***
С наступлением сумерек в центре каэрна развели большой костер. Отблески огня плясали на резных чертах высоких тотемов, и казалось, что они следят за своими детьми. Впрочем, почему казалось? Духи всегда рядом, и во время битвы, и во время празднований. Сыны Фенрира состязались в борьбе, пировали, плясали (впрочем, эти танцы тоже весьма напоминали борьбу, пусть более мягкую и без крови) и, конечно же, пели. Скальды любили проявить себя в своем искусстве столь же сильно, как и в бою. Мирак хлопнул Валока по плечу, когда тот прошел рядом, направляясь к свободному местечку напротив слушателей. Тот шутливо рыкнул в ответ, но затем протиснулся среди рассевшихся прямо на земле сородичей, расправил плечи и объявил: — В своем странствии я узнал несколько новых песен, которые намерен исполнить этой ночью... но начну с хорошо знакомой вам легенды об Ули Шрам-на-Сердце*, ибо, братья мои, Дети Фенрира, я рад быть одним из вас, я рад быть среди вас! Затем он запел, запел на языке гару, и песнь его была переплетением из переливчатого воя, тихого рыка, устрашающего рева и движений тела, ибо Наречие требовало двигаться почти столько же, сколько и говорить. В человеческой форме, конечно, он был ограничен — ни подвижных ушей, ни хвоста, ни вздыбленной шерсти, — но Валок был славным галлиардом, потому не испытал никакого смущения и никаких затруднений. Мирак не удержался и принялся подпевать ему. Их голоса слились вместе и достигли самого неба, и многие другие гару не смогли удержаться и не последовать за ними. Мирак и Валок были как братья. Они вместе прошли Обряд Перехода, стали членами одной стаи, вместе обрели имена, которые им даровали духи, и отвергли старые, под которыми их знали до Первого Изменения и обретения своей истинной сущности. Их голоса были одинаково сильными, просто Валок лучше звучал в реальном мире, а Мирак — в Умбре. Да, они сильно различались, но были и невероятно схожи. Их сила была и в том, и в другом. Жаль лишь, что с Валоком нельзя было поделиться самыми сокровенными мыслями об Умбре и духах... но некоторые мысли нужно держать при себе. Но пока вокруг длилась счастливая и яростная ночь вече, и о всех тяготах можно было забыть до утра. И Мирак лишь вложил всю свою силу в голос, наполняя слова старой легенды некой неизбывной страстью.***
На ладони плясали россыпью ядовито-зеленые искры. Мирак пошевелил пальцами, и они послушно подстроились под это движение. Вокруг клубилась тяжелым густым туманом Умбра. Вдали тишину расколол злой, разгневанный вой, полный ненависти и скорби. Валок не стал изменять себе — как всегда, известил врага о своем приходе заранее, чтобы поединок был честным и славным. Не важно, что враг мог отказаться играть честно — точнее, никогда и не играл. Все, кто переходит на сторону великого Змея Искажения, навсегда теряют даже остатки чести. Послышался шорох звериных лап по сухой траве, и несколько мгновений спустя из тумана вылетел громадный светло-серый волк — где-то по грудь человеку шести футов ростом. Форма Хиспо*. А он был готов к драке в любой момент, однако. Мирак лениво стряхнул искры с руки и выдох спустя перешел в Кринос*. Его изначальные инстинкты всегда были невероятно сильны, будто он родился волком, а не человеком. Оттого и перекидываться ему было очень просто, даже учиться почти не пришлось. В этом даже Валок не мог с ним состязаться. Валок глухо зарычал, а затем — спустя целых несколько секунд — тоже перешел в Кринос. — Как ты мог? — взревел он на языке гару, гневно вздыбив загривок. — Как же ты только мог, подлый предатель?! Мы вместе шли в бой, вместе боролись с тварями Змея, вместе приносили клятвы одним и тем же духам! Почему?! — Потому что мой ответ можно было найти только в Лабиринте Черной Спирали. Валок испустил громогласный рев, полный злобы и отчаяния: — Что там можно было найти?! Там лежит только безумие и смерть! Ты добровольно вошел в пасть Змея... ради чего, Мирак?! — Ты же даже не знаешь, на какой вопрос я искал ответ, — тихо ответил он. — Я хотел понять, что такое Змей. Я хотел понять, почему он несет Апокалипсис, почему его нельзя остановить. А понять это можно было, лишь впустив в себя его силу. Но вам мой ответ не нужен, и никогда не был нужен, разве не так? — Мирак лязгнул длинными челюстями и вздыбил шерсть — когда-то светло-серую, а ныне будто покрывшуюся черным налетом. — Не будем тратить слова. Ты же жаждешь моей крови, верно? — Крови твари Змея, не больше! — рявкнул Валок, срываясь в прыжок. Они покатились по земле, терзая друг друга когтями и клыками, оставляя на теле кровоточащие раны. Глухая тишина перемежалась лишь рычанием и иногда коротким ревом от особо болезненного удара. Два оборотня молча рвали друг друга, добиваясь лишь одного: уничтожить противника быстро и беспощадно. Ярость теурга и Ярость галлиарда несоизмеримы: сильнее, чем Лунный танцор, пылать гневом может только настоящий арун. Валок всегда был силен... а сейчас еще и по-настоящему разъярен. Мирак же пытался оставаться отрешенным и сосредоточенным, но жгучая боль от ран разозлила его. Во имя Вирма, и Гайи, и всех великих духов, он все еще один из лучших теургов племени! Он обхватил голову Валока обеими громадными лапами и сильно сдавил. Отрывистый выдох, глухой рык. На когтях заплясали зеленые искры. Умбра трепетала. В чужих глазах появился проблеск тревоги — но Валок, отбросив сомнения, снова бросился в бой. Его клыки едва не сомкнулись на горле Мирака, едва удалось увернуться. Вдох. Новый выдох. Запах крови. Умбра заволновалась — ощутила пробуждение его дара. Валок отчаянно ударил его лапой в бок, когти завязли в плоти, но отвлекаться нельзя. "Нет!" Он начал понимать. Потому и кричит через мыслеречь — это гораздо быстрее, чем пытаться сейчас что-то прорычать в их схватке. Боится не успеть, пытается отговорить. "О да, Валок. О да. Тебе стоило оставить свою месть. Меня ты все равно не убедишь." "Мы были друзьями! Мы были братьями! Почему ты делаешь это?!" "Мы были друзьями и братьями. Ты все равно пришел убить меня. Чего же ты ждал? Я никогда не сдаюсь." Внезапно из пасти Валока вырвался странный пронзительный вопль, сильно ударивший по чутким ушам. Мирак сердито взревел — сбил концентрацию, подлец! Впрочем, не стоило ожидать от него покорного подчинения, это не в духе Детей Фенрира. Мирак пнул его ногой, вцепился клыками в плечо и замотал головой, пытаясь вырвать часть мышцы, неожиданно разъярившись; Валок распорол ему когтями морду, даже не вздрогнув. Видимо, использовал Дар сопротивления боли. Не отвлекаться! Против настоящей силы Валоку все равно не устоять! Самоуверенный наглец считает, что сможет победить его?! Никто не постиг столько тайн Умбры, как Мирак, никто! Никто не обладает таким талантом управления эссенцией духов, как он! Он победит! Эссенция хлынула сквозь Мирака незримым потоком; он взвыл, и голос будто позволил силе течь свободно и бурно. Мирак вновь обхватил голову врага — а ведь когда-то мы были друзьями... — лапами и, не отрываясь, смотрел ему в глаза, в которых с каждой секундой все угасал разум. "Звериная лоботомия", один из сложнейших и высочайших Даров теургов, творил страшные вещи. "Мне жаль." Когда Валок, взревев уже совершенно по-звериному, попытался перегрызть ему глотку, Мирак с силой отпихнул его — чужие когти вновь оставили на теле кровоточащие следы, — и выскользнул из Умбры назад, в реальность. Он упал на землю и хрипло задышал, пытаясь восстановить хотя бы толику сил. Впрочем, в этом мире Мирак не собирался оставаться надолго. У обычных духов он узнал уже все, что только возможно, но духи Змея, "Вирмовы твари", как обычно звали их его соплеменники, хранили еще множество тайн, которые необходимо было раскрыть. Там он обретет еще большую силу и, быть может, наконец поймет, как же остановить эту глупую войну. Несколько мгновений спустя на север уже стремительно несся темно-серый, усеянный множеством черных пятен волк, и в его глазах мерцали зеленые искры.