В прорезях маски

Волки и драконы делят небо. Владыки ни за что не признают этого – они слишком могучи, слишком прекрасны, слишком возвышены своим Отцом над иными созданиями мира. Дракон стоит во главе пантеона богов Кеизаля, и драконы же правят людьми его... но Дракон делит божественность с Волком, и так же их дети разделили между собой небо. Драконам нужны лишь бездна высоты и ветер в крыльях, да еще, быть может, придется по вкусу ночное тысячецветье, от которого северные земли озаряются солнцем. Волкам же нужны две луны: одна белая, словно снег, что хрустит под лапами мчащих по следу стай, да другая багровая, словно кровь на шерсти терзающих свою добычу охотников. За обличьем Волка неды скрывают Мару. Оно и верно: все члены стаи делят беззаветную любовь к щенкам и беззаветную же верность друг другу, все члены стаи происходят от двух вожаков, что сошлись друг с другом словно муж и жена. Какой еще зверь мог бы так отобразить истинный лик Ее? Но Мираак при взгляде на барельефы не может сдержаться, и верхняя губа приподнимается, обнажая зубы. За обличьем Волка неды скрывают и иного бога, что не был предком ни одному из смертных народов; вот его суть и дары Мирааку поистине по душе. Он готов нести славу Отца Охоты по землям Кеизаля. Благословленные Драконом созывают своих прислужников силой Слов, что стары как само Время. Наделенные силой Волка созывают своих собратьев силой голоса, что существует с начала мира. Дары обоих своих тотемов Мираак сливает воедино в звенящем на ветру могучем вое. Отзвуки разлетаются по восьми сторонам света на мили и мили, а сколько-то мгновений спустя чуткого нечеловечьего слуха касается и ответ. Мираак ликует – младшие братья придут разделить с ним пир. Ему неоткуда взять крылья, но волчьи лапы несут его к небу сквозь высокие травы на склонах холмов, по острым камням, узловатым корням и воде ледяных ручьев. Он мчится сквозь сверкающую сотней сотен оттенков ночь, и с каждым могучим прыжком словно взлетает чуть выше, становится на шаг ближе к небесной бездне и, кажется, в следующее мгновенье словно сможет вот-вот укусить луну. Сила Голоса рвется из груди, и Мираак выплескивает ее снова; вой, есть чувство, отражается даже в планах Обливиона. Мираак слышит, как со всех сторон объявляют о своем приходе члены его сегодняшней стаи. Он бы не стал спрашивать ни имен, ни причин, даже если бы эта форма была приспособлена к людской речи. Ему-то что за дело? У него хватает своих тайн. Отозвались и примчались быстрее ветра – больше ничего и не нужно. Голоса перекликаются друг с другом: слева, справа, сзади, два, четыре, девять, двенадцать. Кто бы подумал, что их будет так много, но две полных луны наверняка многим успели разгорячить кровь. Важней всего то, что все они признают его вожаком... и теперь важно дать им достойную цель. Охотника меряют по добыче, а Мираак не позволит никому подойти к себе с хоть сколько-нибудь мелкой меркой. Крепость, бросает он клич в небо, перед нами падет целая крепость. Мы пройдем сквозь камень и сталь, на наших клыках будет остывать их кровь, мы попируем на их сердцах! Остальные восторженно воют в ответ: они слишком опьянены своей силой, своей яростью зверя, они без колебаний верят своему вожаку. Белая и багровая луны плывут словно перед самым его носом, Мираак отталкивается лапами от земли и рвется к ним ввысь, уводя стаю навстречу небу. Он в шкуре волка, и у него нет крыльев, но зато есть кое-что иное – Голос и гордость истинного дракона.