда почивать навечно не легла. Боюсь, мелкая она, как бы дождями не размыло… Пал Палыч покашливает и берёт с подоконника газету, утыкаясь в неё с заинтересованным видом. Мы с Лерой невольно обменивается взглядами и прячем улыбки: если баба Зина намекала на то, что её соседа перезахоронить стоило бы, помощника в подобном деле она найдет нескоро. Остаток дня проходит так, что я то и дело забываю о случившейся катастрофе и просто наслаждаюсь жизнью: ароматным борщом с горячими пампушками, сладким домашним вином, свежестью после купания в теплой воде, улыбками таких же уставших и довольных друзей и беседой, в которой все, словно сговорились, ни о каких инопланетянах даже не упоминают. Спать нам предстоит в тесноте, но это ни капельки меня не смущает. Пал Палыч, Алик и Стас с Владом занимают ближайшую к выходу из дома проходную комнату, Дана с Лерой идут в другую, а я, прежде чем присоединиться к ним, захожу к Денису и Марку, с которыми сегодня будет ночевать баба Зина, поставившая в центре между двумя кроватями раскладушку для себя. Марк не спит, он сидит на кровати, глядя прямо перед собой, и лишь едва заметно раскачивается из стороны в сторону. Баба Зина ухаживает за ним, как за ребенком, и уже успела переодеть его в другую одежду и подстелить под него клеёнку. Я пытаюсь заговорить с ним, даже машу перед его лицом ладонью, но он не обращает на меня ни малейшего внимания. Денис с того времени, как мы приехали сюда, выпил отвар бабы Зины и не просыпался. Я присаживаюсь на край его постели и касаюсь лба ладонью. Он кажется мне просто ледяным. Приходится прислушиваться, чтобы услышать его дыхание. — Денис, — тихо зову я непонятно зачем. На мгновение меня посещает желание встряхнуть его, убедиться, что он в порядке, что он способен проснуться, что мы все здесь в безопасности, но тут же устыдившись своего порыва, я на цыпочках выхожу из комнаты, чуть не сталкиваясь с бабой Зиной. — Он… Марк, он ночью вам с Денисом ничего не сделает? — сдавленным голосом спрашиваю я, хотя на самом деле хочу спросить бабу Зину, что за зелье она дала Денису и не подсыплет ли она чего-то подобного и нам однажды. — Я сплю чутко, милая. Мальчик сейчас выпьет вот это и тоже уснёт, — показывает она мне стакан с пахнущей травами тёмной жидкостью. — Иди отдыхай, в ногах правды нет. — Спокойной ночи, — киваю я и плетусь в комнату, где Лера с Даной уже улеглись на двух диванах спинами друг к другу. Диван, на котором спит Дана, положив Богдана у стенки, двуспальный, и я ложусь на краю, твёрдо намеренная не спать и прислушиваться к происходящему в доме, но отключаюсь в тот же миг.