В прорезях маски

По камням Бромьунара идет дрожь. Великий город содрогается от ударов его сердца; кто-то мог бы подумать, что Святилище действительно ожило и стучит, посылая потоки энергии сквозь землю, словно кровь. Могучие силы и впрямь пробудились, но они не имеют отношения ни к чему земному – это говорят Голоса, и с каждым звуком мироздание неохотно, но послушно меняет себя. Маска, что плотно прилегла к лицу, на удивление никак не мешает: дыхание все так же свободно, а речь четка, словно бы Мираак и не надевал дар Владык вовсе. Он повторяет Слова, и по коже бегут мурашки: кто б мог подумать, что смертные сумеют вплести свои ноты в песню богов. Каждое Слово – все равно что вечность, которая каждый раз полна новой сути жизни. Слово Огня воспламеняет кровь, и вот ты уже горишь веками, тысячелетиями, и это даже не больно, ведь ты и есть пламя, во всех временах, от забытых и стертых скольжением колец разгневанного Бормаха до краткого мига за концом мира, когда осыпается все, что считалось нерушимым. Для назвавших Слово пути обратно уже нет – остается только погрузиться в ту грань вечности мира, которую оно воплощает. Один Голос способен перевернуть вселенную и перекроить любые ее законы. Несколько Голосов могут ее уничтожить и создать заново. Эльфы считают, что они сильнее, ведь у них даром колдовства владеет чуть ли не каждый ребенок… но магия не ограничивается пыльными свитками и искрами молний на пальцах. Может, кто-то из них и способен научиться высокому искусству Голоса – но уж точно не Мирааку предстоит в этом убедиться. Сотворяемая Советом Бромьунара буря в принципе не даст никому это проверить. Снаружи, за каменными стенами святилища, ревут сотни луженых глоток: неды слышат своих жрецов, и их кровь бурлит в предвкушении битвы. Мираак справился со своей ролью в ритуале, его слова разгорячили сердца людей. Спустя несколько мгновений в небо юга сорвется страшная буря, и их войска смогут выступить в поход следом за ней. Когда-то Мираак и подумать бы не посмел, что нечто такое сможет произойти в его жизни, ну а теперь он в принципе отбросил слово «невозможно». Это слово все-таки придумано для смертных… а к ним он себя больше не причисляет.