Без чувств

Сознание находится в полубреду. Сон длинной в вечность, заезженной пластинкой повторяется с назойливой регулярностью, вырывая то ли из памяти, то ли из воспаленной бредом фантазии жуткие картинки. Его то и дело ломает, переламывает на мясорубке, чтобы в следующую минуту собрать воедино и начать сначала. В мозг электрическим разрядом поступают сообщения, словно извне, заставляя задуматься, не галлюцинация ли это? Тогда под каким кайфом он находится, раз такие жуткие вещи посланы ему за грехи. И все бы ничего, но мысль призраком проскальзывает между пальцами, испаряясь в приступах новой боли и отвращении к самому себе. Хочется кричать, отчаянно. На всю мощь легких. Не получается. Весь воздух выкачали, а из горла не вырывается ни звука. Все заканчивается неожиданно. Кто-то решил, что он может еще пожить, вернуться в сломанную реальность. Включить внутренний резерв, открыть глаза, пропустить через себя кислород, ощущая, как покалывают от усилия легкие, а на кончике языка почувствовать горечь от лекарств. На мгновение кажется, что все миновало, всего лишь страшный сон, марево. Пока в палату не входит врач. -Очнулся, слава богу, думали, не откачаем. Но тебе повезло больше – чуть тише добавляет он, скорее для себя, но Чимин услышал. Пак хочет спросить, узнать про нее, но язык не слушается, все как в кошмаре, ни звука. Врач делает пометку на листе, хмуря брови, и выходит. Через секунду в палату входит медсестра со шприцом. Чимин качает головой, показывает, что не хочет больше спать -Если не перестанете противиться, я позову медбрата, мы вас свяжем и все равно сделаем укол – Пак сдается. После укола начинает клонить в сон. Не так, как обычно вы засыпаете дома: легко, не принужденно, проваливаетесь в объятия Морфея. Он липнет слоями, заставляя мозг еле ворочаться, а глаза слипаться. Не приятное, слизкое ощущение, словно тебе в кровать положили медузу, еще и жалится. Все-таки лекарство побеждает, и Пак проваливается в сон. Новый день не приносит ничего хорошего; чего хорошего ждать, когда понимаешь, что ничего нельзя изменить. И так день за днем. Неделя. Целая неделя после пробуждения. Целая неделя одиночества. Осознание того, что сон перешел на реальный уровень. На больничной койке Чимин сходит медленно с ума. В голове все по кругу повторяется, крутиться, разрывая бедный мозг на части, калеча душу. Если ад существует, Пак думает, что сможет там отдохнуть. Врач тяжело вздыхает, каждый раз заходя в палату, он видит, как Чимин саморазрушается, но ничего не может сделать. Он так и не смог сказать ни слова, врач объяснил это посттравматическим синдромом. Кроме этого, все раны заживали, затягивались. Видимые раны излечились, невидимые до сих пор кровоточили. В них словно вонзили клинок и с удовольствием манька проворачивают на все 360 градусов. Пак, как-то подслушал разговор медсестры с доктором. Не специально, просто он собирался выбраться из четырех белых стен. Услышал ее вопрос: -Почему его никто не навещает? У него нет родных? -Есть, я сообщил им еще в первый день, но они сказали, теперь он не наша проблема – девушка тихо вздохнула. Хорошая девушка. Пыталась все время его расшевелить, притащила альбом для рисования с маркером, чтоб в случае чего мог попросить о чем-то. После этого он совсем замкнулся в себе. Перестал реагировать на внешние раздражители, стараясь меньше контактировать с окружающим миром. Через день, войдя в палату, медсестра не обнаружила никого, только белый лист бумаги с несколькими словами на нем.