В прорезях маски

— Зачем ты делаешь это? — спрашивает он раздраженно, не в силах смириться с этой глупостью. Впрочем, это её выбор. — Потому что настала пора действовать в открытую! — взрывается она; восточный ветер треплет светлые волосы, и на лице написана угрюмая решимость. — Твои тайны, недомолвки, какие-то хитрые планы… в них же нет смысла! Люди сами взяли в руки оружие и пошли против Влады… против драконов. И не нужна никакая сила богов, чтобы их одолеть — достаточно свободной воли! Мираак искренне смеется, запрокинув назад голову: — Не нужна? Да без нее эти жалкие Joor и взгляда бы от земли не подняли! Предатель учит их искусству Thu'um, и только поэтому они решили, что могут свергнуть власть Культа. Но они не сумеют, — заканчивает он резко, уже без какого-либо веселья в ледяных глазах. — Им нечем доказать свою правду. У них нет настоящей силы — лишь иллюзия на ветру. Сын Бормаха не потерпит насмешки от зарвавшихся смертных, уж поверь мне. — Тысяча голосов перекричит один, даже самый могучий, — хмуро чеканит она. Пальцы — голые, без перчаток, — слегка барабанят по жесткому кожаному поясу. Нервничает. Мираак сдвигает ладонью маску на самый затылок. Дочь должна говорить не со жрецом, пусть даже предавшим своих богов, а с ним напрямик. С отцом — через свою, драконью кровь. — Ты же сама знаешь, сколько лет занимает постижение мастерства Голоса — но и то получается лишь жалкая подделка. Смертные не понимают истинной власти Голоса. Даже Dov не в силах объяснить им это… впрочем, и не стали бы. Смертные лишь зря сжигают свою жизненную силу в этих попытках подчинить непокоримое. — Отец, — она усмехается неожиданно дерзко, — для этого существуем мы. У него не получается совладать с изумлением на лице. — Мы не Joor! — А кто? — резко спрашивает она; в голубых глазах разгорается гнев. — Мы такие же неды о двух руках и ногах, мы истекаем кровью, если ранены, смеемся, плачем, злимся — все, как у людей. Thu'um прекрасен, отец, я не спорю, но это такая же сила, как магия или меч со щитом. Мы искусны — но не уникальны. Мираак шумно выдыхает сквозь ноздри. — Ты слишком юна, чтобы понять меня. — Но ты не дракон! — срывается она на крик; и все-таки в ее голосе слышен отзвук силы — настоящей и правильной. Она просто слишком мало знает… просто еще ничего не чувствует. — Ну пойми же, отец, ты не Dov, ты совершенно не такой, как они! — О нет, — странно спокойно говорит Мираак, — я очень, очень на них похож. И ты похожа. Она отшатывается, но затем вдруг успокаивается и улыбается безмятежно: — Возможно. Тогда я поведу Языков в бой. Миг ускользает меж пальцев крупинкой Времени, и Слово Ветра наполняет воздух. Вторая драконорожденная исчезла в снежном вихре.

***

Феллдир Старый читает свой свиток уверенно, твердо, будто не замечая нацеленной на него оскаленной пасти. Небо над Монавен содрогается в дрожи первозданных сил… а она, крепко сжимая меч и настороженно глядя на придавленного мощью Драконобоя к земле Пове… Пожирателя мира, чувствует их движение. Одна из этих сил тянется теплом навстречу, подобно языкам пламени, ластится к коже, отзывается в разуме странным эхом. Хакон оборачивается к ней, на его красивом лице тревога: — Ты ранена? Он боится. Он только что потерял Гормлейт и не хочет больше горьких смертей. Но… но ведь все хорошо. Лучше чем хорошо. Она первой приковала Алдуина к земле силой своего Голоса, и тело наполняет странная мощь. Феллдир дочитывает слова заклятия. Все правильно. Они вот-вот победят. Алдуин не разорвет путы, хотя и бьется в них. Ее Голос столь же силен, как и отцовский. Узы Драконобоя тают за мгновение до открытия портала. Взмах черного крыла — и она сбивает Хакона с ног, заслоняя собой от убийственной последней атаки первенца Бормаха. Снег, камень, небо, чешуя — все сливается в один стремительный вихрь, и она падает в пропасть. Хакон кричит ее имя.

***

Оскверненный камень скаалов пульсирует под рукой зеленым ядом, отравляет мысли, тихо шепчет на грани слуха. — Нужно скорее его очистить, — бормочет Фрея за ее спиной. — Верно, — отвечает она странным голосом. — Дай Вла… боги, чтобы Thu'um был действительно столь всемогущим, как ты считаешь. — Я не Довакин, я не знаю. — Да это я… сама с собой. Не обращай внимания.