***
Локи решил пройтись по базару и прикупить несколько зелий, отнимающих и меняющих память, травы, артефакты, а заодно и сплетни послушать. Изредка до него доносились хриплые стоны из подвешенной клетки. Он поворачивался и смотрел. Клетка становилась всё меньше и меньше. Часть одежды тлела на пленнике, он пытался её тушить, но что он мог против магического огня? Только продлял агонию. Вид он теперь имел не щеголеватый, но и не жалкий. Скорее усталый. Он пытался вскрикивать, но из сшитого рта не доносилось ни звука, зато кровь скатывалась алыми ручейками и тут же спекалась. Не только Локи наблюдал за Фандралом. На другом конце площади стоял высокий черноволосый воин с раскосыми глазами. Весь его облик выдавал уроженца Ванахейма. Хвост воина был забран в пучок, на воронёной броне на плечах виднелись защитные шипы, за спиной умостился щит, на нём же был закреплён кистень. Массивный шар, унизанный шипами, и цепью соединённый с рукоятью, что могло сказать о незнатном происхождении этого воина, ибо кистень — это разбойничье оружие. Он ощупал кинжалы на поясе и улыбнулся. Он не мог избавить парня от мук именно сейчас, но мучиться всю ночь он ему не позволит. Собрав всё, что могло потребоваться, Локи завернул в таверну и замер. За стойкой стоял Вольштагг. Захотелось рассмеяться в голос, но он этого не сделал. Положил несколько монет на стол, взял братину мёда и пристроился пить. Две служанки что-то читали в уголке и перешёптывались, рассматривая какой-то лист. Сперва Бог Обмана решил, что это эскиз на платье, но подошедший хозяин заглянул к ним через плечо, помертвел и отобрал бумагу. Локи поднялся с места, возник за спиной бородача и ласково, но как-то ядовито попросил: — Дай мне этот лист, — хозяин трактира нахмурился и начал комкать бумагу. — Пустое, — он решил, что перед ним ещё один наёмник Тора. При прежнем короле таких не жаловали, а сейчас их много приходило. — Отдай мне этот лист, Вольштагг, — зелёные злые глаза смотрели уверенно, и бывший воин, а теперь хозяин трактира подчинился. Локи аккуратно разгладил бумагу и пробежал глазами по строчкам:Служа Асгарду — не служил его народу. За что мы чтили подлеца? За то, что он не чтил свободу? За то, что к власти шёл он до конца? Он не умел любить, щадить и сострадать, Он не умеет править, как ни странно. Его корона — власть, жестокость, боль. Его и чтят лишь потому, что он король. На самом деле негодяй, подлец, мерзавец. Позор отца и горе матери своей. Предатель, негодяй, мерзавец! Но час придёт расплаты, и тогда Получит столько милости Сколь сам давал А вы терпите, господа!
— Ого! — Локи был удивлён. — Ну, стишки так себе, но я на память возьму, и прими мой совет. Следи за девушками, а то и их не пощадят. Понял? Вольштагг кивнул и продолжил протирать стойку, вот только в душе у него что-то всколыхнулось. Вспомнилось, что он был воином, что при прежнем владыке за такой злой памфлет вызвали бы на бой, но уж никак не подвесили бы в клетке. Этот незнакомец кого-то неуловимо напоминал. Казалось, что он видел его. Маленьким ребёнком, забитым и робким. А потом вспомнил. Тогда была общая охота. Один взял маленького приёмыша с собой, чем вызвал обиду Тора. Но ведь мать ребёнка была асинья, хотя отец йотун. Егеря затравили лося, и молодой наследник решил показать силу. Он смог задушить животное, а потом достал из-за пояса нож. — Эй, иди сюда! — приказал он Локи. Одина не было рядом, и заступиться было некому. Мальчик подошёл на ватных ногах, а Тор вспорол грудь зверя, достал ещё горячее сердце, вымазавшись при этом в крови. Тем же ножом он отрезал кусочек сердца и сырым положил себе в рот. С наслаждением прожевал и проглотил. Локи рухнул на четвереньки и его начало рвать. Так продолжалось минут сорок, а потом встал на трясущиеся ноги и поплёлся к шатрам. Маленький, затравленный зверёныш. Вольштагг оторвался от воспоминаний. Зверёныш вырос и обернулся воином. Это было видно по движениям, манерам, силе. Всё равно, что его отец был йотуном. Его вырастил сам Один, который пал жертвой гордыни и жестокости родного сына. Значит приёмный сын имеет больше прав на трон. На стойку упала тряпка, передник, а сам хозяин заведения просто вышел за двери и больше не вернулся. Мага он нагнал в каком-то проулке. — Локи, — тихо окликнул он, — подожди! — Что? — холодный голос, уверенные манеры и тихо вползший в руку кинжал. Похоже, что ещё и маг. Это определённо достойный муж. — Я с тобой пойду. — Объяснись, — Вольштагг вздохнул, но нашёлся со словами. — Ваше высочество, возьмите меня к себе на службу. Вместо ответа Локи шагнул к нему, посмотрел в глаза и положил руку на лоб, врываясь в сознание и читая мысли - ничего смертельного, но всё же неприятно. Он был удивлён, что Вольштагг не врёт, что помнит его, и не пытается смеяться. Вояка и правда хотел ему служить. — Хорошо, ты знаешь, где живёт леди Сиф? — Нет. — Целительница из кривого домика? — Ах, она. Чёрные волосы, зелёные ленты. — Да. Идёшь к ней и ждёшь меня в её доме. Она вечером отлучится. Это понятно? — Хорошо.***
Вечерело. Площадь пустела, а из клетки уже слышались подвывания. Фандрал ослаб. Иногда он терял сознание и руками цеплялся за прутья решётки. На ладонях остались глубокие ожоги. Это был его конец. Обидно было до жути. Любимец дам, хороший воин, забияка, грубиян, но при этом добрый парень — подыхал позорной смертью. Сначала он не понял, что произошло. Клетка поплыла вниз, но не так грубо, как её вздёргивали наверх, а мягко, плавно. В нос сквозь вонь перегретого металла ударил запах крови. Он приоткрыл глаза и отпрянул. Четыре стража лежали с перерезанными горлами. Локи справился одним кинжалом, ну, да и магией себе помог. А потом клетка начала охлаждаться, и только когда её можно было тронуть и не обжечься, Локи начал наносить на неё руны. У Фандрала глаза из орбит полезли. Никто при всём желании не мог отомкнуть такую клетку, пока она не «съела» своего узника. А этот странный маг смог. Он открыл, было, рот, чтобы спросить незнакомца, нити натянулись, и снова пошла кровь. — О, не благодари меня, — хмыкнул Локи, осторожно помогая узнику выползти на улицу. И вот тут произошла неувязочка. Стоять на ногах Фандрал не мог, цепляться руками тоже. Локи попытался приподнять его за плечи, чтобы как тогда в Йотунхейме тащить его на себе. Это внезапно оказалось легко, но именно это разозлило бога Обмана. Он не заметил, как к нему подошли. Огун тихо подкрался и стал помогать. Воин, надо сказать, был удивлён. Он уже собирался метнуть кинжал и утишить боль несчастного, а тут «самоубийца». Локи не испугался. Надо будет, и голова Огуна окажется заброшенной в клетку, где сидел Фандрал — Я помогу вам. — Зачем? — спросил Локи пытаясь проникнуть в мысли дружка Тора. Ему это удалось. — Жалость? — Ненужное качество, но донести его поможешь. — Ненужное качество, сказал мне безумец, рискнувший нарушить волю Громовержца. Локи удивился. Огун подшучивал над ним. По-доброму, как над Тором. Этот мир явно был сдвинут. Так они и заявились к Тропе. Локи, слегка ошалевший от ситуации, и даже толком не понявший, зачем полез спасать Фандрала, ну не иначе как по старой памяти; Огун, считающий ершистого и непрактичного, как ему показалось, воина, справедливым и добрым парнем; и Вольштагг, к которому душевные силы возвращались прямо на глазах. Увидев раненого, Сиф ахнула, и попыталась помочь. — Не сейчас! — зашипел Локи. — Пошли!