О рыжем барде

Вечеринки в Вал-Руайо всегда отличались приятной камерностью — в рамках Орлея, разумеется. Всего лишь десяток-другой гостей, прячущих лица за масками, несколько бардов и скромный оркестр. На таком приеме было грех не знать всех, и именно за это они так нравились Маржолайн, появлявшейся на них во всем блеске и в компании нескольких нынешних фаворитов и протеже, жутко гордых собой и своей удачливостью. Состоятельная вдова весьма быстро позабыла о своем горе и трауре, окунувшись в водоворот светских развлечений, и знати Вал-Руайо было сложно вообразить себе хоть какой-нибудь вечер без присутствия очаровательной и остроумной дамы. Бард шла среди аристократов, то и дело останавливаясь, чтобы поболтать с той или иной леди или лордом. Беседа со многими не несла никакого смысла — бесполезный разговор о нарядах или погоде, единственное, на что годились эти люди. Словесная дуэль с иными была сущим наслаждением в стиле Орлея — лучшего, что было в Игре. За пределами толпы сбежавшихся к ней десятками аристократами было трудно рассмотреть хоть что-то, но Маржолайн в глаза все равно бросилась немолодая уже леди Сесиль и совсем юная рыжая девушка рядом с ней. В приходе Сесиль не было ничего по-настоящему необычного: несмотря на болезненность и затворнический образ жизни, старушка продолжала периодически появляться на публике… Но до этого дня в одиночестве или в сопровождении какой-нибудь милой зверюшки, а не рыжей красавицы. Бард пригляделась к незнакомке повнимательнее: несмотря на наивный блеск в глазах, девушка напоминала ей ее саму в том же возрасте. Да, из нее может выйти толк… — Ну же, Жан-Люк, — она улыбнулась какому-то мелкому дворянину, который из кожи вон лез, чтобы она его заметила и запомнила его. — Не годится ведь занимать все внимание залы, дорогой мой. Мужчина весь буквально расцвел и отступил с дороги, пропуская Маржолайн к Сесиль. Непринужденно улыбаясь, бард приблизилась к старушке и поклонилась первой, отдавая дань ее возрасту. Рыжая девушка сделала чуть неловкий реверанс — не от недостатка природной грации, нет, этого у нее было в избытке, но от нехватки опыта в таких небольших вечерних приемах. Маржолайн неплохо знала Сесиль: этой голубоглазой девочке сегодняшняя милая вечеринка должна ей казаться грандиозным сборищем ничуть не меньше, чем бал у императрицы. Ах, эта неискушенная юность… — Добрый вечер, Сесиль, — улыбнулась Маржолайн. — Надеюсь, наш вечер не слишком вам наскучил? — Ничуть, — леди качнула головой. — Мы только пришли. — Эта девушка с вами? — бард прикинулась, что только что ее заметила. — Видеть новые лица всегда так приятно! — Лелиана, это Маржолайн, вдова, покровительница юных талантов, — церемонно произнесла старушка. — Маржолайн, моя воспитанница — Лелиана. — Очень рада встрече, — у девушки оказался очень приятный, хорошо поставленный голос, что еще больше заинтересовало барда. — Идем, Лелиана, — леди потянула свою спутницу за рукав скромного платья. — Я хочу присесть. Они удалились в тихий угол, где Сесиль устроилась на мягком пуфе и принялась что-то вещать своей воспитаннице. Маржолайн снова окружили жаждущие внимания аристократы, музыканты и художники, наперебой галдящие о чем-то своем в полной уверенности, что больше всего бард заинтересована именно его или ее чепухой. У этой Лелианы оказался ферелденский акцент — похоже, она не была орлесианкой по происхождению, а значит, никак не могла претендовать на звание мало-мальски знатного человека. Все ведь знают, что в этой дикой стране собачников нет никаких нравов или понятий о такой замечательной вещи, как Игра. И все же воспитание у Сесиль должно было исправить хотя бы часть недостатков, которые могли бы проявиться у нее… На вечере присутствовали еще несколько бардов, которые все, как один, следовали скоротечной моде и были больше похожи на цветы, чем на людей. Маржолайн видела, как они приглядываются к Лелиане — той, кто еще явно не приобрела веса в обществе и могла оказаться той самой козырной темной лошадкой. Они смотрели. Изучали. Прикидывали. Зря они это делали: на девочку уже положила глаз Маржолайн. Она выловила в толпе одну из своих соперниц — молодую светловолосую женщину, завернувшуюся в розовый шелк, как роза в свои лепестки. Она полностью отвечала сегодняшним требованиям: была прелестна и очаровательна, нежно звенела своим смехом-колокольчиком. Не переставая мило улыбаться, Маржолайн впилась ногтями в ее мягкий подбородок. Та едва слышно зашипела, но не осмелилась ответить чем-либо подобным. — Воспитанница Сесиль — моя, — предупредила вдова. — Ей не стать такой, как ты, — возразила девушка, осторожно отводя от себя сильную руку. На коже осталось несколько красных пятнышек. — Ах, милочка, — покровительственно рассмеялась Маржолайн. — Она уже такая. Хотя Лелиана и казалась маленькой наивной простушкой ферелденских кровей, где-то в глубине бард безошибочно угадала крепкий стержень, сломать который не сможет ни пытка, ни тюрьма: лучшее из качеств, что может проявить настоящий орлесианский бард на своей службе. А где есть стержень — там есть и жестокость, беспощадность и решительность, которые, хотя и оказались не в чести в ту эпоху, были по-прежнему высоко ценимы Маржолайн. В конце концов, она была красива и необычна в толпе разряженных аристократов, которые давно уже друг друга знали, и этот ореол простоты и вместе с тем — тайны, притягивал барда. Даже если из девушки ничего не путного не выйдет — кто помешает свободной женщины поразвлечься и славно провести время, раз уж муж ее навеки почил и не сможет возразить? Точно не мнение завистников и завистниц. Орлесианка неплохо знала Сесиль и догадывалась, что она, слабея день ото дня, будет оставлять Лелиану развлекать гостей, если таковые нагрянут на виллу. Там наверняка ужасно скучно, и девушка не сможет устоять перед компанией Маржолайн — несомненно, осведомленной обо всех новостях, остроумной и обаятельной. Потом можно будет начать вывозить ее на охоту или на маленькие увеселения, чтобы привить вкус к такого рода времяпрепровождению… Да, клюнет моментально, и обработать ее будет проще простого. Осталось выбрать день для посещения — пожалуй, придется отказать в приеме какому-нибудь незначительному дворянчику, вроде того надоедливого Жан-Люка. Ох, как же они скучны и назойливы, эти типы! И, как назло, их вьется вокруг просто немыслимое количество! — Она уже такая, — задумчиво повторила бард, скрещивая руки на груди и разглядывая издалека Лелиану.