В прорезях маски

Я дам тебе имя — вот важнейший прием колдовства. Магия искрит на пальцах, легкими перьями щекочет кожу, вьется вокруг запястий и вливается в вены. Мираак ждет, склонив голову набок, внимательно смотрит в чужие глаза — яркие глаза на обычном человеческом лице, не скрытом маской. Страж никогда ни от кого не прячется. — Vahlok, — приветствует бывшего друга отступник: слово слегка тянет в горле отзвуком почти вложенного Голоса. Настоящее. — Vax, — тяжело, как камень, роняет жрец, избегая называть его привычно. — Предатель и гордец… — на мгновение бесстрастность осыпается трещинами, и он восклицает в отчаянии: — Как же ты мог, Miir Аak? Ты был воплощением верности Владыкам и Культу, почему ты так легко втоптал это в грязь?! Ты был лучшим из нас! Как ты хочешь, чтоб я тебя звал?.. Он поднимается с колен и смотрит в глаза дракону, что только нарек его Именем; в ушах звенят отзвуки высказанных Слов. В ладонях — маска, теплое темно-золотистое дерево, грубый резной орнамент и осторожно высеченные руны Dovahzul. Она облегает его лицо превосходно, будто вторая кожа, вплавляется в самую его суть, как нареченное имя вплавляется в расправившую крылья душу. Как ты хочешь, чтоб мир тебя знал?.. — Первый среди верных теперь лежит поверженным и позабытым, — говорит Валок печально, тихо подходя к нему по каменным плитам и занося посох для последнего удара. — Мне жаль, старый друг. Я б хотел, чтоб все сложилось иначе. Мираак подрывается с пола резко, сильно, будто атакующая змея, и вокруг выброшенных вперед ладоней растекается неостановимо текучий поток чар. Молния вязнет в щите и шипит, рассыпаясь огоньками; драконорожденный выпрямляется, смотрит пронзительным льдом в глаза жрецу, и с его губ срывается Крик истинного дова. Я дам тебе имя — миром правят слова. Thu`um есть истина, Thu`um есть Время, полное сути вещей. Если знать Слово — если оно подчинится — то названное воплотится, послушное велению Голоса. Ничто иное не верно Мирааку так, как Голос, чью силу он проводником пропускает через себя; на его зов приходит истинное пламя, истинная буря, истинная сила. Истинная победа, которую он зовет по имени — и она воплощается в каждом его выдохе. Лишь тот всесилен, кто владеет искусством имен! Валок — второй из Культа, один из лучших мастеров Thu`um, и Слова он изрекает легко и сильно. Но как он может сравниться с тем, кто равен его богам?.. Жрецы тем и слабы — они не посмеют даже в мыслях дерзновенно покуситься на величие своих повелителей, и потому им не дано постичь истинной власти Голоса. Кто назвался — вписал себя в круг… Но даже дова, всемогущие дова не могут противостоять Мирааку — равная душа, заключенная в плоти когда-то смиренного слуги, просто сбивает их с толку, и остается только смеяться, глядя на то, как наполняются ветром крылья, несущие дракона лишь ближе к смерти. …кто назвался — открылся врагу и уже побежден. Мираак знает, как зовется истинная смерть дова. Он сам это видел, когда Владыки схлестывались между собой в жесточайшем бою, когда один погибал от Слова и когтей другого. — Zil Los Dii Du! — Кричит он, и золотая штормящая сила наполняет его до самых краев. Он — Dovahkiin, первый среди драконов… …первый среди себе подобных. — Я выкрикнул — ты откликнулась,— смеется он тенью у Камня Земли, равнодушно наблюдая стрелу в своей груди. Ложная. — Я имя рек — ты отозвалась, — ухмыляется он, ставя одну ногу на голову поверженного пришлой чужачкой дова у Заставы Сиринга. Драконорожденная. В каком из двух слов больше истины?..  — Ты себя назвала спасителем — так спасай, если вызвалась! Ее глаза — расширенные, темные, нечитаемые, а лицо замотано широким скаальским шарфом. Ему, впрочем, все равно. Она отзывается всякий раз на каждое его слово, послушная как дитя — чего ж ему больше желать? Мираак смеется еще раз и тает на северном ветру.