Как появляются дразнилки? Похоже на эффект зажженного фитиля — цепная реакция. Если на одном конце возникнет искра, то ее тут же кто-нибудь подхватит. Никто не хочет выделяться.
Плохо быть другим, неважно в чем. Люди не любят, когда на их фоне кто-то выделяется. Каждый считает себя особенным и достойным большего, и, если не дай бог, находится тот, кто действительно отличается от серой массы, их пожирает зависть.
Как может кто-то другой быть лучше, получить то, что по праву принадлежит мне. Никто не выдержит подобной несправедливости.
Семья Чонгука не выделялась из сотни тысяч семей вокруг. И Чонгук сам особо не выделялся, может только был чуть более стеснительнее обычных детей, а еще никогда не плакал от ушибов и царапин, часто прокусывал губу и язык, много мелких травм, что не приводили к серьёзным последствиям, но совсем не ощущались Чонгуком. Не боялся уколов как прочие дети. Был более спокойным, даже кротким. Предпочтение отдавал рисованию и лепки, чем футболу.
Добрые тетушки-соседки с завистью смотрели на госпожу Чон и причитали, как ей в жизни повезло. Ребенок спокойный и тихий, муж работящий. И все же у нее в жизни сложилось, у такой серой мышки.
Поэтому мать Чонгука недолюбливали в их округе. Выросшая круглой сиротой, без высшего образования, смогла очень удачно выйти замуж.
Только, никто не обращал внимание, как мать Чонгука прячет руки в длинных рукавах, как трепетно прижимает к груди сына, словно это последний раз, и как каждый раз вздрагивает, стоит кому-то произнести имя мужа.
Господин Чон, как и все офисные клерки, любит пропустить по стаканчику с коллегами по работе, а приходя домой, превращается в деспота и тирана.
Просто сам господин Чон был личностью недалёкой и обделенной талантом, потому повышение на работе ждал который год, лобызая всех начальников.
Когда-то ему пророчили великое будущее; быстрый рост по карьерной лестнице; богатство и успех, сопутствующие, красивую жену и большой дом. А на деле, ему удалось дорасти, только до помощника главного менеджера, да там и застрять, среди прочих серых костюмов, отделённых между собой лишь картонными перегородками.
Он считался самым красивым парнем, только по мнению своих родных. За то Чонгук рос очень симпатичным мальчиком, что неоднократно приводило господина Чона в бешенство.
На работе господин Чон слывет образцовым работником, хорошим товарищем и незаменимым сотрудником.
Каждый раз повышая градус, он вымещает злобу и неудовлетворение от жизни на жене.
Во всех своих неудачах отец Чонгука винил жену, словно она принесла в его жизнь несчастья, отбирает у него силы, и вообще сына на стороне нагуляла — дрянь неблагодарная. Он ее можно сказать на помойке нашел, отмыл, отчистил ее имя, женился. А она не может быть более кроткой и более послушной.
В тот вечер отец Чонгука снова вернулся после ресторана поздно и вдрызг пьяным. Мать ждала его на кухне, только видно, как подрагивают ее пальцы от каждого шороха в квартире. И никому нет дела, когда госпожа Чон ложиться спать, во сколько встает — неизменно она должна дожидаться мужа, чтобы получить новую порцию унижений и побоев.
Маленький Чонгук всегда в это время отсиживался в комнате. Мать укладывала его спать, но как можно уснуть под пьяный ор и плачь госпожи Чон.
Он лежал под одеялом вздрагивая от каждого слова отца, зажимая рот ладошкой, чтобы не дай бог отец не услышал.
Каждый раз, Чонгук загадывал лишь одно желание; скорее стать больше и сильнее, чем его отец, чтобы была возможность защитить мать.
Понятие о добре и зле достаточно быстро сформировались в голове Чонгука. Он прекрасно понимал, то что делает отец ненормально, гнусно и не соответствует поведению настоящего мужчины.
Он всегда был наблюдательным ребенком, видел, как одноклассники встречают родителей дома, отношения между чужими родителями. А еще он понимал, с ним что-то не так.
Не раз, друзья по песочнице показывали насколько он отличается от них. Только его способность спасала от постоянных нападок. Скучно травить того, кто не реагирует.
Мама Чонгука подмечала нетипичное поведение сына, но старалась лишний раз не думать об этом и не давать повода мужу. Привел ко всему, случай.
Пьяная разборка в доме Чонов закончилась для маленького Чонгука больницей. Просто мальчик хотел заступиться за мать, а попал под горячую руку. Господин Чон не испытывал по этому поводу мук совести.
Сломанная рука выглядела неестественно, а перепачканное в крови детское личико, пугало своей безмятежностью. Чонгук оставался спокоен до приезда медиков, разглядывая свою сломанную руку с разных ракурсов.
Ему поставили неутешительный диагноз Врождённая нечувствительность к боли с ангидрозом.
Было удивительно, что в больницу они обратились только сейчас, обычно людей с подобным заболевание можно определить раньше, есть ряд проблем, связанных с данным заболеванием не заметить, которые невозможно. Также врачи предупредили родителей о возможном развитии слабоумия. Не у всех болезнь приводит к нарушению умственного развития, но за мальчиком нужно наблюдение.
— Таким образом, диагноз, поставленный врачами, перечеркнул даже видимую стабильность нашей семьи, — Чонгук смотрел безмятежно, угольно-черные глаза были неживые, даже не мигали, как у акулы перед броском.
Чимин не знал, чего больше в его голове: страха расползающегося темной кляксой внутри, или дикого, неестественного восхищения.
— Бу! — гаркнул Чонгук, выждав театральную паузу, от чего Пак невольно подскочил.
«Чертов засранец». — Чимин попытался влепить ему подзатыльник, но дотянуться не смог.
— Мелкий хен, маленькие лапки. — дразнил его Чон, возвышаясь на целых три сантиметра, но все равно был больше и крупнее.
— Позже, я открыл для себя бои без правил, и смог неплохо заработать, — продолжил свое откровение Чонгук.
Правда в том, что отец не захотел связывать себя заботой о сыне, что может стать слабоумным, и первым его условием было сдать сына в интернат при психиатрической лечебнице. Мать отказалась, он подал на развод, и вся родня его поддержала. От матери и от него отвернулись все. Жизнь и была не сахар, а стало только хуже.
С уходом господина Чона, финансовое положение семьи пошатнулось, скатилось в яму. Матери Чонгука было сложно устроиться на нормальную работу, из-за ребенка инвалида. А мелкие подработки, много прибыли не приносили. Все люди, что когда-то были рядом отвернулись от них, но впервые за много лет он видел мать такой счастливой. Они избавились наконец от того, кто никогда их не любил.
— Представляешь, чертовы люди в белых халатах одной подписью перечеркнули всю мою жизнь. Они дали мне инвалидность, якобы для обеспечения государственным пособием, срал я на их пособие, — фыркнул Чонгук. — Эти копейки, что платили матери, обязали нас каждый месяц проходить медосмотр.
Чонгука дразнили постоянно, старшие задирали, обзывались, называли калекой. Но ведь он ничем не хуже всех их. Все на месте, голова работала. Отсутствие восприятия боли даже радовало, он не считал это изъяном. Усердно работал над своей памятью и головой, поэтому даже по школе занимал не последнее место. Не хотел расстраивать мать.
— Вскоре я узнал, что это мой отец кому-то приплатил, чтобы нас мучали комиссиями, малейшее отклонение и меня могли упекти в психушку. Можешь, себе представить?! — У Чонгука на лице отразилось отвращение с гневом, он явно ненавидел человека, называющего себя его отцом.
— Он так и не смог простить, что мать смогла жить без него. Я сам уладил вопрос с ним, — на губах Чонгука появилась ухмылка, но глаза оставались такими же холодными.
«Надеюсь это не связано с криминалом?» — написал в записке Чимин. Его не особо удивило бы, если бы Чонгук подвесил родного отца на зубной нити. Больно у него вид устрашающий.
Младший излучает ауру человека; уверенного, сильного, готового бороться до конца за родных, еще немного маньячную.
По первому взгляду и не скажешь, что перед тобой мальчишка — гора мышц и самоуверенности.
В старших классах он ввязался в драку со шпаной школы, просто ребята думали завалить его толпой — плевое дело. Чонгук не зря ходил в секцию каратэ, а боль была не страшна. Он уложил всех, хотя его помяли тоже не слабо.
О подработке, на которую устроился Чонгук можно было забыть. Никто не пустить за прилавок бандита с побитой мордой. А упускать шанс помочь матери ему отчаянно не хотелось. Тогда-то, ему и подвернулся этот мутный тип. Скользкий, мерзкий слизняк, расточал комплименты и заигрываниями сманивал в подпольный клуб, где можно неплохо заработать. Чонгук согласился.
— Таким образом, каждую ночь я стал пропадать в небольшом подвале, на окраине города. Сопля, как потом я узнал, звали нового знакомого, занимался рекламой. Заманивал свежее мясо в клуб, искал мальчиков для битья. Меня тоже выставили на ринг, как тренировочный материал. Никто не мог подумать, что я могу не только выстоять, но и уложить на лопатки фаворита. — на его губах появилась самодовольная ухмылка, с тенью грусти в уголках.
«Тебя могли убить, твое поведение было безрассудно»
, — написал Чимин, не веря своим ушам.
— В точку, мне даже кличку дали, бешеный пес, — за мою несдержанность. Я был безрассуден в тот момент Каждый раз выходя на ринг, я думал о том мерзавце, что оставил нас. Меня ни победить, ни остановить нельзя было.
Имей его самомнение материальную форму, заполнило бы всю квартиру. Он явно хвастается собой, но с такой невыносимой тоской и болью в голосе, что понимаешь — он туда не вернется.
— Знаешь, набравшись опыта, я подкараулил отца в переулке между домами, он как раз шел к очередной любовнице, и попросил отстать от нас с матерью. Я был очень убедителен, думаю он долго не мог забыть эту встречу.
Не сказать, что Пак поддерживает его решение, но кто он собственно такой, чтобы осуждать метод, который выбрал Чонгук.
— Поначалу все шло как по маслу. Мне платили в конце каждого боя, пара тройка претендентов за ночь, все были довольны. Приходилось правда, синяки скрывать от мамы, да и в школе. По лицу мне часто прилетало, — хмыкнул он, переведя взгляд в окно. — А потом удача от меня отвернулась. В школе начали задавать неудобные вопросы, я отмалчивался, тогда директор вызвал мать на допрос. Все увидели мои синяки. — Чонгук неловко потер лицо, пытаясь скрыть, как увлажнились его глаза. — Было глупо надеяться, что они оставят все как есть. В школу вызвали органы опеки, они пригрозили матери, лишением родительских прав, и принужденное помещение в психиатрическую больницу. Представляешь! Да моя мать и мухи за всю жизнь не обидела, но откуда им было знать. Раздутые индюки.
Когда Чонгук нервничает у него начинает тикать глаз, и чем больше он находится в таком состоянии, тем заметнее. Чимин положил свою ладонь на его сжатый кулак, легонько потрепав. И это даже помогло. Мальчишка сделал пару глубоких вдохов.
— Мне пришлось сказать, что я выхожу из игры. Шефу это не понравилось, но он предложил мне последний бой с крупной суммой денег, я согласился. Моя самая большая ошибка. Меня отделали, как стейк. Оттуда не уходят — оттуда выносят. Чаще ногами вперед.
Страшно представить, Чонгука где-то на заброшенной стройке в луже собственной крови, когда он отчаянно пытается сделать свои последние вдохи, как он отчаянно цепляется за жизнь. У Чимина под ложечкой зачесалось.
— Поле того, как меня нашел Тэхён, и подлатал с помощью знакомого врача Юнги, пришлось уйти из дома. Нас бы все равно не оставили в покое. Люди шефа, на всякий случай, караулили меня возле дома. Было опасно появляться там. Один раз, я встретил мать, расклеивающую объявления о моей пропаже, — Чонгук полез во внутренний карман своей фирменной формы и достал листок.
В руках у него была листовка с его фотографией и просьбой о помощи. Чонгук нежно провел по фотографии рукой, и пусть он изменился с тех пор, его кроличью улыбку ни с чем не спутаешь.
«Ты не можешь вернуться домой?»
— написал на листке Чимин. Он прекрасно понимает его отчаянье, ведь он тоже не может вернуться.
— Не сейчас. Хены помогают мне заботиться о матери издалека, и я бы очень хотел, чтобы моя мама снова улыбалась, но пока я не могу вернуться.
