Украденный мир

      Как оказывается уже через минуту, Алик просто пошутил. Он смотрит на нас насмешливым взглядом, а потом с изумлением фыркает: — Народ, вы что, всерьёз, что ли, думаете, что баба Зина расчленила несколько жителей деревни, заботливо ободрав с них всё мяско, чтоб добро не пропадало, а теперь, несмотря на обилие тушёнки в закромах, пустит на мясо и Марка, чтобы борщ из свежатинки был? — Хватит уже! — откровенно передёргивает Дану. — Лично я не знаю, что думать, но мне эта домашняя тушёнка кажется подозрительной. Мне уже всё кажется подозрительным! Помнишь, она предлагала, чтобы мы с Богданом и Лерой у неё остались, а ты поехал наших искать на шахту, ну, тогда утром, когда они ещё не приехали? А потом сказала бы тебе, что мы тоже уехали вслед за тобой, вот и всё. Она крепко прижимает к себе даже запищавшего от неожиданности Богдана и обводит нас всех тем же взглядом, который так напугал меня ещё при первой встрече в метро. У Даны действительно есть слабое место — её сын. И если она начинает хотя бы предполагать, что ему могла грозить какая-то опасность, всё её спокойствие и рассудительность куда-то деваются. Неужели это именно она, с широко распахнутыми от ужаса глазами, в два счёта справилась с компанией сбежавших из тюрьмы зеков? — Да какая вообще разница! — вклинивается в разговор Лера. — Мы оттуда уже уехали! Все целы. Всё нормально. Поехали дальше уже, что ли! Сколько можно кататься без толку? Мы так скоро всю страну объедем в поисках этого вашего идеального места! — До всей страны ещё очень далеко, — хмыкает Денис, но приказывает: — По машинам. Стас, разумеется, даже не думает двинуться с места. — То есть мы просто уедем и бросим там Марка? — Да что она ему сделает, блин? Ну реально? — фыркает Влад. — Не парься, шансов, что это он ей причинит вред, гораздо больше. — И всё же зря мы его там оставили! — вздыхает Пал Палыч. — И я, дуралей старый, не догадался могилку её соседа Степаныча чисто для подтверждения её слов проверить. Денис хмурится и повторяет уже громче: — По машинам. Найдём место, где можно остановиться, чтобы не обсуждать это посреди дороги на открытой местности, и тогда всё обсудим. Уж не знаю, чем ему тут не нравится: место тихое и спокойное. А ещё и правда открытое — до ближайших и, кроме того, очень редких деревьев не меньше сотни метров, а значит, инопланетные твари подкрасться незаметно не смогут. А за теми кустами, которые мы недавно удобрили отходами своей жизнедеятельности, уж точно никто крупнее человека прятаться не мог. И не прятался — уж мы-то проверили. — Обсудим? — переспрашивает Стас. — И обсудим, и проголосуем, и решим, что делать, — похлопывает его по плечу Алик, а сам закатывает глаза и подмигивает мне, заметив, что я на него смотрю. Я плетусь в машину вслед за остальными и почти сразу отворачиваюсь к окну. Дана трогается с места, Богдан закрывает глаза, Денис не говорит ни слова. Я пытаюсь понять, как мы вообще дошли до такого: подозревать слабую пожилую женщину в каннибализме? Думать, что она способна убить беспомощного человека? И всё же я думаю и подозреваю. Последние недели показали мне, что люди способны на всё. И мне начинает казаться, что дальше будет только хуже. Если сейчас некоторые лишь робко пробуют свои силы, то потом, когда они убедятся в том, что теперь совершать немыслимые раньше вещи можно совершенно безнаказанно, когда они поймут, что это приносит им выгоду или удовольствие, когда приобретут опыт… Получается, полагаться можно только на человеческую совесть, но что-то подсказывает мне, что не у всех она имеется. Как вообще понять, что в голове у другого человека? Друг другу мы ещё как-то можем доверять, и то я не смогу предсказать на сто процентов, как поступит в той или иной ситуации Денис, Алик, Влад, Дана, да даже Пал Палыч или Лера. Даже Стас, наверное, может преподнести сюрприз, если случится что-то из ряда вон. Что уж тут говорить о незнакомцах, мораль которых вполне может допускать насилие над женщинами, грабежи, убийства, садизм, рабовладение, каннибализм и что угодно ещё. Ведь мои знания и фантазия, думаю, не сравнятся со знаниями и фантазиями некоторых других людей. — Стоп, — резко произносит Денис, и я растерянно моргаю, только теперь по-настоящему посмотрев в окно и увидев картинку за ним. Мы останавливаемся на большом перекрестке, неподалеку от поста ГАИ и заправки. Если верить указателям, через десять километров будет город. Тут есть пара кафе, крошечный магазинчик и простенький мотель для дальнобойщиков. Парковка частично свободна, но вообще на обочинах собралось много транспорта. Здесь стоит несколько фур, полицейская машина, большой автобус, несколько легковых автомобилей. И все пустые. Впрочем, удивительно было бы, если бы спустя почти месяц после катастрофы кто-то до сих пор тут был. Я выхожу из внедорожника, притормозившего прямо рядом с автобусом, и, не удержавшись, заглядываю внутрь. На сиденьях лежат бутылки с водой и напитками, ветровки, кепки, газеты и пачки с чипсами. На полках сверху — несколько сумок. Одна большая чёрная сумка стоит в самом конце салона. Взгляд падает на игрушечную пожарную машинку — красную, с лесенкой и забавными глазками вместо фар — и я беру её в руки. — Не нужно, — сдавленным голосом говорит Дана, заглянув мне через плечо. Я торопливо, словно обжегшись, разжимаю пальцы, и машинка падает на пол между сиденьями. Мотель, по сравнению с тем, в котором работал Пал Палыч, выглядит ну очень скромно. На первом этаже расположено кафе с пластиковыми столами и стульями грязно-белого цвета, а на втором — несколько маленьких комнат-номеров. В комнатах нет ровным счетом ничего, кроме розеток, кроватей, застеленных весёлой расцветки постелями даже без покрывал, и ламп на потолке. Телевизоры здесь не предусмотрены. Туалет и душ — общие в конце коридора. Мы все собираемся в кафе, Пал Палыч приносит газовую горелку, а мы с Лерой — пакет с сегодняшним обедом. На горелке мы подогреваем воду, позаимствовав в кафе посуду. Газ в небольших баллонах у нас ещё есть, но мы его экономим и используем редко. Обед у нас выходит простым, не таким вкусным, как у бабы Зины, при мысли о которой у меня на пару минут даже аппетит пропадает, но вполне неплохим по нынешним временам: разведённое кипятком пюре из пакетиков со вкусом курицы, хлебцы и рыбные консервы. — Однажды всё это добро у нас закончится, — говорит Пал Палыч, прерывая тишину, царящую за сдвинутыми для удобства столами. Его слова будто дают позволение наконец заговорить и Стасу, который больше ёрзает на стуле, чем ест, и он торопливо повышает голос, чтобы его никто не перебил: — Я считаю, что Марка нужно проверить. Может быть, забрать, если баба Зина не сможет объяснить эти её консервы. Вот. Иначе мы будем ничем не лучше, чем… чем… В общем, нельзя так! — Ещё мысли? — предлагает Денис, откидываясь на спинку стула. Хоть он и выглядит уже вполне неплохо, но ещё слегка хромает при ходьбе и даже сейчас, сидя, держит ногу так, чтобы случайно её не задеть. — Я против того, чтобы ехать обратно, — говорит Лера. Впрочем, от неё никто ничего иного и не ожидал. Дана колеблется, хмурится и явно переживает какую-то внутреннюю борьбу, но потом качает головой: — Я согласна. Парень не из наших. То, что вы о нём рассказывали, доверия не внушает. Мне жаль, что с ним такое случилось, но что мы можем тут поделать? Мы сделали для него всё, что могли, и оставили его человеку, который способен о нём позаботиться, да к тому же сам этого хочет. — Ага, а ещё ты допускаешь, что этот человек каннибал и хотел сожрать вас с Леркой и Богданом вприкуску с укропчиком, — насмешливо хмыкает Алик. Но смутить Дану не так-то просто. Замерев на мгновение, она смотрит на него ледяным взглядом, а потом кивает: — Тем более не имею никакого желания туда возвращаться. — Вика? — переводит на меня взгляд Денис. Что-то подсказывает мне, что наше мнение, то есть мнение женской части группы, решающим уж точно не станет. Так что я пожимаю плечами и искренне отвечаю: — Я не знаю. Я правда не знаю, как лучше. Привлекая к себе внимание, Пал Палыч крякает и подкручивает усы, как частенько делает, когда хочет высказаться. — Сдаётся мне, что ехать туда всей толпой нецелесообразно. Мы ещё успеем съездить туда и обратно, если поедет пара-тройка человек, — задумчиво начинает развивать свою мысль он. — Но если мы поедем, нам нужно решить сразу: во-первых, каким образом мы станем проверять, чьё там мясо по банкам закручено. Я не знаю способа проверить, скажу откровенно, ребятки — куски мяса они и есть куски мяса. Так что придётся верить Зине на слово. Во-вторых, что мы будем делать с Марком, если объяснения Зины на веру не примем. Заберём его? Так за парнем нужен уход побольше, чем за Богданом. И кто готов это на себя взять? — Я, — вызывается Стас, который людей любит не меньше, чем животных, даже несмотря на то, что с лёгкостью уже научился подозревать их в самых страшных грехах. Денис смотрит на него с отчётливым сомнением в глазах, а потом поворачивается к сидящим рядом Алику и Владу. — Нахрен нам нужен этот Марк? Не сожрёт его баба Зина! Как бы он сам её ещё не сожрал или чего другого… — Влад косится в сторону нас с Лерой и раздражённо передёргивает плечом. — Короче, забыть о нём, вот и всё. Стас смотрит на него с разочарованием, но тот не обращает на это ни малейшего внимания. — А мне любопытно, — весело заявляет Алик, — насколько моё предположение, которому вы с такой готовностью поверили, соответствует действительности. Могу сгонять вон вместе с Палычем, проверить, да и все дела. Думаю, реально к ночи вернёмся. Тут и переночуем. Утром дальше в путь отправимся. Но я смотрю, расклад пока не в пользу Марка, так что решайте давайте. Мне очень неловко, но теперь, когда становится ясно, что всем нам возвращаться и решать, кто из нас верит объяснениям бабы Зины насчёт жителей деревни и её свеженьких консервов, не нужно, я готова встать на сторону Марка. — Если что, я буду помогать Стасу с Марком, — говорю я и, уже замечая, как гадко усмехается Влад, собираясь сказать что-то очень неприятное, торопливо заканчиваю: — Ну там кормить его, например, и вообще присматривать. — Ну что ж, — вздыхает Денис, который, мне кажется, всё ещё помнит, как он рвался на шахту, и что из этого вышло — как раз-таки свихнувшийся Марк и вышел на наши головы. — Три человека против, четыре — за. Есть желающие съездить туда и обратно — не вижу причины им препятствовать. Я так понимаю, полдня для нас уже ничего не решат. Пал Палыч с Аликом поднимаются из-за стола. Им не хочется терять ни минуты лишнего времени. Дана вдруг суёт мне в руки Богдана, который моментально хватается ручкой за выбившуюся из косы прядь моих волос, и тоже встаёт. — Не уезжай, — просит она Алика таким тоном, что все с любопытством оборачиваются на них. Лера кривится, словно лимон съела, а Стас искренне обеспокоен, но в его серых глазах загорается решимость, и я практически уверена: если не поедет Алик, то поедет он. — Почему нет? — напрочь позабыв о своей привычной насмешливости, с непонятным выражением лица Алик смотрит на Дану. — Пожалуйста, — настойчиво просит она. — Останься тут. Стас уже делает шаг вперёд и набирает полную грудь воздуха, но Влад вдруг грубо отодвигает его плечом и неестественно широко улыбается: — Я поеду! — Ты же не хотел? — приподнимает брови Денис. — Раз уже всё равно кто-то едет, то почему бы не прокатиться! Все лучше, чем тут сидеть в ожидании. Поведём по очереди, Палыч? Берём внедорожник? — Но… — начинает Стас. — Не парься, если Палыч решит, что Марк нам очень нужен, я протестовать не стану, — бросает в его сторону Влад, даже не оборачиваясь. — Торжественно обещаю, что не придушу его по пути. Ну так что? — Если хочешь, поезжай ты, — пожимает плечами Алик, не сводя глаз с лица напряженной Даны. — Я вполне способен потерпеть несколько лишних часов и утолить своё любопытство вашим рассказом. Мы все выходим на улицу, провожая Пал Палыча и Влада, которые выглядят оживлёнными, если сравнивать их с нами, остающимися в мотеле. Дана, убедившись, что Алик никуда не уедет, скрывается на втором этаже, Лера вздыхает так громко, что становится страшно за её лёгкие, Стас заметно беспокоится, Денис хмурится, а я уже начинаю жалеть, что влезла в разговор. Хотя вряд ли мои слова о том, что я всё же не против Марка в нашей группе, стали решающими. Что-то подсказывает мне, что в этот раз, как впрочем и всегда, всё изначально решил Денис, просто делая вид, что прислушивается к нашему мнению. Может быть, у него слишком болела нога в автомобиле, и ему требуется отдых, может быть, он считает, что для группы полезней будет решить этот вопрос и успокоиться, чтобы потом не укорять друг друга при случае, что мы ничего не сделали для парня. А может быть, он и впрямь решил, что спешить уже некуда. Во всяком случае, когда Влад и Пал Палыч уезжают, он, ни на кого не глядя, возвращается в кафе, садится за столик в углу и разворачивает перед собой карту, которую достал из фургона. — И куда мы поедем дальше? — улыбаюсь я, присаживаясь напротив. Денис смотрит на меня исподлобья, потом снова утыкается в карту мрачным взглядом. — Именно это я и хотел решить. В тишине. Когда я, с трудом сдерживая накатившую вдруг обиду — я ведь ничего такого не спросила! — встаю со стула, он бросает мне вслед сухое: — Спасибо! Понять, издёвка это или попытка таким образом извиниться за грубый тон, я не могу. Но обижаться на Дениса смысла нет ни малейшего. Лера, закинувшая ноги на соседний столик и раскрывшая позабытый кем-то мужской журнал, окидывает меня насмешливым взглядом. Я показываю ей язык, фыркаю вместе с ней, сдерживая громкий смех, и ухожу на второй этаж. Мне хочется спросить у Даны, почему она так странно повела себя с Аликом. И не мне одной. Едва войдя в коридор, я слышу голоса из ближайшей комнаты. Не успев подумать о том, что мне там не место, я подхожу ближе и различаю серьёзный голос Алика. — То есть объяснить ты ничего не можешь, а я это должен просто принять. Ты же понимаешь, что сейчас я не поехал только из-за того, что это не слишком важное дело на мой взгляд? — Разумеется. Прости, это была просто… вспышка эмоций. Ничего больше. Я перенервничала. — Эмоций? На миг воцаряется тишина, а потом я слышу почти умоляющий голос Даны: — Нет. Не нужно… — Я не понимаю тебя, Дана. — Сейчас я сама не понимаю себя. Всё слишком сложно. — Вот уж точно, что сложно. Решив, что дальше подслушивать будет некрасиво, и вообще — это всё не моё дело и мне, услышав голоса, не стоило даже подходить к комнате, я отступаю на несколько шагов назад, а потом спускаюсь вниз. Щёки у меня горят от стыда — вряд ли Алик и Дана хотели бы, чтобы кто-то подслушивал их личный разговор. Глупо было застыть на месте с колотящимся от волнения сердцем. И глупо, наверное, хотеть, чтобы все их сложности поскорее разрешились, и они были счастливы вместе. Но мне кажется, они оба заслуживают счастья. — Ну что? Они там уже… — при виде меня спрашивает Лера, показывая пальцами неприличный жест. Денис с недоумением поднимает взгляд от карты, на которой что-то чертит пальцем, и явно не понимает, о чём мы вообще. — Не твоё дело, — бросаю я и выскакиваю на улицу. Стас сидит прямо на ступеньках, с унынием глядя на пустую, если не считать брошенные фуры и автомобили, дорогу. Он бросает палку счастливо повизгивающей от удовольствия Джемме, но делает это без особой радости. Принеся палку, ей приходится напоминать о себе, тыкаясь носом ему в ладонь и заглядывая в глаза. — Страшно представить, сколько людей погибло прямо здесь, — говорит он, не глядя на меня, когда я присаживаясь рядом. — С Пал Палычем и Владом всё будет в порядке, — убеждённо говорю я. — А с бабой Зиной и Марком? — спрашивает он с откровенной болью в голосе. — Пал Палыч во всём разберётся. Всё будет хорошо. Когда внедорожник под громкий лай Джеммы поздним вечером притормаживает у мотеля, лица у Пал Палыча и Влада уставшие и не слишком веселые. Марка с ними нет.