Там Высоко. Хроники Вергилия

Вергилий судорожно вцепляется побелевшими пальцами в плохо поддающуюся кнопку и до предела вжимает ее в подлокотник. Слышно тихое гудение, щелчок, и нефилим чувствует, как цепи отпускают его. Он дергается изо всех сил, и вот уже оковы с тихим звоном падают на пол. Отошедший к окну лысый демон оборачивается, а «королевская гвардия», вся, как один, выхватывает мечи и направляет их на Вергилия. Нефилим спрыгивает с ненавистного трона, щелчком пальцев отправляя в сторожей пару десятков призванных мечей, мельком оценивает проем в стене, который слишком мал для него, и растворяется в синем мареве портала. Его уж точно не волнует, сколько демонов он там сумел вывести из строя. Визг и вой тварей, а также падение нескольких тел он слышал, значит, хоть кого-то сумел ранить, а может и убить. Но сейчас это неважно. Темная материя собирается в воздухе посреди мундусовской спальни, Вергилий материализуется и сразу делает шаг вперед, выходя из закрывающегося портала. Удушающая аура Императора Ада сваливается на него неожиданно, и ангельская сущность, жалобно пискнув на прощание, сваливается в глубокий обморок. Вергилий встряхивает головой и позволяет алому свету залить голубизну глаз. Мундус, очевидно, его не чувствует. Слишком занят Данте. И своим торжеством. Нефилим окружает себя кольцом призванных мечей. Ему не хочется думать о том, хватит ли ему сил на противостояние с Королем демонов. Он обязан спасти. В ладонь ложится еще один призванный клинок, по форме напоминающий покойную катану. Вергилий решает еще раз телепортироваться. Он возникает из ниоткуда прямо перед Королем демонов, на долгое мгновение встречаясь яростным взглядом с Мундусом. Тот на секунду замирает, словно пораженный чем-то. Вергилий кулаком с размаха бьет его в челюсть, стараясь отодвинуть от брата максимально далеко. Нескольких выигранных секунд — время атаки призрачных клинков — Вергилию хватает, чтобы разрубить своей импровизированной катаной цепи на руках близнеца и острожно подхватить откинувшуюся назад от очередного всплеска боли голову. Данте смаргивает, но, кажется, уже совсем ничего не видит и не осознает. Вергилий нежно проводит пальцами по его щеке и шепчет, обращаясь к полубессознательному брату, даже не надеясь, что его услышат: — Тише, братик. Тише. Я здесь. Не бойся. Я больше никому не позволю тебя тронуть, — он едва касается губами окровавленного лба, и Данте, наконец, отключается. Пусть. Ему сейчас лучше ничего не знать. Чем дольше он пробудет в этом состоянии, тем лучше. Так и регенерировать легче. Теперь он, Вергилий, побудет за старшего. Мундус не нападает. Странно. Обернувшись, младший нефилим с некоторым удивлением обнаруживает повелителя демонов у окна. Тот повернулся к нему спиной и, судя по всему, невозмутимо застегивает ширинку на брюках и ремень, совсем не обращая внимания на нарушителя спокойствия. Вергилий прищуривается, машинально просчитывая в уме все возможные траектории нападения с его стороны и продолжая закрывать собой бессознательного брата. Если надо будет, он умрет, но брата больше тронуть не позволит. В этот момент Мундус оборачивается, небрежно засунув руки в карманы. Вергилий невольно вздрагивает под его пристальным, оценивающим и даже несколько заинтересованным взглядом. — На-а-адо же! — тянет повелитель демонов, сканируя взглядом не то что тело, а, кажется, самую душу Вергилия. — Какая же, оказывается, интересная птичка мне попалась! А я и не знал. Думал, ты обыкновенный. И меч даже в руки не брал никогда. Думал, один Данте такой исключительно одаренный. А вот нет, Спарда постарался обоих сыновей эксклюзивными индивидуумами сделать. Вот подарок судьбы! Вергилий подбирается, наблюдая, как Мундус, словно в глубокой задумчивости, прохаживается по комнате, заложив руки за спину. Серебристые глаза нефилима скользят по фигуре ненавистного дяди, а круг мечей подрагивает, готовясь рвануться к цели. Внезапно Мундус останавливается прямо напротив него и смотрит младшему племяннику в глаза. Вергилий вздрагивает, чувствуя, как внутри все зажигается и горит адским пламенем под пристальным взглядом дяди, но глаз не отводит. И продолжает смотреть в глаза Императора Ада. Та же самая тьма, что и в глазах Данте. Та же самая пустота и безмолвие. Отличие только в адских красных огнях на дне бездны. Они одновременно влекут и отталкивают, заставляя опустить глаза. Наверное, другой демон давно бы уже не выдержал этого тяжелого взгляда Повелителя, но Вергилий мрачно и решительно продолжает смотреть. О да… Он знает, ЧТО означает этот взгляд. Он знает о власти Повелителя демонов, о сочетании красного и черного. Опустить взгляд сейчас — значит признать его власть над собой. Этого делать нельзя. Брат здесь, за его спиной, без сознания и истекающий кровью. Вергилий до боли кусает губы и изо всех сил концентрируется на дяде… В этих «гляделках», во что бы то ни стало, должен победить он. Наконец император Ада теряет терпение и отводит взгляд: — Поразительно! До тебя ни демон не мог безнаказанно взглянуть мне в глаза! — Мундус отходит на два шага и проводит рукой по лицу. — Даже Спарде это безболезненно не обошлось. Вергилий оскаливается почти так же, как брат. И непривычно низким, глухим голосом рычит: — Не смей больше касаться моего брата, грязная тварь! — призрачная катана в руках поблескивает, а в глазах пляшут алые огни, сильно напоминающие огни в глазах самого дяди. Мундус небрежно, но, кажется, не вполне натурально отмахивается: — Да можешь забирать этот полутруп с собой! Мне он больше не понадобится. Скорее всего. С ним уже все покончено, — последняя фраза звучит наиболее зловеще и ранит сердце слишком глубоко. — А вот ты… Вергилий вздрагивает всем телом и со скрипом стискивает зубы. Услужливая «больная фантазия» мгновенно подбрасывает ему тысячу и одну вариацию этого «А вот ты…». Сердце мгновенно падает куда-то вниз, вниз, а глаза прищуриваются. — Я не позволю тебе дальше рушить этот мир. Я больше никому не позволю трогать Данте, — Вергилий, охваченный своим справедливым гневом, даже не замечает, с каким интересом и восхищением дядя наблюдает за всполохами красного пламени в его глазах. — Надо же, — повторяет Мундус. — Какой потенциал, какое сознание, какая духовная сила… И какого черта я только занялся Данте? Наверное, потому, что по Лилит скучал. А заменить ее некому было. Да и решил, что ломать только его надо. Что он один здесь достойный противник… А мне вот какой сладкий кусочек на десерт достался, — он почти облизывается. — Я просчитался. Надо было делать все ровно наоборот. Я рассчитывал сломить тебя, — жирный палец упирается в грудь Вергилию, отчего нефилим брезгливо морщится и отодвигается подальше. — Ломая Данте на твоих глазах. Но тебе это оказалось нипочем… И веру, надежду, черт бы их побрал, у тебя убить не удалось. Ты силен, признаю, Сын Спарды. Нужно было поступать иначе… Нужно было долго, и со вкусом, ломать тебя на глазах у Данте… Он слишком тебя любит, не находишь? Как думаешь, сколько бы минут он продержался, видя, как твое тело изгибается в агонии? Видя, как тебя схватывают судороги боли, когда я проникаю внутрь своим членом, раздирая тебя на части, размазывая алую кровь по твоей холеной белой шкуре? Как ты дергаешься в бесплодной попытке вырваться, а цепи держат и оставляют страшные шрамы на этих точеных запястьях, не позволяя уйти от этой боли? Думаешь, я не знаю, каково было Данте подо мной? Знаю… Я упивался его болью… А он все не хотел ломаться. Но вот ты… С тобой это было бы еще интереснее… Потому что человеческое тело быстро сдает позиции, а сознание не сдается. Интересно посмотреть на битву тела и духа, не находишь? Ты сильный духом, ты будешь держаться долго… И ломать тебя можно со вкусом и удовольствием… Но я свой шанс упустил. Данте уже не увидит тебя таким… Придется нам «поговорить» наедине. Внутри у младшего нефилима все переворачивается с ног на голову. И вскипает дикое море бешенства, ненависти и отчаяния. Но внешне он сохраняет спокойствие. Не нужно взрываться и хоть что-то высказывать этому дьяволу-ублюдку, нужно перетерпеть и вытащить отсюда брата. А дальше, что будет, то будет… Но держать рот закрытым с каждой минутой становится все сложнее и сложнее. Нефилим вцепляется зубами собственную щеку, кусая до крови, из последних сил сдерживая очередной порыв разодрать дядюшке глотку или отрезать что-нибудь очень нужное… Но все продолжает молча выслушивать убийственные фантазии Императора Ада. Только бы продержаться, ну еще чуть-чуть… Дядя не оставит без внимания хладнокровие, с которым он его выслушивает, и рано или поздно прекратит… Безумно хочется рвануться вперед и превратить демонического короля, посмевшего сотворить такое с его братом, в конфетти, но нельзя. Данте здесь, за его спиной, бессознательный и беззащитный, и если подчиниться тупой и бездумной жажде мести, остальные демоны жестоко разделаются с братом. «Нельзя, нельзя, стой на месте, не двигайся, молчи. Где твой хваленый самоконтроль?» как заклинание шепчет нефилим, продолжая убивать Мундуса взглядом. И «хваленый самоконтроль» пробуждается, наконец, от глубокой спячки и приходит на помощь. Вергилий сжимает губы в тонкую ниточку, прищуривается и заставляет потухнуть красный пламень, бушующий во взгляде. И продолжает молча слушать. Мундуса действительно не хватает надолго. Впечатленный безразличием, с которым нефилим взирал на его ораторские излияния, оскорбленный совершенным отсутствием внимания и какой-либо предсказуемой адекватной реакции на свое красноречие, он резко обрывает себя на полуслове, заставляя Вергилия слабо удивиться. «Что, уже все?» Император Ада прекращает свои целенаправленные шествования по комнате, останавливается у стола, спиной к нефилиму, и тяжело опирается на него обеими ладонями. Сын Спарды молча сверлит взглядом широкую спину дяди, с отвращением отмечая противный холодок предчувствия, пробирающийся под кожу. Мундус до предела вжимает в стол какую-то кнопку, и скрытые за белыми панелями двери разъезжаются в стороны, открывая проход. — Забирай эту тухлятину, — он с отвращением тыкает пальцем в Данте, а потом на дверь. — И убирайся! Сторожа ждут снаружи. Вергилий выдыхает с некоторым облегчением, рассеивает призрачные мечи щелчком пальцев и направляется к кровати… Опускается на одно колено, осторожно укладывает голову брата себе на сгиб локтя, и максимально аккуратно и нежно подбирает изломанное и оскверненное тело брата на руки… Настолько мягкое и безвольное сейчас, что, кажется, в нем не осталось ни одной целой кости. Тихо скрипнув зубами от собственной боли, внезапно прострелившей левое бедро, благо, Данте не умеет себя в бессознательном состоянии контролировать, он поднимается с колен. И, слегка пошатываясь от потери сил и крови, с трудом переставляя подгибающиеся от страха за состояние брата ноги, направляется к дверям… Когда же он уже переступает порог, с трудом удерживая сползающее тело брата на руках, вслед ему доносится фраза, значение которой электричеством ударило по раскаленным нервам и обожгло не только тело, но и душу… Выжгло, спалило, уничтожило все его существо подчистую. — О да, и не забудь приготовить свою задницу! И, чтоб ты знал, я Данте об этом заранее не предупреждал. Так что цени! — мерзкий насмешливый голос Мундуса вызывает у Вергилия очередной порыв разорвать дядю в клочья… Останавливает лишь безвольное, но такое драгоценное тело на руках… Вергилий со всей силы прокусывает губу, так, что кровь снова расцвечивает белую кожу, и исчезает в полутьме… Двери-панели за ними закрываются, оставляя императора Ада один на один с его чудовищными планами…

***

Вергилий сидит у холодной стены, уложив бережно перебинтованную обрывками его собственной рубашки голову близнеца себе на колени. И автоматически поглаживает холодную щеку брата. Автоматически, другого слова здесь не подберешь. В голове, против всех правил и законов, стоит абсолютная и мертвая пустота… Это не первый раз так с ним поступают… И, судя по всему, не последний. Мундус не оставит брата в покое так просто. Слишком много крови тот успел ему попортить. Данте здесь, у него на руках, разбитый настолько, насколько не может быть разбит его старший брат… А когда он хоть немного восстановится, они сделают это с ним снова. И снова. И снова. И так каждый раз, причиняя только зажившим мышцам ту самую адскую боль, от которой сознание словно выжигалось беспощадным пламенем. И так раз за разом… Нет. Он не может этого допустить… Лучше закончить все сразу, сейчас. Отпустить на свободу и навеки избавить от мук. В ладонь ложится призрачный клинок, и Вергилий начинает судорожно, негнущимися пальцами распутывать узлы повязок на груди брата. Один удар. Только один удар. Неужели он не сможет один раз поднять меч и вонзить его в… В тело близнеца… Как звучит? Он хочет убить единственного самого близкого и родного... Нужно убить, он должен избавить брата от вечной боли… Вергилий поднимает меч… Дрожащие пальцы касаются холодной щеки, и Данте внезапно, сквозь забытье, изгибает губы в такой мягкой и родной улыбке… Одно-единственное слово, выдохнутое сквозь эту улыбку, заставляет Вергилия выронить меч из рук и судорожно вцепиться в тело брата, крепко обнимая. По щекам торопливо бегут обжигающие капли, прокладывая влажные дорожки. — Данте… Я не могу тебя убить… Я уже слишком сильно люблю тебя… Я не смогу один. Не смогу… На долгое мгновение он замирает, все ещё продолжая обнимать близнеца, а потом медленно приподнимается и снова садится у стены. Вергилий ежится: он завернул брата и в свой плащ тоже, чтобы тому легче было восстановиться от такой громадной кровопотери. Сам-то он как-нибудь переживет. Уже прошли целые сутки, а прощальная фраза Мундуса все еще тяжелым молотом стучит в голове. Мозг отказывался это принимать, отказывался мыслить в этом направлении. Вергилий обхватывает голову руками… Нет, такого быть не может, это невозможно! Он не может позволить положить себя под демона… И не позволил бы. За исключением одного такого маленького «но»… Здесь, в камере, находится его брат… Его Данте, его вера, его последняя надежда, его родная кровь… Вергилий решительно встряхивает головой. И почти не удивляется скрежету открываемых замков. За ним пришли… Пара «ливрейных» по привычке тянет лапы к брату, но Вергилий решительно заслоняет его собой. Кажется, они никогда уже не оставят брата в покое… И это был как не первый, так и не последний его раз… Несмотря на все уверения Мундуса. — Не смейте его касаться, — цедит он сквозь зубы, кладя руку брату на грудь, словно подтверждая свои права на него. — Я его заменю. И если с ним что-нибудь случится в мое отсутствие… — тон становится откровенно угрожающим, но демоны, что удивительно, лишь спокойно кивают и отходят о бессознательного нефилима. Вергилий быстро наклоняется и оставляет на холодной щеке брата теплый горчащий поцелуй. — Прости, брат… Это должно было случиться… Прости… Я не смог сохранить то, что ты так берег, — голос предательски трескается, а сердце словно пронзает острая игла, и Вергилий ощущает горячие капли на щеках. Он… плачет? Торопливо смахивает очередное свидетельство собственной слабости и поднимается на ноги. — Ведите уже… Куда хотели, — теперь ему действительно все равно. И пустое безразличие отдает в обычном ледяном голосе. Прежнего Вергилия больше нет. И не будет. Теперь есть только нефилим, Сын и наследник Великого Предателя Спарды. Темные коридоры, давящая аура со всех сторон и абсолютная тишина, все это гнетуще действует на нефилима… Вот и нужные двери. Они гостеприимно распахиваются перед ним, и Сын Спарды оказывается в полутемном зале… В котором, естественно, тоже имеется большая кровать… Лицо обернувшегося ему навстречу дяди нельзя было описать словами… Усмешка, предвкушение победы и азарт сплелись с яростью, ненавистью и презрением в безумный коктейль, и одного взгляда в черную пустоту и алые огни в глубине дядюшкиных глаз было бы достаточно, чтобы подчиниться. Для любого демона. Вергилий только ниже опускает голову, не желая налаживать зрительный контакт. Низкий голос Короля демонов заставляет вздрогнуть и почти что затрястись в припадке сумасшедшего ужаса, но нефилим колоссальным усилием воли заставляет себя держать себя в руках. — Ну что, поиграем, птичка? Тихое звяканье металла, скорее всего, пряжки ремня, выбивает из-под ног землю… Вергилий снова взывает к самоконтролю. И уверенно поднимает голову. В глубине голубизны глаз молниеносно распаляется гигантский костер, адский пламень до небес, заливая алым всю радужку… Взгляды дяди и племянника скрещиваются… — Поиграем… — глухо отзывается Вергилий, выдерживая паузу и не отводя взгляда, мысленно приготавливая себя ко всему. Даже к смерти. Он принял вызов Императора Ада… Он не имеет права отступить. В руках Мундуса звякает прочная цепь. И обвивается вокруг кистей совсем не сопротивляющегося Вергилия… Та самая, на которой до сих пор остались следы крови его брата. Вергилий касается губами бурых пятен. « Прости, брат… Я не могу отдать тебя им… снова. Пусть будет, что будет…» А откуда-то из самых потаенных глубин сознания стремительно поднимается обжигающая, разрушающая все на своем пути волна. Разряды электричества искрятся по всему телу, причиняя невыносимую боль истерзанным оголенным нервам и измученному разуму. И где-то на периферии сознания отдаленно звучит смутно знакомый мужской голос… Вергилий закрывает глаза. Он не увидит то, что сделают с его телом грубые руки Короля Демонов. А дядя лишь тихо рычит, предвкушая новое развлечение. Это будет славная игра…