Петербургское

      В воздухе пахнет огнем, переменами и, самое главное, отчаянием, которое висит в воздухе уже несколько месяцев. Люди устали, люди хотят каких-то действий и перемен, вот только все идет как-то боком, не так. Неправильно. Все также умирают люди на бессмысленной войне, все также много недовольных и голодающих. Мир все также несправедлив.       Игорь поправляет съехавшую фуражку и выдыхает облачко пара. Конец октября в этом месяце выдался холодным, еще и северные ветра Петрограда пробирают до костей. Гром скоро от холода начнет зубами стучать, но все же держится и завязывает шарф потуже.       — Держи, — перед ним появляется жестяная кружка с чаем, которую мужчина тут же хватает обеими руками. Он обжигает горячим крепким чаем без сахара язык, но все равно пьет. Тепло разливается по телу. — Не слышно ничего?       — Я у тебя хотел спросить, — хмыкает Гром и ставит кружку на хлипкую тумбу. Протирает ладонями щеки, а потом внимательно смотрит на друга, чьи очки слегка съехали на нос. Он знает, как Дубин относится к революции, знает, как трудно ему было принять решение уйти с фронта к большевикам. Игорь знает и всеми силами старается доказать, что все он сделал правильно. Вот только сам иногда начинает сомневаться. — Как ты думаешь, выйдет?       — Должно получится, — кивает Дима, смотря куда-то в сторону. Слишком многое произошло за всего один год. Слишком. — Игорь, а что, если мы все же не правы? Что, если все это напрасно?       — Наши ребята воюют с немцами напрасно, — Гром непреклонен в своих решениях. Молод и горяч, как иногда отзывалась мама. И плевать. Им нужно лучшее будущее, а Временное правительство этого дать не может. Оно зачем-то все оттягивает и оттягивает свои решения. — Ты же сам говорил, что так продолжаться не может.       — Не может. Но вдруг все это обернется целой катастрофой в масштабах всей страны. Как говорил классик: русский бунт, бессмысленный и беспощадный.       — Это не бунт, Дим. Это другое. Поверь, дальше будет лучше. Через год ты будешь вспоминать эти события с улыбкой. Дубин в ответ лишь молчит, поправляет очки и смотрит в никуда. А еще надеется, что Гром снова прав.

***

      Происходящее вокруг гораздо хуже войны. Там хотя бы сражаешься за Родину, а тут — не знаешь за что. Даже там было место обыкновенной человечности, несмотря на то, что с врагом говоришь на разных языках. А тут — и язык один, и корни одни, а жестокости еще больше.       Дима рвано выдыхает, чувствуя, как горячая кровь сочится сквозь пальцы. Кашляет, жмурится, старается подняться на ноги, но ничего не получается. Чертов Волков, кажется, ему сломал пару ребер и отбил почти все органы. И откуда взялся, Дубин все еще понять не мог.       Надо чуть-чуть отдохнуть и все пройдет.       Вот только мужчина отгоняет эту навязчивую мысль. Нет, нет, нет. Не умрет он на этом холодном снегу, да еще от какого-то там белого урода с монтировкой. Он вообще-то матери обещал, что живым вернется. Да и на кого он их с сестрой оставит. Он же теперь один в семье мужчина, после того, как белые шавки застрелили его отца. Это и помогает ему встать, превозмогая боль, и идти.       В одном Игорь был все же прав. Это не бунт. Это война на выживание.