Без чувств

— Ты здесь решил остаться? — Лэйса была уже в своем наряде и топталась в нерешительности на месте. Друг вернулся на работу на неделю раньше, но вел себя, мягко сказать — странно. Пак и раньше не был образцом адекватности, но сейчас это перешло всякие границы. «Иди домой Лэйси, со мной все в порядке» — Ну да, а то, как же, — фыркнула девушка, здесь она была бессильна. Попрощавшись, она ушла. Наконец в клубе не осталось никого. Утро всегда тихое и безлюдное, в такое время начинаешь слышать свои мысли. Чимину не нравится это время, надо бы закругляться и идти домой. Только встречаться с тем, кого так усердно избегает Пак — не хочется. Уже неделю пряток от Хосока, даже ребята начали косится на них. Как найти в себе силы посмотреть в глаза тому, кто разбил его сердце. По истечении недели Пак думает эта фраза слишком громко звучит, осадок на душе отдает табачным дымом, таким же как в клубе, когда дорогие гости в пьяном угаре, обкуривают все помещение, и ты потом долго не можешь отмыться от въевшегося запаха. Чимин на секунду прикрывает глаза и видит их совместную комнату, глаза напротив горят яростью и ехидством, губы кривятся в презрительной ухмылке. Хосок один сплошной соблазн, его острые ключицы, тонкая талия, пресс. Он знает, как действительно выглядеть желанным. Он режет одним лишь взглядом, вскрывает без анестезии, и рана потом долго еще кровоточит. Он прокручивает тот вечер у себя в голове раз за разом, не находя правильного ответа. Чимин выскочил из комнаты пулей, в голове каша, руки и ноги тряслись. Что делать и куда бежать, не нужен ему такой Хосок, он злой и неприятный. Пак отзывается верить, что его Хосок и вот это, один и тот же человек. Необходимо было проветрить голову, Чон тоже отойдет и может они смогут поговорить. Но его поджидал сюрприз. Юнги на лестничной площадке втихую курил, в принципе если ему надо Мин курил не прячась, но тогда его преследовали щенячьи глаза младшего Кима, а этого ребенка он не любил расстраивать. — Почему так быстро? Или ты у нас скорострелен и теперь тебе стыдно? — шестое чувство, настроенное лично на Чимина нервировало. Как он узнал? — Тебе тоже оказали теплый прием? Хосок это умеет, — Пак почувствовал на языке горечь, словно сигаретный дым оседает на нёбе. Чувства Юнги оседали в груди Чимина, не давая возможности сделать вдох. Снова неизбежное утро не дало никаких подсказок, а толкает его в глубину отчаянье. Он устало вздохнул, запуская руки в волосы, хотелось вернуться в то беспечное время, когда Хосок улыбался ему ярко и открыто, но глаза не обманешь, услышанное не сотрешь из памяти. Через несколько часов после возращения домой, Пак соберётся и отправится в студию Юнги. В последнее время самое спокойнее и безопаснее место. Не сказать, что Мин в восторге от его соседства, но и не выгоняет. Чаще всего они проводят время отдельно друг от друга. Чимин лежит на диване, лазает в телефоне, спит, читает книги, которых оказалось там множество. Юнги особо не обозначает его присутствие, занимается своими делами. Чимин часто прокручивает в голове его слова, вспоминает, словно смакует самое изысканное блюдо. -Располагать к себе людей один из талантов Хосока, как и втаптывать сердца в грязь. Ему ничего не стоит вознести тебя до небес и больно швырнуть об землю. Потоптаться на твоих костях и посыпать солью сверху. Чимин нечего было сказать в ответ, в подъезде под тусклой лампочкой, это больше походило на исповедь. Завораживающая слабость сильного человека, намагничивает внимание на каждом слове. Чимин даже тогда, стоя в вонючем подъезде, старался найти оправдание хену — не получалось. В его голове продолжает жить солнечная улыбка, только лицо теперь перекошено поперек сигнальной надписью — ложь. — Это научит тебя меньше доверять людям, и не быть пустоголовым идиотом. — И вроде кроме оскорблений Чимин не слышал от него ничего, а ощущение, словно о нем волнуются. — Таких как ты убогих, давят в первую очередь, -продолжал он. — Ты должен знать свое место, держать душу свою за семью печатями. Бедный маленький Пак Чимин, обманут в ожиданиях, был унижен и побежден. Тебя и дальше будут использовать. Слова равносильны смерти, неизбежно и беспощадно причиняют боль. От них нельзя отмахнуться, собрать и положить в дальний ящик. Нельзя спрятаться под одеялом и сделать вид, что их не было. Старший нарочно бьет по самым слабым местам, ведь так он не чувствует себя слабаком. Банально и старо, как мир. Быть сильнее на фоне самых слабых. Юнги говорит о себе. Впервые он был столь откровенен с Чимином несмотря на то, что и больше пары фраз ему не сказал за все время. Мин Юнги страдает внутри. Скрытно, молча, пряча свои переживания за таким болотом с чертями, страшно становится уже на краю трясины. У Чимина непроизвольно появляется улыбка на лице, у этого беспристрастного злобного тролля страхов больше, чем у всей их разношерстной компании. Только оказавшись настолько близко Чимин смог разглядеть за непроходимым болотом прячется страх. Поэтому его любимое время суток ночь, ведь монстры появляются с тьмой. Собственные монстры Мин Юнги не дают расслабиться и привыкнуть, что так будет всегда. Нынешнее положение столь хрупко, как карточный домик. Каждый день Пак наблюдает за старших, как тихо он входит в квартиру боясь не услышать родных голосов. С облегчением вздыхает, видя младшего Кима, и как старается не показать, насколько рядом с ними Мин расслабляется. Сегодня Мин Юнги не привычно задумчив и сосредоточен. Он никак не отреагировал на появление Чимина в студии, хотя постоянно бубнит, что здесь не проходной двор. Юнги никак не выражает свои эмоции, даже если это недовольство, просто под его взглядом становится неуютно, хочется исчезнуть, слиться с местностью. Лишь бы не встречаться взглядом с холодной бездной. Периодами вместо глаз на лице Юнги, Чимин видит два провала, затягивающую пустоту, и ужас охватывает нутро сковывая многовековыми льдами. Сегодня Юнги на него не смотрит, опустив глаза сосредоточено ищет ответы на своих руках. В линиях жизни, переплетающихся в замысловатые рисунки и обрывающиеся на самом интересном месте. Чтобы не ввело Мина в транс, ничего хорошего Чимин не услышит. Примерно через час, после того как Пак успел обойти по три круга вокруг него, прослушать с десяток песен и догрызть завалявшиеся чипсы Мин отмер. Медленно повернулся в сторону Чимина ища ответы уже в его глазах. Решимость отчаянно цепляется за здравый смысл, стараясь удержаться на плаву и не пойти на корм чертям. По выражению лица нельзя прочесть, что гложет и нервирует его, Пак на особом уровне, наверное, пресловутое шестое чувство срабатывает, он так и ощущает, как дрожит внутри Юнги. — Я должен тебе кое-что рассказать, — начинает старший, глядя в глаза напротив. — С твоей помощью, я пытался отомстить Хосоку. — Заявление выбивает любой разумный ответ. — Можешь ненавидеть меня и презирать, я сам… — Юнги прокашливается и делает невнятное движение рукой. — В общем, в его понимании это нормально. Он всем предлагал, так что ты не особенный, — Мин Юнги и холоднокровие вещи одного порядка, но сегодня нервы сдали и у него. — Ему кажется, что так он сможет расплатиться со всеми, ведь единственная валюта, которую он знал — его тело. Пак заторможено моргает, стараясь уложить информацию в своей голове. Ему не понятны мотивы Юнги, он его не понимает, сколько не старался. Мин Юнги открытая книга на давно мертвом языке. Всем показывает свои прогнившие внутренности, потертые, желтые страницы, что от времени потеряли свои краски, а чернила превратились в кляксы. Выставляет на обозрение свое уродство, как на пьедестал выставляет прогнившую душу, не стыдиться всеобщего мнения, а словно провоцирует на негатив. Он питается отрицательными зарядами исходящие от его окружения. Он держится особняком среди толпы, никого не подпускает в свою зону комфорта, всегда оскорбляет, колется и ведет себя мудаком, заставляя людей задуматься дважды прежде, чем подойти еще раз. Но между тем, с таким трепетом и нежностью относиться к Тэхену, присматривает за Намджуном куда бы тот не поехал, или же примчится по первому зову Сокджина. Ему не в падлу среди ночи, даже если он заснул пару часов назад, собраться и бежать через весь город за лекарствами для Хосока. Юнги всегда заходит в квартиру тихо не потому, что хочет остаться не замеченным, прислушивается и боится услышать тишину. Где-то глубоко внутри него до сих пор живет тот маленький напуганный мальчик, жаждущий внимание и любви от родителей. Чимин вынырнул из раздумий и посмотрел внимательно на Юнги. В дрожь бросает от пустого и безжизненного взгляда напротив. «Хочешь сказать, Хосок может с легкостью лечь под кого угодно?» Чимин вскочил с дивана оказываясь нос к носу с Юнги. У них не такая большая разница в росте, но рядом с ним Пак чувствует себя меньше. Аура у Юнги тяжелая, подчиняющая. Давит, заставляет прогнуться под себя. «Хосок не такой, я не верю, нет». Неровные буквы выдают с головой отчаянье Пака. «Он просто запутался, ему нужно время». — Можешь и дальше летать в своих розовых облачках, принцесса, — ядовитый тон остудил пыл Чимина, он с нескрываемым раздражением смотрел в отстраненное лицо старшего. — Ты либо долбоеб космический, либо наивный сопляк, — скорлупа отчуждения снова закрывала Мина от него. Наглухо закрывая все эмоции, ранее проявившие себя. — В любом случае решать будешь после моего рассказа. Хосок старший сын в семье. Естественно, в обязанности Хосока входит обеспечить и позаботиться о своих родителях. С раннего детства он только и слышал, что кому-то должен. Особой любовью в семье и не пахло. Раньше они были довольно обеспеченной семьей, пока отец не спустил деньги на игровые автоматы, а мать не умеющая беречь семейный бюджет, тратила деньги скупая мировые бренды. Они дети состоятельных родителей, привыкшие жить в достатке и ни в чем себе не отказывать. Только деньги имеют свойство заканчиваться. А зарабатывать они так и не научились. Чета Чон слыла не самой благонадежной семьей, поэтому не один партнер или инвестор не хотел связываться с человеком, что потратит все влияния на игру в покер. Бизнес, оставшийся после родителей отца, быстро разлетелся с молотка, приставы описали дом и все движущееся имущество. Так без цента в кармане, в съемной квартире и без поддержки они оказались предоставлены сами себе. Ругань и взаимные претензии не затихали до самого утра. Хосок с рождения довольно тихий и покладистый мальчик, возложил на свои плечи воспитание сестры. Ведь это его обязанность. Хосок не возражал. В меру своих детских сил он стал присматривать за порядком в квартире, ведь мать так была занята своим новым маникюром, а отец без конца пропадал в игровых домах и барах, что просто не успевал замечать. Все изменилось, когда на пороге их квартиры появились люди в черных костюмах и очень красочно объяснили отцу, что они с делают с ним, если долг будет не уплачен. Паника и ужас в глазах взрослого мужчины засели в голове маленького Хосока прочно. Но, как оказалось может быть намного хуже. На следующий день, как по волшебству в их квартире появился старый знакомый отца и предложил помощь в погашении долгов, у него была только одна маленькая просьба, что перевернула весь мир Хосока. Тогда отец впервые заговорил с сыном за долг. — Соки, ты уже большой мальчик и должен понимать, что у родителей временные трудности, а обязанность старшего сына помогать родителям, — сладко пел ему отец. — Да, ты у нас такой умница, ты же не пустишь своих родителей по миру, — в унисон с отцом говорила мать. Ее лицо было обезображено парой неудачных пластических операций, и кривилось в ужасной гримасе каждый раз, как она пыталась улыбнуться. Откуда в мальчишке столько самопожертвования и всепоглощающей любви — неизвестно. Он безоговорочно верил им и соглашался, да должен, да будет. Тем же вечером его отвели в какой-то клуб, пропахший алкоголем и травой. Было страшно, много незнакомых людей, громкая музыка била по ушам, а от запахов мутило и хотелось сбежать по скорее. Родители привели его к тому мужчине о оставили один на один с человеком, что сломал маленького мальчика. Положил на алтарь алчности и похоти, сделал из него куклу на потеху толпе. Научил грязным штучкам и вбил в голову, что в этом мире у всего есть своя цена, и рано или поздно придется платить за все. Мужчина вдоволь наигрался сам девственно чистым мальчишкой. Брал его насильно, заставляя выть от боли и отчаянья. Каждый день для Хосока начинался вечером, потому что днем обессиленный он был в отключке. Родители пару раз возвращались в клуб, но лишь за тем, чтоб забрать свои проценты. Они ни как не реагировали на просьбы сына забрать его из этого места, все крики и мольбы о помощи были проигнорированы и лишь пресловутое «ты должен», звучало из их уст, как приговор. Со временем Хосок привык, перестал брыкаться, стал покладистым и послушным. Его выставили на продажу, на тот момент он уже подрос, вытянулся, обрел более четкие формы тела,стал красивее, но все еще неоперившийся птенец. Господин Квон любил повторять насколько он станет прекрасным и соблазнительным, как все вокруг будут восхищаться им. И если он будет хорошим мальчиком, сможет получить от этого выгоду. Его клиентами были толстосумы, знающие — за деньги можно получить все. Им он безоговорочно верил, в голове прочно засело, что за каждое действие нужно платить, даже за человеческое внимание. Хосок вырос в соблазнительного мужчину, годы в борделе сделали из него хорошего актера. Он знал, когда нужно было улыбнуться, где прогнуться под желание клиента, читал их как открытые книги, угадывая желания на лету. Сразу понимал, что и в каком объеме получит от клиента. Маска обворожительного, улыбчивого, готового на все, ради вашего удовольствия парня, настолько въелась в саму суть, что трудно разгадать, где заканчивается одна половина и начинается вторая. Но за всей ширмой шика и блеска скрывается растерзанная душа, одинокая и неприкаянная. Блуждающая в потемках собственной ненужности. На самом деле он разбит, извергнут в сам ад, брошен на пепелище, ради потехи толпы, пожизненно заклеймен званием «Шлюха». Каждый знает, что век проститутки короток, пока твое тело полно жизни и молодости приносит доход, тебя будут носить на руках. Но время быстротечна. На веку самого Хосока в клубе появилось уже столько мальчишек, что сбился со счета. Ему не страшно умирать, он знает свою смерть в лицо, знает когда она раскроет для него ледяные объятия и заберет с собой в небытие. Так один случай чуть не стоил Хосоку жизни, клиент толи в пьяном толи в наркотическом угаре разошелся не на шутку. Ему было мало просто трахнуть шлюху, желание увидеть полное подчинение переполняло весь разум и здравый смысл. Он измывался над телом под собой искусно и изощрено. Рвал на куски молодую плоть, пил кровь, и не рассчитав силы приложил головой об стену в процессе секса. Мужчину еле отодрали от бездыханного тела, Хосока тогда с трудом откачали. Врачи поставили неутешительный диагноз — опухоль мозга. Прогнозов никто не ставил, опухоль может остаться доброкачественной, и прожить с ней Хосок может еще десяток лет, а может оборвать жизнь за месяцы. Операция и последующая реабилитация могли исправить ситуацию, но Хосок отказался, не желая вгонять себя еще глубже в долговую яму, так заботливо вырытой его семьей. Единственное неудобство отсутствие вкуса. Он просто перестал ощущать вкус еды, она стало пресной и бесцветной, но даже в этом он нашел свои плюсы. И он зажатый между простыней и очередным клиентом, старается урвать хоть кусочек тепла, успеть насладиться вывернутой любовью, потому что другой он и не знал. Каждый день, глядя на свое отражение в зеркале, обещает, что оборвет бесконечный круговорот своей-чужой похоти, для такого случая у него даже пузырек с хорошим снотворным припрятан. Но все откладывает неизбежное. Ждет и надеется, неизвестно на что, может быть кто-то увидит его искалеченное естество, поделиться чем-то настоящим искренним, сможет излечить его. Возможно, бог все-таки есть во вселенной, по-другому Хосок не может объяснить появления странного мальчишке и его сурового друга в их клубе. Он бы поверил, что второй пришел поискать утеху на ночь, но мальчишка слишком выбивался из сложенного алгоритма. Слишком улыбчивый, слишком красивый, искренний, задорный, добрый, чистый. Таким людям не место среди таких, как сам Хосок. Но лучик света, отделившийся от него, навеки поселился в мертвом сердце. Тэхен и Юнги почти случайно зашли в ночной клуб, младший просто все не унимался, пока не смог переступить через порог сомнительного заведения, да и потом не мог найти себе место, пока не встретил Хосока. Подцепить Чона на крючок и заставить захотеть изменить жизнь — дело не из легких, но, когда Тэхена что-то останавливало. Юнги выплатил недостающую часть долга родителей и самого Хосока. Чон посчитал, что купил, но, когда его в предрассветное время вывели из клуба на тихую еще безлюдную улицу, но ощутил себя свободным. Самую малость хотелось позволить себе такую роскошь, как свобода. Какого же было его удивление, когда отчужденный и неразговорчивый Юнги сказал ему валить на все четыре стороны, а приставучий и не менее его самого счастливый Тэхен предложил пожить у них. Он сказал только одно: — Пойдем домой.