Украденный мир

      На ферму мы возвращаемся с пустыми руками и обещаниями Оксаны, которым ещё неизвестно, можно ли доверять. Хотя вот Костик доверяет, но он вообще, как я заметила, довольно большой оптимист. Да и к тому же с Денисом он не знаком, за его жизнь и здоровье совершенно не переживает и больше всего радуется тому, что у него теперь есть компания и помощники на ферме. Правда, помощники из нас наверняка выйдут не самые лучшие. Слишком уж нас мало, особенно если учесть, что Лера работать не захочет, Дана из-за Богдана тоже не сможет уделять много времени хозяйству, а я никогда раньше не прикасалась ни к одной живой корове или курице. За окнами Форда быстро проплывают ярко-оранжевые отблески заката, Костик показывает Алику куда-то вдаль, рассказывая о солнечных батареях, а я, ощущая усталость в каждой клеточке тела, на минуту закрываю глаза и вспоминаю голос явно бодрящегося ради нас Дениса. Это плохая идея. Очень плохая, потому что глаза снова увлажняются, а мои слёзы, возникшие ни с того ни с сего, спутники уж точно не поймут. И что гораздо хуже — в следующий раз с собой такую плаксу никуда не возьмут. А я сидеть безвылазно на ферме уж точно не намерена. Да, может быть, толку от меня пока маловато, но ведь всё приходит с опытом! А сидеть и ждать, пока самые важные вопросы решит кто-то другой, у меня, как выяснилось, не получается. Я даже не догадывалась раньше об этом своём качестве, наверное, потому что жизнь в прежние времена была совсем другой. И самым сложным нашим с мамой выбором был выбор того, что из вкусненького купить за неделю до её зарплаты, чтобы нам хватило денег на всё остальное. Теперь же, что ни день, то катастрофа. Сначала мама, почти все люди вокруг, Глеб, Мишка, мальчик Ванька, чей взгляд я до сих пор не могу забыть, Марк, баба Зина, Стас… Дениса не хочется включать в этот список. Он должен вернуться к нам, приехать на ферму, к которой так стремился, расслабиться наконец, отдохнуть и залечить все свои раны. — Приехали! — громко говорит Костик, притормаживая у ворот и сигналя. — Как же круто возвращаться и знать, что тебя ждут! Мы с Аликом переглядываемся, и мне на секунду даже жаль Костика становится. Наверное, и в самом деле нелегко ему было всё это время здесь совсем одному. Открывают нам Дана с Лерой. Они обеспокоенно вглядываются в наши лица и до последнего заглядывают в окна машины, пытаясь увидеть с нами Дениса. — Всё плохо? — лицо Леры вдруг кривится, словно она вот-вот расплачется. — Ну, не отлично, как вы сами видите, девчонки, но и не плохо, — утешает их Алик с улыбкой. — Дэн жив. Относительно цел, но вернут его нам позже, когда убедятся, что мы не какие-то бандиты с большой дороги, а приехали на ферму для того, чтобы тут жить и работать. Он рассказывает им все подробности нашей поездки, а я удивлённо оглядываюсь, не замечая Богдана. Пал Палыча я вижу через освещённое свечами окно кухни. Влада рядом нет. — Пал Палыч нашёл в гараже стульчик для кормления и развлекает Богдана на кухне, — заметив моё удивление, поясняет Дана, когда рассказ Алика завершается. — Он сказал, что умеет готовить самую вкусную кашу в печи, и выгнал нас с Лерой из кухни. Мы всех птиц загнали по местам, покормили их, свиней и кроликов. Влад наносил воды и сейчас должен загонять на ночь всю крупную живность. Надеюсь, мы всё правильно сделали. Последние её слова относятся к Костику, а вот у него от счастья, похоже, даже речь отобрало: он только молча кивает и блаженно улыбается. А, возможно, так на него влияет Лера, которая всем видом показывает, как сильно она устала, хотя наверняка только милых пушистых кроликов кормила и гладила. Пал Палыч и впрямь приготовил нам царский ужин, но настроение у всех собравшихся за столом не слишком-то праздничное. Мы ещё не отошли от всего случившегося со Стасом, и теперь их с Денисом отсутствие за столом кажется гнетущим. Зато снова обретший дар речи Костик болтает за десятерых, наконец дорвавшись до бутылки с водкой, на которую Дана смотрит, очень неодобрительно качая головой. Но у мужчин своё мнение по этому поводу, и потому по стопке выпивает каждый из них. И что-то подсказывает мне, что, когда мы все разойдемся спать, Костик эту бутылку всё-таки приговорит, уж слишком влюблённые взгляды он на неё бросает, чередуя их с такими же тоскливыми взорами в сторону зевающей в ладонь Леры. Спать, как ни странно, мне совсем ещё не хочется. Мы замачиваем посуду в воде, чтобы помыть её завтра утром, и расходимся на поиски комнат, в которых планируем поселиться на ближайших пару недель минимум, а может быть, и больше. Дом кажется огромным, но по отдельной комнате для каждого, конечно, не находится. Костик спит в большущей гостиной на первом этаже, не уступающей своими размерами кухне, Пал Палыч планирует ночевать там же, а Дане мы все дружно уступаем хозяйскую спальню. Алик заявляет, что ему будет очень удобно на диванчике в кабинете хозяина среди книжных шкафов рядом с неработающим, но явно греющим его душу компьютером. В итоге остаётся ещё только две комнаты. Одна гостевая с огромной кроватью, которую придётся делить мне с Лерой, и одна на верхнем этаже под самой крышей, вроде чердака, но довольно просторная и имеющая целых две узких кровати. Судя по обстановке и плакатам на стенах, там жили хозяйские дети или внуки подростки. Эту комнату занимает Влад. Лера, успев искупаться под летним душем, пока нас не было, сообщает, что постель она уже на чистую поменяла, и тут же забирается в кровать. Я ставлю сумочку на комод со своей стороны, отодвигая толстую книгу, и оглядываюсь в довольно безликой комнате. В темноте, освещаемой одной небольшой свечой, можно разобрать лишь то, что она выполнена в светлых тонах. Свечу я забираю с собой и иду в ванную, чтобы хоть немного умыться. Воды Влад туда уже принес. Пообещав себе, что завтра обязательно нормально искупаюсь и помою волосы, я выхожу в коридор. Из дверей спальни появляется Алик. Он хмурится и, даже не заметив меня, тут же скрывается в кабинете, для чего ему приходится пройти не больше метра. Поколебавшись мгновение, я заглядываю в спальню, где Дана с явно расстроенным выражением лица через силу улыбается лежащему посреди большой кровати Богдану, рассеяно развлекая его погремушкой. — Каждый раз на новом месте. Ему это даётся гораздо легче, чем мне, — говорит она, почувствовав моё присутствие, и я вхожу в комнату, прикрывая за собой дверь. — Если хочешь, переезжай к нам. Кровать огромная, места хватит. С Лерой жить — то ещё удовольствие. Я не говорю ей, что с маленьким ребёнком спать в одной комнате — тоже мало радости. Он то проснётся среди ночи или на рассвете и начнет хныкать, то кормить его приходит время, и Дана возится в кровати, да и лечь нормально не получится, всё время будешь думать, как бы его не задавить нечаянно. Нет уж, лучше с Лерой! — Тебе совсем не нравится Алик? — вместо этого спрашиваю я, не подумав, а потом торопливо прикрываю рот ладонью, словно этот жест поможет мне вернуть слова назад. Почему-то мне кажется невежливым затрагивать подобные темы с Даной. Не то чтобы она была такой уж взрослой по сравнению со мной: между нами не больше десяти лет разницы. И всё же наличие ребёнка и её постоянная серьёзность заставляют меня относиться к ней, как к заметно старшему человеку. Это создаёт между нами дистанцию. И настолько личные вопросы начинают казаться неприличными, хотя с Лерой я такое могла бы обсудить вообще без задних мыслей. Вот только обсуждать там нечего: она явно не в восторге от Костика и показывает это всем своим видом, брезгливо отодвигаясь, когда он находится рядом. А вот с Даной всё сложней. Мне то кажется, что Алик ей нравится, то наоборот — что она его всерьёз не воспринимает. — Почему же не нравится? — улыбается Дана, совсем не обидевшись на вопрос. — Вы мне все нравитесь. Даже Лерка иногда, хотя ты ей этого не говори, а то ещё загордится! — Куда уж больше, — хихикаю я, чуть расслабившись, и решаю, что раз уж начала, стоит дойти до конца. — Я не о том. Ты Алику нравишься не так, как все мы. Он хороший, знаешь? — Знаю, — кивает Дана и отворачивается. Ещё пару минут она звенит погремушкой над протягивающим к игрушке руки Богданом, а я топчусь у их кровати в свете свечи, не зная, уйти мне или остаться. Когда я уже решаю, что мне лучше попрощаться, Дана громко вздыхает: — Когда я влюбилась в Егора, всё было совсем иначе. Это была любовь с первого взгляда, дорогой ночной клуб, яркие огни, выпивка и мысль, что вот он — мой принц. Я была уверена, что буду любить его вечно. Каждый день с ним был похож на сказку. Он меня на руках носил. Я жила ради него, растворялась в нём без остатка. Мы уже выбирали большой дом за городом, мы хотели много детей, собаку и попугая. Нам казалось, что это счастье не закончится никогда. Мы ведь так молоды, здоровы, у нас были деньги. А потом… просто в одно мгновение его не стало. Пьяный ублюдок вылетел на встречную, и его лишь слегка покалечило. А Егора не стало. Когда приехали врачи, спасать уже было некого. Его не стало, но я его по-прежнему любила. Всё в нашей квартире напоминало о нём. Я разговаривала с его фотографиями, писала ему каждый день сообщения в соцсетях, звонила перед сном, чтобы услышать его голос на автоответчике. Я его до сих пор люблю. Я смотрю в глаза Богдана и вижу его. Я понятия не имею, что можно сказать, и, шмыгнув носом, кладу руку Дане на плечо, пытаясь хоть как-то поддержать и уже жалея о том, что завела эту тему. — Алик мне нравится, Вика, — вдруг продолжает Дана. — Он мне очень нравится. Это совсем другие чувства, но они есть и… всё совсем не так. Сейчас не до этого. И… я себя чувствую предательницей, понимаешь? Я клялась любить Егора вечно, я искренне верила в то, что это настоящая любовь, которая бывает только раз в жизни, а теперь мне нравится другой и… это неправильно. Я всё время ощущаю себя виноватой. И это мне уже совсем не нравится. — Может быть, тебе просто нужно больше времени? — спрашиваю я, и она, утерев слёзы, вскидывает голову, глядя на меня с улыбкой снизу вверх. — Может быть. Так что, Вика, ты решила, где будешь жить? — Не буду вам с Богданом мешать, Лера не такая уж и плохая соседка. Когда не пьёт, — с облегчением улыбаюсь я тоже, понимая, что печальная тема закрыта. — Теперь у нас другой пьянчуга, кажется, появился. Надеюсь, Костик до полудня не проспит после своей водки, мы ещё не такие опытные фермеры, чтобы справиться тут со всем без него. — Пал Палыч обещал проследить, чтобы он всё не выпил. — То есть Пал Палыч собрался разделить с ним бутылку. И почему я не удивлена? Их любовь к алкоголю спасла им жизнь в своё время, наверное, ничего иного от них ожидать и не стоит. — Пойду посмотрю, как там они, — говорю я и забираю свою свечу со стола. — Спокойной ночи! Стараясь не думать о том, в каких условиях ночует Денис и может ли он вообще уснуть в плену у этих странных городских, я спускаюсь вниз и убеждаюсь, что Пал Палыч с Костиком уже громко сопят в гостиной. На кухонном столе стоит пустая бутылка водки, и я, взяв её двумя пальцами за горлышко, выбрасываю в мусор. За окном вдруг что-то шевелится. Джемма и Макс, её новый друг, даже ухом не ведут, а значит, опасности нет. Я подхожу к окну и, вглядевшись в темноту, вижу знакомую фигуру, севшую на одну из скамеек во дворе. Это Влад. Разглядеть другую бутылку алкоголя у него мне не удаётся, но тревога не отпускает. Сегодня он держался на удивление хорошо, а потому мог сорваться в любой момент. Я выхожу на улицу, кутаясь в чью-то большую куртку, которую я сняла с крючка в прихожей, и приближаюсь к скамейке. Влад на меня даже не смотрит. Он запрокинул голову и не отводит глаз от ясного звёздного неба, полная луна на котором выглядит просто огромной. Присев рядом, я тоже удобно устраиваю затылок на закруглённой спинке скамейки и с наслаждением вдыхаю пахнущий зеленью, цветами и чем-то ещё, о чём думать не хочется, воздух. Здесь и впрямь очень хорошо. — Мне так жаль, — говорю я, нащупывая ладонь Влада рядом со своей. — Я вспоминаю Стаса каждые десять минут, на что бы ни взглянула тут. Не могу представить, каково тебе, он ведь был твоим лучшим другом. Влад не вынимает своей ладони из моей руки, но вдруг начинает смеяться хриплым страшным смехом, который резко обрывается, захлебываясь. Я продолжаю смотреть в небо, потому что просто не решаюсь повернуться и взглянуть в его глаза. — Только ты, Вик, так ничего и не поняла. Получается, я только ради тебя и?.. Всё это время, когда я отталкивал его раз за разом, когда не позволял обнять, поцеловать, когда даже коснуться лишний раз боялся. Всё время думал о вас: что, если вы узнаете, какой я! Что, если всё поймёте? Даже когда стало ясно, что почти все всё понимают, я держался за то, что у них нет доказательств, что это только догадки, что надо продолжать соблюдать видимость до последнего, как тогда, в универе, когда я делал вид, будто ухаживаю за Леркой. Всё это время я думал только только о себе. Боялся за себя. И ради чего? Ради того, чтобы он в итоге… Чтобы из-за меня… Ошарашенная тем, что сказал Влад, ещё даже не вполне понимающая значения всех его слов, я чувствую, как он вырывает свою руку из моей, и поворачиваюсь наконец к нему, обхватившему голову так, чтобы ничего не видеть и не слышать. Я почти физически чувствую его боль, пытаясь поставить себя на его место, и это вдруг получается у меня так просто и ясно, что слёзы начинают течь по щекам ручьями. Я всхлипываю, прячу лицо в ладонях, но не пытаюсь прекратить плакать. Даже если я проплачу всю ночь напролет, этих слёз не хватит на то, чтобы оплакать все наши потери. Чтобы оплакать потерю прежней жизни, всего человечества. Влад встаёт и уходит в дом, не оглядываясь, а я ещё долго сижу на скамейке, глядя в темноту застывшим взглядом. Глаза уже почти привычно ищут место, где могли бы спрятаться инопланетяне. Я почти вижу, как чёрные, едва заметно поблескивающие щупальца показываются из-за угла дома, свешиваются с большой яблони, извиваются, устраиваясь поудобней на крыше беседки. Забор от них не спасет, они устроены совсем не так, как мы, и могут при желании ползать по вертикальным поверхностям. Так почему же Костик уверен, что их тут нет и быть не может? Только потому, что до сих пор они ещё не появлялись?