Медвежий угол

Макс отжимался. На этот раз не у себя в комнате, а в медвежьем загоне, где и провел ночь рядом с несказанно тому обрадовавшейся Сэл. Раненый офицер коспола все еще спал, и Макс постановил, что не будет менять из-за его присутствия свой привычный график. Вверх-вниз, вверх-вниз. А теперь только на правой руке. Вверх-вниз, а после, сука, опять вверхххх… Бляяя… За стенами убежища опять шел дождь — тяжелые капли звонко барабанили по железному выступу над воротами в медвежий загон. Наверно, из-за них Макс и не отмониторил появление на лестнице гостя. Только поднявшись, чтобы перевести дух и стереть пот с физиономии и шеи, он обнаружил офицера сидящим на верхних ступеньках — нога в лубке на отлете, в руках энергомет. Колин, похоже, тоже все проворонивший (расслабился дома-то!), заворчал и принялся заталкивать Сэл себе за спину. Макс развел руки в стороны и усмехнулся: «Стреляй, вражина». Офицер порассматривал его некоторое время: начал с босых ног, прошелся по телу — словно ощупал — и наконец уставился в лицо. Оказалось, что глаза у него карие, как у медведей, но при этом совершенно непроницаемые, подчистую лишенные эмоций. Макс вскинул бровь. Офицер помедлил и с видимым раздражением отложил энергомет в сторону. Макс усмехнулся еще шире: отложить-то отложил, но так, чтобы на расстоянии вытянутой руки был. Опытный, зараза такая. Совсем не юнец зеленый. Лет тридцати пяти. Может, сорока. И лицо такое… хищное. — Зачем вы меня усыпили вчера? — Случайно. Доза антидота на мой вес была рассчитана. Не подумал. Офицер кивнул, принимая объяснение, и обхватил себя руками за голые плечи — в медвежьем загоне было прохладно, а он заявился сюда все в том же одеяле, которое теперь благополучно сползло до талии. Да и в чем еще, если термобелье, которое было на нем под скафандром, Макс вчера постирал вместе со своими шмотками? — Есть хотите? Офицер подумал-подумал, а потом кивнул со вздохом. Макс легко взбежал наверх и помог ему встать и допрыгать до кухни, где и приткнул на табурет вместе с одеялом и энергометом. — Погодите немного. Сейчас сполоснусь только и все организую. Правда, кроме мяса ни черта нет. Офицер ничего не ответил, только пожал плечами и отвернулся, чтобы прислонить оружие к стене рядом c собой. Заговорил он только после того, как Макс переложил из сковороды ему в тарелку щедрый кусок жареной, но все равно отчаянно фиолетовой кабанятины. — Кто вы? — берясь за вилку и нож, спросил офицер. Макс оценил его решимость есть столь неожиданное по цвету блюдо, усмехнулся и выдал: — Беглый преступник. Ну и в довесок нарушитель запрета на колонизацию, как вы, должно быть, уже догадались. Офицер оказался человеком разумным и гнать пургу про то, что «обязательно должен будет арестовать», не стал. Ел, думал — только желваки по щекам катались. Следующий вопрос был предсказуем: — Как вас зовут? — Макс Хорн. Но я ведь наверняка есть в базе данных коспола. С фото и прочими подробностями. — Не видел, — офицер пожал плечами. — База — она большая. Макс почувствовал себя дураком. Вор, сволочь рыжая, аж морду наглую в лапы спрятал: «Ну ты тупооой, пацанчик!» — А как зовут вас? — сопнув носом, спросил Макс. — Нариндер Махавир Асим Эстмайл, — на секунду показалось, что в темных глазах офицера плеснул смех. Макс почесал нос, потом щетину на подбородке: — А покороче? А то жизнь у нас тут такая, что пока я полным именем дозовусь, вас аккурат доедать закончат. Офицер посерьезнел: — Эст. Можно просто Эст. Это достаточно коротко? Макс кивнул, энергично работая челюстями. Доедали в тишине. Эст думал — об этом говорил словно бы обращенный в себя взгляд и нахмуренные брови. Макс ждал. Предсказать, каким будет следующий вопрос, тоже было нетрудно. Вот Эст дожевал последний кусок кабанятины, вот осмотрел стол — салфеток, что ли, в этом медвежьем углу захотел? — вот вздохнул и облизал губы… И Макс, сука, завис, наблюдая за этим нехитрым действием. Так, что в итоге наконец-то заданный вопрос прослушал: — Что? — Я говорю: зачем вы меня спасли? Зачем преступнику спасать полицейского? Макс засопел и отвернулся. Можно было ответить так: «Совесть». Или так: «Одиночество». Но удалось выдавить из себя лишь нечто совершенно дурацкое: — Спас — и спас. Или вы чем-то недовольны? Офицер — Эст! — выставил перед собой ладони, отгораживаясь от подобных предположений. — В данный момент меня устраивает практически все, кроме отсутствия штанов на заднице. — Это несложно исправить. Порывшись на полках, Макс принес Эсту майку, трусы и практически новые треники, которые неожиданно сильно сели после первой же стирки и теперь были Максу коротки и вообще малы. А после сполоснул посуду и ушел в лабораторию, позволяя гостю наедине натянуть «обнову» на себя. — Что вы будете делать, когда за мной прилетят? — Офицер нарисовался в дверном проеме минут через десять. Макс усмехнулся: — Через неделю, максимум две, здесь начнется зима. А зима на Потеряшке да в этих широтах — это серьезно. Так что, если ваших спасателей специально не наводить на нужное место, они не найдут вообще ничего. — А вы наводить не собираетесь, — Эст склонил голову к плечу, на губах его играла легкая улыбка. — Я, конечно, дурак, но не до такой степени. — Тогда возвращаемся к вопросу о причинах, по которым вы меня вообще спасли. Макс внезапно впал в раздражение и рыкнул неурочно разбуженным медведем: — Потому что не хотел, чтобы вас гримы сожрали! Эст прищурился: — Гримы? — Те твари, что на нас напали вчера — чешуйчатые, ядовитые и злобные, как демоны. — Ааа… — Я думаю, из-за них Потеряшку и загнали в список запрещенных к колонизации планет. Первооткрыватели, небось, столкнулись с ними, чудом унесли свои задницы, ну и поставили знак «Стоп»… Хотя, конечно, тут и других охочих пожрать инопланетной плоти — полный лес, — постепенно успокаиваясь после вспышки, пояснил Макс и взялся за пробирки. Сегодня он собирался вколоть Сэл ее обычную порцию препаратов, но с добавлением кое-чего новенького. С учетом развития ее «интересного положения». — Вы химик? — Эст осмотрелся, а после пропрыгал вдоль стены до кушетки и с облегченным вздохом уселся на нее. Макс отметил про себя, что энергомет офицер на этот раз с собой не потащил. Что было странно после сделанных «чистосердечных признаний». — Нет, не химик, — отрезал Макс и, аккуратно слив содержимое нескольких пробирок в колбу, установил ее на площадку шейкера для смешивания. — Биолог? — стоял на своем Эст. — Вы задаете слишком много вопросов. Пожалуй, моя очередь. Как вы оказались рядом с этой планетой и почему ваше путешествие закончилось так, как закончилось? Эст вздохнул: — На второй вопрос ответить внятно не смогу. Случайность, каких много. Даже предполагать не стану, кому я так сильно не глянулся… Нам поступала информация, что кто-то занимается контрабандой драгмета с XW-Z404, но была она такая, — Эст пошевелил пальцами в воздухе, — на уровне «та баба сказала». Ну вот теперь я, кажется, получил достоверное подтверждение тому, что информация была правдивой. Меня вполне могли сбить именно контрабандисты… Или те, кто в принципе не заинтересован в том, чтобы XW-Z404 сменила статус. Макс глянул удивленно, отвлекаясь от шейкера, который планомерно встряхивал колбу, в результате чего мутноватая жидкость в ней становилась все более прозрачной. Он ничего не знал ни о каких контрабандистах. Но это и понятно — планета большая. Да и, по большому счету, на всю эту возню Максу было откровенно плевать. Главное, чтобы к нему и к медведям не лезли. А вот тема со сменой статуса… — Не в курсе последних событий? — Эст усмехнулся, приподнимая смоляные брови. — Принято решение начать колонизацию XW-Z404. И я как раз должен был оценить перспективы и возможности. Ну и глянуть на предмет присутствия или отсутствия контрабандистов. Глянул… И это, кстати, ответ на ваш второй вопрос. Макс молчал, стискивая зубы. Хреново-то как! На Потеряшку он и его подопечные попали на угнанном коскаре, который после пришлось, по сути, уничтожить. Макс при помощи медведей разобрал его практически полностью — снял все, что могло пригодиться, включая бронещиты, а после оставшийся «скелет» распилил, чтобы спрятать — металл мог еще на что-то сгодиться. Так что улетать с Потеряшки было не на чем. Нет, у Макса имелся секретный адресок, куда можно было постучаться в случае наступления полной жопы. Но его предупредили: один раз и очень осторожно. Просто потому, что человек, который обещал ему помочь, делая это, рисковал жизнью. Да Макс ни о какой помощи все это время и не думал! Потеряшка стала действительно надежным убежищем. Перспективы на то, что ее все же решат колонизировать, стремились к нулю. Казалось, что впереди еще прорва времени, что никто в здравом уме и трезвой памяти не пойдет на такой риск, чтобы попытаться освоить планету, на которой тебя в любой момент могут убить. Но жадность хозяев, как видно, была сильнее осторожности… И как теперь быть? Впереди, конечно, зима, и, если никто не заявится в оставшиеся до ее наступления дни, можно ничего не опасаться в течение следующих трех месяцев. Если высадка на планету в этот период и произойдет, то в другом полушарии, а значит, далеко от убежища Макса. Велик ли шанс, что кто-то объявится прямо здесь? Вероятность еще одного столь дикого совпадения до дна вычерпал Эст. Макс на собственном военном опыте убедился в правильности древней пословицы о том, что бомба в одну и ту же воронку дважды не падает. И в прямом, и в переносном смысле. Значит, пока можно не суетиться. Зимой Сэл разродится. К весне медвежата — а благополучно развивающихся эмбрионов у нее в животе было три, целых три! — уже будут подвижными и крупненькими. Если кто-то объявится, Макс всегда сможет отправить четвероногое семейство в лес, вызывая «огонь» на себя. Ну а медведи на Потеряшке выживут и без него. Зверей, равных им по силе, тут нет. Разве только гримы, если крупной стаей… Макс уже не первый год изучал повадки этих тварей. Знал, что они холоднокровные и яйцекладущие — проведенное вскрытие продемонстрировало это с легкостью. После него стало ясно и то, что одна чертова самка за раз «выпекает» сразу несколько яиц. На зиму гримы всегда уходят, мигрируют в теплые края, чтобы после вернуться и привести с собой молодняк. Нетрудно было сделать вывод, что именно там, в экваториальных зонах Потеряшки, они и откладывают свои яйца, из которых после вылупляются новые твари. Разобравшись в этом, Макс не раз жестоко жалел, что поторопился уничтожить коскар. С воздуха можно было бы проследить за путями миграции гримов, зафиксировать места кладок, а после выжечь яйца, сразу, резко уменьшив популяцию. Потеряшка после этого осталась бы по-прежнему смертельно опасной, но при правильном подходе к обеспечению безопасности на ней уже можно было бы жить и работать, постепенно осваивая. Особенно при наличии слаженного отряда, в составе которого были бы модифицированные медведи вроде Колина и Сэл… — Ваши медведи, — словно прочитав по Максовой физиономии его мысли, вновь заговорил Эст. — Они великолепно обучены и, кажется, понимают вас с полувзгляда. — Верно, — подтвердил Макс и невольно улыбнулся. Медведей своих он любил, словно они были членами его семьи… Да, собственно, так и было. Сколько раз они вместе шли в бой, сколько раз прикрывали друг другу спины, выручали из беды, поддерживали? Чему ж удивляться, что в тот момент, когда кто-то в новом правительстве родной планеты Макса что-то там для себя решил, и над медведями нависла угроза, он сделал все, пожертвовал всем, чтобы спасти их? И по возможности дать им шанс для нормальной жизни… Шейкер как раз закончил смешивание, Макс отключил его и, сняв колбу, потянулся за одноразовыми шприцами — препарат был готов, оставалось только ввести его. Эст последовал за ним в загон и вновь уселся на верхних ступеньках лестницы, наблюдая за тем, как Макс, пережив приступ нежности со стороны Сэл, делает ей инъекцию. Свой укол получил и Колин, но поскольку в составе препарата, который предназначался ему, ничего не поменялось, то Макс просто взял готовый шприц из аптечки-холодильника. — Что вы им колете? — поинтересовался с лестницы Эст. — Витамины, — буркнул Макс и похлопал Колина по носу. Медведь в ответ боднул его своей пудовой башкой, и Макс чуть не грохнулся на задницу, но все же удержал равновесие, погрозив Колину кулаком. Глазки зверя смеялись, да и губы сложились как-то так, что и в них читалась улыбка. — Они зимой впадут в спячку? — Нет. Они… нет. Эст смотрел испытующе, покусывая нижнюю губу. — Что?! — раздраженно спросил Макс и, собрав использованные шприцы, пошел к лестнице. — Да вот думаю: вы меня сразу убьете, если я скажу, что знаю, откуда вы родом, Макс, и что такое — эти ваши друзья-медведи? Макс споткнулся, а Эст продолжил как ни в чем не бывало: — Я, знаете ли, бывал на Ям и кое-что из недавней истории вашей планеты знаю. — Ям не входит в содружество. Это закрытая планета. Вы не могли быть там. — И все же был. — Шпионили? Эст улыбнулся, явно не собираясь что бы то ни было отвечать. Макс выругался и, злобно сопя, протопал вверх по лестнице, протиснулся мимо своего весьма неудобного гостя и убрался назад в лабораторию, задвинув за собой дверь. Некоторое время никто его не беспокоил, и Макс гадал, чем Эст занят. Но потом он вновь заявился и опять начал задавать свои острые, очень точные и крайне опасные вопросы. И Макс ему сразу с чистой совестью наврал. Успел поразмыслить, успел собраться и вспомнить то, о чем не раз размышлял. Про себя ничего скрывать не стал — чего уж, если и фамилию назвал, и рожу его Эст вряд ли забудет. А вот про медведей рассказал натуральную сказку: о том, что та пара, которую он вывез с Ям, погибла в бою с гримами. О том, что он ужасно страдал в одиночестве. И о том, как однажды нашел объеденное гримами тело большого медведя и с изумлением узнал о том, что эти животные водятся и здесь, на Потеряшке. — Пошел по следам, — отводя глаза и вздыхая, врал Макс, — добрался до берлоги. А там двое совсем мелких медвежат… Ну и забрал я их, выкормил, воспитал… Даже назвал так же, как прежнюю свою пару… Ну, чтобы будто бы замена. Эст слушал, кивал и… не верил. Это было Максу совершенно очевидно, но принятую линию поведения он менять все равно не собирался. Да и Эст, несмотря на насмешливый скепсис, читавшийся в изломе бровей и складке губ, опровергать сказочку не спешил. Этот разговор, когда Эст спрашивал, а Макс поначалу врал, потом раздраженно рычал в ответ, а после вдруг понимал, что как-то незаметно втянулся в рассказ о Потеряшке и своей жизни здесь, положил начало многим и многим подобным. Макс слишком давно был одинок, чтобы найти в себе силы хранить ледяное молчание… А явно опытный в таких делах Эст этим умело пользовался. Иногда даже казалось, что он не чурается пускать в ход и свои «мужские чары»: наверняка ведь видит, что Макс, глядя на своего неожиданного гостя, разве что слюной не капает, и наверняка совершенно четко понимает, что значат все эти взгляды, вздохи и бычье сопенье по утрам в душе. Поначалу Макс надеялся, что это понимание к чему-то да приведет: возмущенным или даже просто недовольным проявленным к его персоне чисто сексуальным интересом Эст не выглядел. Но нет. Ничего в этом смысле не менялось, и Макс, который некоторое время даже немного «ухаживал» за Эстом: касался, словно невзначай, этак демонстративно играл мышцами во время тренировок, устроил себе место для спанья не в медвежьем загоне, куда «женихаться» Эст точно никогда бы не пришел, а в лаборатории, заменив там узкую и короткую кушеточку на нечто куда более широкое и основательное, собранное из запасов всякого полезного шмотья с угнанного коскара. Но Эст лишь усмехался загадочно, а его слишком спокойные, по-прежнему холодные глаза целиком и полностью выдавали его истинные чувства… Да что там! Они с Максом на «ты» и то так и не перешли. Эст, раз за разом аккуратно возвращая Макса к прежнему вежливо-отстраненному общению, подчеркнуто удерживал расстояние между ним — офицером коспола — и преступником по имени Макс Хорн. Ничего не изменилось и после того, как со сломанной ноги Эста была снята фиксирующая пластповязка. А ведь Макс иногда бодрил себя тем, что тот ждет именно этого момента, чтобы как-то наконец раскрыться, позволить себе снять вместе с «гипсом» и свою эмоциональную скованность. Но нет. Нет и еще раз нет… Макс пережил крушение надежд, некоторое время после этого сердился и раздражался на Эста, а потом смирился. Хотя и прекрасно понимал, что за этот месяц, в ходе которого осень на Потеряшке сменилась зимой, с ним случилось то, что точно нельзя было назвать удачей: он полюбил. Глубоко и безответно… Возможно, это чувство и стало основной причиной того, что Макс Эсту рассказал о себе все. О том, что много лет сражался за свою родину — Империю Ям — в составе элитного спецподразделения. О том, как воинственные владыки Ям в своих бесконечных войнах за влияние и ресурсы сделали ставку не на развитие оружия, а на биотехнологии. Модифицированные люди, модифицированные звери… Выбор тогда пал на бурых медведей, которых на Ям в свое время завезли с Земли и которым новые условия проживания более чем понравились. Ученые — те самые, которые когда-то собрали в пробирке и самого Макса, сделав из него настоящего здоровяка с острым зрением, «оснащенного» супер-реакцией и силой, превосходящей возможности нормального, немодифицированного человека — взялись за медведей. И преуспели. Модифицированные звери получились сильнее, быстрее, а главное, умнее своих диких собратьев. Макс прекрасно помнил, как впервые пришел в питомник, чтобы выбрать себе двух медвежат: самочку и самца. Как сначала присмотрел для себя трехмесячную Сэл — быструю и толковую… И как после полугодовалый Колин сам выбрал их обоих — подскочил этак бочком и начал крутиться рядом, посматривая просительно… Исследования показали, что именно смешанные пары составляли наиболее удачный с боевой точки зрения дуэт. А для того, чтобы эффективность возросла дополнительно и не зависела от течек у медведицы и от неизбежной беременности, зверей лишили способности к воспроизводству. Макс уже тогда считал, что это глупость: военные ради сиюминутной выгоды, по сути, закрыли очень перспективный и долговременный эксперимент. Ведь как было бы интересно увидеть медвежат, появившихся у пары двух модифицированных родителей! Если Колин и Сэл были во много раз умнее своих природных родичей, то какими будут их дети? Окажутся обычными? Или модификация станет для них чем-то врожденным? Чем-то, что можно будет развивать дальше? Ученые тоже не обрадовались принятым решениям. Макс это знал совершенно точно, потому что именно «люди в белых халатах» помогли ему скрыться, увозя с собой Колина и Сэл. И они же снабдили его необходимыми препаратами и подробнейшей инструкцией на то, что ему нужно будет делать, чтобы Колин сумел-таки оплодотворить Сэл. А медведица после успешно доносила и разродилась. Произошло все это после того, как Империя Ям пала в результате государственного переворота. Те, кто решил свергнуть императора, именовались в обществе ортодоксами и стояли за то, что человек не имеет права вмешиваться в дела божьи, меняя, модифицируя живые существа. Соответственно, в войне они делали ставку не на супербойцов — людей или медведей, — а на железо: танки, самолеты, пушки. Когда армии схлестнулись, стало ясно, что ни один даже самый обученный зверь, ни один модифицированный солдат не может противостоять ракетам, энергометам, лазерам и минам, которых у ортодоксов неожиданно оказалось в изобилии… Да, у заговорщиков, как выяснилось позднее, были подпольные заводы, но все равно достаточное количество оружия для того, чтобы осуществить смену власти на целой планете, там произвести не могли. Так что Макс был уверен: оружие поставлялось извне. И точно не бескорыстно — чем-то инопланетным «спонсорам» госпереворота новая власть или уже отплатила, или отплатит позднее. Чем? Да по всем известной схеме: полезными ископаемыми, землей. Император, который и был главным поклонником теории так называемых «био-войн», бежал, а для тех, кто честно воевал за его идеи, открылись врата ада. Модифицированных солдат отправляли в лагеря, медведей, которые за годы войны стали для них членами семьи, ближайшими друзьями, за которых и жизнь отдать не жаль, и вовсе приговорили к смерти… И вот как раз в то время на Макса вышел ученый из Центра, где и появились на свет Колин и Сэл. Он был скуп на слова, всего боялся, но выглядел как человек, который принял решение и отступаться от него не намерен. Макс ему поверил и после ни разу не пожалел. Парень действительно помог. Собственно, только благодаря ему их боевая тройка, к которой в какой-то момент прибился мелкий котенок, позднее получивший кличку Воришка (на Вора в силу размеров он тогда никак не тянул), выжила и, более того, ждала прибавления. Живот у Сэл теперь был совсем большим, и ее «интересное положение» стало очевидным. Макс ждал новой волны вопросов от Эста и готовился складно врать в рамках той версии, что ему уже скормил, но тот все больше спрашивал о флоре и фауне Потеряшки, о смене времен года на ней, о температурном режиме и количестве осадков, о плодородии почвы и качестве воды, о животных, насекомых и птицах. Особый интерес у него вызвали идеи Макса по поводу регуляции численности гримов. Об этом говорили много — с картами в руках. А вот о беременности Сэл не было сказано ни слова. Макс подозревал какое-то коварство, но будущее показало, что объяснялось все простой невнимательностью: Эст до последнего думал, что медведица просто сильно поправилась к зиме. И только когда Сэл начала рожать, у Эста открылись глаза. — Но как?! — потрясенно спрашивал он, однако Максу было не до его изумлений и потрясений. Первые два медвежонка появились на свет сами, без посторонней помощи, вполне успешно, и Сэл — усталая, но довольная — тут же принялась их вылизывать. А вот с третьим что-то пошло не так. Он не выходил! Не выходил и все тут. Сэл в какой-то момент потеряла интерес к своим новорожденным детям, стала беспокойной, вздыхала — почти стонала, то вставала, чтобы походить, то снова ложилась… и ничего. Макс был в ужасе. Да, он готовился к этому моменту, он прочитал огромное количество материалов о беременности и родах обычных медведей, которыми его также снабдил все тот же ученый, но сам-то он медиком от этого не стал! Теория была хороша, пока и так все развивалось гладко, а вот когда дело дошло до проблем на практике… — У меня к вам просьба, Макс. Для меня очень, просто-таки жизненно важная, — нервно хмыкнув, сказал Эст совершенно растерянному и перепуганному Максу и, чтобы привлечь внимание, ткнул его кулаком в плечо. — Постарайтесь сделать так, чтобы Сэл меня не покалечила. И мне не мешала. Я… Я попробую вспомнить то, чему меня учили очень давно. В ту пору, когда моя родная Земля постоянно воевала. Тогда в подразделениях было много женщин. А когда в дальнем походе бок о бок оба пола, нет-нет да появляются дети. И офицеров обучали приемам родовспоможения, потому что медика рядом могло и не оказаться. Макс смотрел изумленно: Земля вышла из периода войн, окрепла и утвердилась во Вселенной лет двести назад. Эст криво усмехнулся и пояснил: — Ничего фантастического, Макс. Криосон. Дело в том, что я тоже «потеряшка». Коскрей, на котором мы возвращались с последнего для меня задания, был атакован. Экипаж погиб, ну, а мы, солдаты, так и остались спать в криокапсулах… — Я читал об этом, — потрясенно выдохнул Макс и погладил Сэл, которая, побродив по загону, теперь улеглась рядом, положив пудовую голову к нему на колени. — Вы с крейсера «Непобедимый»? Так ведь? Эст кивнул и тоже погладил медведицу. Та глянула тревожно, но выражать протест не стала — позволила человеку, которого приютил Макс, быть рядом с собой. Эст, развивая успех, осторожно почесал Сэл за ухом и глянул на Макса: — Да. Именно так он и назывался. Без связи, без работающих двигателей, без управления его унесло в сторону от разведанного сектора космоса. И носило, как нетрудно понять, не одну сотню лет. Нашли нас каким-то чудом и отбуксировали к Земле, где и занялись оставшимися целыми криокапсулами. Мне повезло… Эст опять погладил медведицу, а после встал на четвереньки и пополз вдоль ее немалой туши. Макс тупо проследил за его поджарой задницей, думая, как ни странно, не о ней, а совсем о другом: — И как вы смогли адаптироваться? Мир-то с тех пор, наверно, очень сильно изменился… — Это наивное суждение, Макс. Изменились технологии, расстановка сил, кое-что еще по мелочи. Но люди и иные разумные остались точно такими, какими и были: существами не самыми приятными. Я покрутился немного, а потом прошел обучение и поступил на службу в дальнюю разведку коспола. Это решило сразу все проблемы… Кроме одной… — Одиночество, — тихо проговорил Макс. Эст ничего не ответил, но все и так было ясно. — Отвлеките ее. Я попробую прощупать… Сэл заскулила, когда Эст начал что-то делать там, в том месте, откуда и должен был появиться третий медвежонок. Колин поднялся на лапы и смотрел на человека, который причинял боль его самке, тяжело и с предупреждением. — Тихо, — сказал Макс, обнимая Сэл за шею. — Тихо, ребята. Он может помочь. — По крайней мере, попробую, — кивнул Эст и встал. — Всё как я и предполагал. Малыш в утробе лежит неправильно — поперек. Его надо попробовать перевернуть и направить. Перед этим Сэл нужно обезболить. А мне продезинфицировать руки. И я… Я попробую. Тоже ведь всего один раз такое делал… И было это двести лет назад. Да и роженица после того, как оклемалась, меня чуть не пристрелила… Макс криво усмехнулся. Встал и отошел к аптечке-холодильнику. После, сделав укол, сел обратно, опять притянув к себе в объятия голову медведицы. Погладил ее, посмотрел ей в глаза, полные страха и пока еще не отступившей боли, и кивнул: — У нас нет выхода. Все получится. Давайте, Эст. Тот скинул майку и обработал себе руки антисептиком по самые плечи. Максу смотреть на эти приготовления было откровенно тошно, и он уткнулся лицом в шерсть на голове Сэл, попутно продолжая бормотать ей прямо в ухо что-то успокоительное. Медведица вздыхала и иногда стонала — как видно, чувствительность после инъекции была утрачена не до конца. Колин порыкивал и топтался, клацая по пластику пола здоровенными когтями. Эст то ли ругался на незнакомом Максу языке, то ли молился. Макс глянул и снова отвернулся, совершенно шокированный: рука потного и сосредоточенного Эста была глубоко погружена в тело медведицы и двигалась там, что-то делая внутри. А потом… Потом Эст рассмеялся с явным облегчением. Сэл вырвалась из объятий Макса, приподнялась, напрягаясь, и Макс вдруг увидел на теплом пластике пола, между расставленных коленей Эста маленького, почти лысого и пока еще слепого медвежонка. Он был весь перепачкан в слизи и, кажется, не дышал. — Он… — у Макса перехватило дыхание. — Сейчас! — рыкнул Эст, беря малыша на руки. — Как же! Позволю я тебе умереть после всего! И опять все получилось! И Макс, как дурак, сидел и хлюпал носом, не имея сил удержать слезы: маленький медвежонок сначала ни на что не реагировал, а потом вдруг запищал и начал требовательно разевать ротик. Сэл беспокойно задвигалась, кажется, тоже приходя в себя после шока, начала озираться, рыкнула на Колина, и тот, сразу все поняв, одного за другим принес ей тех медвежат, что родились первыми. Те сразу зашевелились, поползли, тыкаясь тупыми розовыми носами, и Макс им помог, направляя к соскам, а Эст точно так же позаботился о том малыше, которому только что помог появиться на свет. Но Сэл его действиями осталась недовольна и пододвинула медвежонка к себе, чтобы сначала вылизать самым тщательным образом, а уж после накормить. — Блядь! — сказал Макс и рукавом вытер слезы. Эст склонил голову и тоже как-то подозрительно шмурыгнул носом… А после вдруг посерьезнел, как-то даже внешне замкнулся, встал и, прихрамывая, ушел наверх.