Там Высоко. Хроники Вергилия

Когда Вергилий открывает глаза, он на мгновение думает, что ослеп. Молочно-белая пустота, густая как сметана, сомкнулась вокруг него. Прищурившись, нефилим с подозрением оглядывает сияющую, режущую глаза белизну. Нигде нет ни единой темной черточки, ни единого пятнышка, на котором можно было бы остановить взгляд. Оглядев поверхность, на которой лежал, он убеждается, что и она такая же невыносимо-белая. Нефилим приподнимается на локте и с трудом садится. Тело отзывается жгучей болью многочисленных ожогов, на только затянувшихся полуоткрытых ранах лопается корочка и вскрывается плоть, снова сочась кровью и лимфой. Вергилий втягивает в себя все еще витающий по камере запах паленого мяса, его собственного, между прочим, и морщится. Все тело затекло и онемело от столь неудобной позы во время отключки, но о потянуться и размяться и речи быть не может. Он часто моргает, стараясь приучить уставшие и почти совсем высохшие от недостатка влаги глаза к непривычной белизне, язык липнет к небу, жар во рту просто невыносим. Чертов перегрев испарил из него воду, а пополнить запасы организма просто нечем… — Как я попал сюда? Что произошло? И… где Данте? Ничего не могу понять… — все его мысли смешались, не позволяя мозгу воссоздать целостную картину окружающей действительности и замкнуть цепочку событий. — И как-то странно звучит мой голос… С чего бы это? Он снова оглядывает камеру. Придирчиво, исследуя каждый сантиметр стен, потолка и пола. Опирается на руки и подтягивает тело поближе к стене. И проводит по ней пальцами. — Хм, звукоотражающий материал? Занятно… И зачем он запер меня здесь? Кажется, я здесь недавно, раз раны еще не затянулись. Задержкой регенерации это назвать нельзя, я не чувствую здесь подавляющей энергетики. Значит, времени прошло немного. И все же, зачем? Еще раз оглядев комнату по периметру и убедившись в тщетности своих попыток что-то найти, Вергилий осторожно опирается на единственную здоровую часть тела — правый локоть — и ложится на спину. Надо подождать, пока тело придет в норму. Смотреть и дальше на кошмарный неестественный цвет потолка и стен абсолютно не хочется. Сын Спарды закрывает глаза, активируя другие свои чувства. Зрение пока может побездельничать. Он напрягает слух, но кругом царит такая удивительная тишина, что кажется, весь мир вокруг него вымер на десятки километров. И лишь где-то наверху, над потолком, мерно и монотонно, словно из поврежденного или незакрытого крана, капает вода. Вода? Чудовищная жажда мгновенно дает о себе знать, болезненно напоминая о пустыне во рту и гноящихся, быстро высыхающих от недостатка влаги ранах. Вергилий, не открывая глаз, чуть приподнимает голову, стараясь уловить направление, откуда доносится этот благодатный звук. Быть может, у него достанет сил хоть пару минут продержаться в демоническом триггере и разнести к чертям треклятую стену, разделяющую его с источником воды? Кажется, чарующее «кап-кап-кап» доносится слева… значит, это та, дальняя стена. Нефилим переворачивается на бок и задумчиво меряет стену взглядом, вынужденный прикидывать на глаз. — Мда, довольно большая толщина стены, — он критически оглядывает свое тело. — Судя по состоянию этой нежной шкуры, черт бы ее побрал, я смогу выдержать триггер максимум две-две с половиной минуты. Ну вот почему я забросил тренировки ради компьютеров и программ? Все, решено, выберемся отсюда, и я наверстаю упущенное. И, может быть, братец мне поможет? Как он там? Я же его совсем израненным оставил… Чертовы твари, что вы там с ним делаете?! Верните меня к брату! Прорвавшаяся из глубины души злость придает недостающие силы, и нефилим поднимается на ноги. Неуверенными шагами, пошатываясь на негнущихся ногах, добирается до нужной стены и слегка ударяет по ней кулаком. Стена отзывается глухим гулом. Значит, за ней действительно есть еще одна, скорее всего, пустая комната. И вода там, в ней. Вергилий дрожащими пальцами ловит свой кристалл и сжимает в ладони, отдавая приказ телу и душе. Камень мгновенно нагревается, искрясь синим светом, а тело Вергилия начинает стремительно покрывать броня демонического триггера. С трудом справляясь с болью, нефилим отстраненно замечает, что и цвет брони, и ее форма несколько изменились. Но мозг настолько измучен, что не придает этому никакого значения. Сам он всего дважды использовал этот прием раньше, примерял на себя сильнейший облик нефилима. В первый раз, в далеком детстве, когда пришлось защищать себя и брата от самого первого в их жизни, покусившегося на маленьких полукровок демона. Именно после этого Вергилий и обрел свою белоснежную шевелюру. Второй раз он призвал облик демона, когда выручал Кэт. Девушка чем-то тронула холодное сердце нефилима, и ради ее спасения он рискнул повторить прием пятнадцатилетней давности. Третий раз должен был произойти сейчас. Но по сравнению с прошлыми, это превращение происходит куда быстрее, да и ощущает он себя совсем иначе. Как будто потоки силы разливались по телу и, отчего-то, немного жгло глаза. Само тело двигается и ведет себя так уверенно, будто уже совершало подобные превращения раньше, причем, совсем недавно. Оно прекрасно все помнит. И все же, что именно изменилось в нем, он пока сказать не способен… А вот Данте, кажется, еще ни разу не использовал этот козырь в рукаве. Может быть, он не умеет? Или еще не дошел до этой стадии? Думать об этом сейчас не хочется. А еще Вергилий, почему-то, толком не уверен, что в арсенале Данте нет Демон-триггера. Потому что где-то на периферии сознания внезапно встают несколько размытых картин… И на одной из них он умудряется рассмотреть бледное, рассеченное сеткой черных вен, призрачно-знакомое лицо… Но память закрывается так же неожиданно, как и открылась, и видение исчезает, как призрак. Может быть, так выглядит его собственное лицо со стороны? Он никогда еще не смотрелся в таком состоянии в зеркало. Наконец, амулет легкой вибрацией сообщает о том, что превращение завершено. Лишний раз жалея об отсутствии Ямато, Вергилий концентрирует все свои силы в здоровую правую руку и обрушивает удар на злосчастную стену. И, о чудо, белая твердыня поддается, деформируясь, чтобы мгновением позже — какое разочарование — вернуться в исходное положение и нехило ответить на далеко не галантное прикосновение. — Резина? — вскрикивает нефилим, отлетая в сторону. — Черт, я серьезно влип. Отсюда так просто не выберешься. Но время лимита истекло, и броня исчезает, снова оставляя израненное и кровоточащее от напряжения тело, как есть. Он тяжело опускается на пол и закрывает глаза. И молча признается пустоте в своем бессилии. В абсолютной тишине треклятое «кап-кап-кап» незаметно становится все сильнее, наполняя собой пустоту, откровенно действуя на нервы. Воздух вибрирует, и сам звук постоянно меняет высоту и тон, то усиливаясь, то ослабевая. Жажда тоже не жалеет, выжигая все тело изнутри. Вергилий зажмуривается. Самым лучшим вариантом было бы просто отключиться. Но равномерно и заунывно долбящие по нервам звуки просто не дают этого сделать. Мысли растекаются, не позволяя сосредоточиться на чем-то определенном. Сознание уплывает, не давая ему и шанса контролировать ситуацию. Сколько времени продолжался этот кошмар, Вергилий не помнит. Заткнув уши руками и зажмурившись, он свернулся в дрожащий комок на полу, умоляя небо оставить ему хоть какую-то крупицу разума и… памяти. И с ужасом осознавал, что от гнетущей тишины, равномерных ударов тяжелых капель, которые били будто по голове, и от безжизненной белизны, он медленно сходит с ума… Стиралось ощущение времени, притуплялись не использующиеся чувства. Медленно смешивалась и терялась память… И только безмолвное отчаяние и горечь все прочнее захватывали свои владения в его душе и сердце. Отсюда нет выхода. Он не сможет жить дальше. У него просто не хватит моральных и душевных сил на это… Но вот в помещении что-то меняется. Вергилий нехотя приподнимает ресницы, привлеченный странными вспышками света. И обреченно выдыхает. Ровный белый свет теперь превратился в рваную иллюминацию, серию непоследовательных вспышек, миганий и прочих световых эффектов. Мертвый свет адски режет глаза. Голова быстро тяжелеет и начинает кружиться. А откуда-то издалека раздаются первые звуки аккордов. — Неееет! — выстанывает нефилим, тяжело перекатываясь на спину и запрокидывая голову. — Только не это! Слушать здесь тяжелый, убийственный и беспощадный рок, да еще и на максимальной громкости я уж точно не смогу! Я ж никогда его не любил! Эту музыку нельзя назвать душераздирающей. Ее нельзя даже назвать музыкой. Просто потому, что у нее нет ни духа, ни души, то есть ни гармонии, ни мелодии. Здесь властвует беспощадный и жесткий ритм, перемежающийся тяжелый грохот барабанов, скрежет и звон тарелок, гул и шум целого набора прочих электро-инструментов. ЭТО не имеет вообще никакого отношения к музыке! Воспитанный аристократом, горячий ценитель и поклонник классической музыки, Вергилий просто бьется в конвульсиях на полу. Пытка звуком для существа, обладавшего абсолютным слухом, едва ли не самый большой кошмар в жизни. Понятно, что Мундус умудрился как-то узнать о его слабых сторонах и теперь активно использует свои преимущества. Хотя в этом есть и свои плюсы. Например, ужас сойти с ума отходит на второй план, а органы чувств вместе с мозгом немного оживают… Через несколько часов беспрерывной долбежки, когда в голове полопались уже все предупреждающие о перегрузке мозга индикаторы, порвались все нервы и начали вспыхивать белые искры, когда Вергилий готов уже согласиться на все, что угодно, вплоть до долгой мучительной смерти, лишь бы это прекратилось, музыка резко смолкает. Прерывается впервые за все это время. Но Вергилий не спешит радоваться. Он еще несколько минут лежит, не двигаясь, стараясь хоть немного успокоить то немногое, что осталось от нервов. И восстановить практически полностью утраченный слух. Интересно, порванные барабанные перепонки в ушах регенерируют? Гробовая тишина все тянется, кажется, бесконечно долго, а само понятие времени уже давно исчезло в пространстве. Вергилий уже и сам не знает, сколько пробыл здесь… День, час или год? Сколько же? Отлежавшись и немного придя в себя, он приподнимается и садится. Регенерация даёт о себе знать, и раны с тихим шипением постепенно зарастают. Безразличным взглядом он наблюдает, как медленно сходятся края рваных ран от цепей, страшных ожогов, как быстро исчезают царапины, а нежная тонкая розоватая кожа затягивает поврежденные участки. Когда боль вовсе исчезает, он поднимается на ноги и начинает, слегка пошатываясь, мерить шагами свою необычную камеру. В голове творится сплошной хаос, с которым нужно срочно разобраться. Нефилим с минуту раздумывает, а потом, стараясь отвлечь себя от гнетущего окружающего пространства, не находит ничего лучшего, чем зажмуриться и начать вспоминать. Важно вспомнить все те события, которые произошли. А хронология построится сама. — Так, а с чего все это, собственно, началось? — враги и так знают о нем все до мельчайших подробностей, поэтому можно не опасаться шпионов и обо всем говорить вслух. — Этот ублюдок изнасиловал брата у меня на глазах, — Вергилия передергивает, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Уж что-что, а страшная сцена изнасилования на всю жизнь высеклась на камне его памяти. Такое он не забудет никогда. И даже не сам вид крови, страшных ран и чужих членов настолько сильно ранил и запечатлелся в душе младшего, а именно глаза брата. Глаза Данте, полные горечи и боли, и все же уверенности в своей правоте. А ещё полные горячей любви. Брат не знал, что Вергилий видит его, но даже тогда, когда ему было настолько плохо и настолько не хотелось жить, Данте все равно думал о нём. Только о нем… А дальше? Дальше Мундус уволок его к себе в покои и усадил на серебрянное кресло. И превратил тело в этот кошмар. Нефилима передергивает. Память услужливо подбрасывает залитые кровью фрагменты прошлого. А дальше, кажется, он потерял сознание. И очнулся только здесь? Больше ничего не произошло? Нет, это не так… Там как будто было что-то еще, вот только что? Внезапный звук прерывает его размышления. В одной из стен появился проем, сквозь который внутрь шагнула устрашающая темная фигура. Даже не нужно теряться в догадках, кто это… Все и так понятно. Вергилий на мгновение задерживает дыхание, насильно успокаивая взбесившееся сердце и туманящийся разум. Фигура делает несколько шагов, настолько тяжелых, что под ней, кажется, слегка прогибается пол, и останавливается перед подобравшимся нефилимом. — Ты быстро восстанавливаешься, волчонок. Мундус щелкает пальцами, и следовавшие за ним демоны в чёрных доспехах склоняются в поклоне, отступают назад и закрывают за собой двери. Вергилий остается один на один с Королём Демонов. Он прослеживает взглядом медленно закрывающиеся двери, пытаясь запомнить их местоположение, но стены настолько одинаковы, что это практически невозможно. Осознав это, нефилим спускает с ладони призванный клинок, вонзая его прямо в стену рядом с дверью. Мундус усмехается: — Ха, значит еще не все мозги из тебя вытрясли, коли пытаешься двери пометить? Похвально, Вергилий Спарда, очень похвально. Твоя воля и сила духа меня потрясают. Но я сюда пришел не для того, чтобы восхищаться твоим умом. Меня интересует другой вопрос, — Мундус прищуривается и тяжелым взглядом буквально приковывает нефилима к месту. — Ты все вспомнил? Глаза широко распахиваются против его воли. Вспомнил? Что он должен был вспомнить? — Я вас не понимаю, — нефилим не находит ничего лучшего, чем скрыть свое удивление за маской вежливости. Он прищуривается: — Не соизволите ли объяснить? — Что? — в голосе императора Ада проскальзывает ответное удивление. Он делает шаг вперед и хватает Вергилия за горло, приподнимая над полом. — Ну же, признавайся, демоническое отродье, ты же должен был ВСЕ помнить! Ты помнишь, что случилось с твоим братом? С братом? Теперь ему уже не на шутку не по себе. Что стряслось с Данте? Что они сделали с ним?! — Что вы сделали с Данте, твари? — рычит в ответ полукровка, вцепляясь пальцами в руку Мундуса, стараясь ослабить хватку. — Нааадо же, — Мундус намеренно растягивает слова, наслаждаясь исказившимся лицом нефилима. — Ты убил его, неужели не помнишь? Вонзил меч в сердце по рукоять и сорвал с его груди амулет. Ты забыл? Вспомни! Тело схватывает судорогой безудержного страха, ноги подкашиваются, и Вергилий повисает в руках Мундуса, словно лишившись способности двинуться. Он не поверил бы ни одному его слову, но… Чертова память, как же некстати… Словно подчиняясь велению дяди, она наконец приоткрывает свою завесу. Стремительно сменяющиеся размытые картины перед глазами, зарево пожаров, развалины. Личико убегающей от кого-то со всех ног Кэт, бесконечные битвы с демонами. Призрачный силуэт в темном плаще на скале прямо над ним, грубый и жестокий, но до боли знакомый голос. Резкая боль во всем теле, горечь поруганной любви, безграничное отчаяние и разрастающаяся в груди кровавая ярость… Данте… Его голос. Он пронзил его сердце своим мечом. Как же так? Он клялся, что будет защищать. Как же так? Снова бесконечный бег, погоня. Кого он преследует? Брата. Собственного близнеца. Чтобы убить. Перед глазами возникает странно-знакомое лицо, только голубоватые волосы зачесаны назад, глаза горят белым пламенем, и все тело окутывает убийственная аура и темный туман. Он. Идеальный Вергилий. Могущественный демон, сын своего отца, не подчиняющийся ничьей воле. Он обещал помочь все исправить, и Вергилий получает эту силу. Последнее столкновение с братом. Его белоснежные — белоснежные?! почему?! — волосы… Ослепленный бешенством и ненавистью, он повергает его, а Ямато… Ямато? Она же сломана! Но тем не менее, это она. Ямато пронзает его грудь. А сам он срывает с груди брата амулет. Невыносимая горечь и печаль отходят на второй план. Власть в свои руки берет ненависть и месть. Лицо… Матери? Ева, она плачет. Брошенный на плиты амулет. И роковые слова. И снова лицо Идеального Вергилия. Снова бой. Бой с самим собой… Идеальный Вергилий повержен, он у его ног, на земле. А его тень исчезает в нем, дополняя его тело и душу собой… Каменная плита и кровь на фотографии. Он разговаривал с отцом? Его голос в голове? Это же невозможно… «Теперь я свободен, отец…» Грохот за спиной. И ослепительная вспышка света. «Ты обманул нас, Вергилий, меня и твоего брата!» «Тебе нигде нет места!» «Во что ты превратился? Где твое сердце?» Обманул? Предал Данте? Да что происходит?! Сердце? Неужели его больше нет?! Но равномерные удары в груди убеждают в обратном. — Значит, все это иллюзии? — вскрикивает Вергилий. — Нет. Все это было правдой! Иллюзией был лишь ваш первый поединок, который ты проиграл. Иллюзией была и твоя страшная рана. «Загляни в свое будущее и реши, хочешь ли ты, чтобы все это произошло?» гулко отдаются в мозгу слова. Мундус. Так значит… все это правда? Он убил брата?! Иллюзорный поединок… Он никак не хочет вспоминаться, и Мундус услужливо предлагает помощь. — Ты хотел править миром. Но Данте с тобой не согласился. И напал на тебя. Обозленный после проигрыша в поединке, ты ушел в портал и оказался на могиле матери. И жажда кровавой мести взяла вверх над разумом… Ты начал свое превращение в тот идеал чистой силы, каким мог бы стать. Все этапы этого сложного пути ты прошел успешно. Осталось совсем чуть-чуть. Просто припомни еще одну детальку и… покажи мне свои глаза! Память снова утягивает в себя, раскрывая сокровенное. Орда чудовищ у него за спиной. Демоны, десятки, сотни, тысячи. А он один, рядом с могилой матери. В смертельной опасности. Но вот Вергилий оборачивается. И голубые глаза внезапно становятся кроваво-багровыми… По всему телу проходит странная вибрация, будя неведомые ранее ощущения. И задерживает удар сердца. Надвигающаяся армия демонов внезапно замирает на месте. И вся, как один, склоняет головы. А нефилим кладет руку на грудь. Сердце бьется. Сильно, уверенно, быстро. А за его спиной прямо в воздухе открывающиеся гигантские кованные врата… За которыми виднеются яркие всполохи огня, невыносимо пышет жаром и смрадом и простирается пустынная бесконечность. Что это? Но именно в этот миг память обрывается… Вергилий стоит перед Мундусом, крепко зажмурившись. Он даже не отследил момент, когда его поставили на землю. Открывать глаза не хочется… Он знает, что Повелитель демонов выжидает. Он знает, что это правда. Он знает, что во всем виноват только он. Но Данте… нет. Он не знает. Он не верит в то, что брат может быть мертв. — Верни мне брата, — стиснув зубы и не открывая глаз, шипит нефилим. — Вернуть? Как я его тебе с того света достану? Сказал же, ты убил его. Сам… своей рукой, своей катаной. — Покажи мне ее? — глухо стонет нефилим. — Я знаю, что ты сломал ее и без моего ведома не мог восстановить. Дядя щелкает пальцами, и в его ладонь ложится тонкий и гибкий обнаженный клинок. Все лезвие его в темно-бордовых разводах… Он небрежно швыряет катану в Вергилия. Лезвие вонзается в пол и тихо подрагивает в метре от нефилима. Вергилий медленно открывает глаза. И касается пальцами не совсем высохшей крови. Алые капли исчезают, впитываясь в его кожу… Этого. Не может. Быть. — Нет!!! — казалось, весь дворец пошатнулся от этого вопля полного и безграничного отчаяния. Вергилий так крепко стискивает в ладонях лезвие, что его собственная кровь начинает капать на белый пол. — Нет, нет, нет! — словно безумный, шепчет нефилим, сжимая меч в руках еще сильнее. — Нет, Данте, ты не мог умереть, ты не мог бросить меня одного, я же знаю, я уверен в этом! Я знаю, ты жив! Все попытки достучаться до брата в эфир завершаются нулевым исходом. А внутри Вергилия все крепнет это ужасное ощущение. Ощущение того, что не только его душу, но и его самого разодрали надвое. И адское, беспощадное чувство собственной половинчатости, неполноценности возвращается. Он. Снова. Остался. Один? Наступившую в камере гробовую тишину нарушает один-единственный звук. Тихий звон. И глухой удар падения. Идеально-прочное несгибаемое лезвие самурайского меча он переломил почти что двумя пальцами. А побелевшие губы безжизненно шепнули вслед бывшему верному другу: «Ненавижу тебя». Сломанная пополам катана падает на пол, а вслед за ней и ее обладатель. Без сил. Почти без сознания. Мундус решает напомнить ему, зачем пришел. — Ты еще не ответил на мой запрос, Вергилий. Соберись, веди себя как настоящий сын Спарды! Мне нужно увидеть твои глаза. Давай, покажи мне свой убийственный взгляд. Я хочу знать, насколько ты стал могущественен. Или же вовсе не стал? — Вергилий жадно хватается за последнее словосочетание. В сознании снова творится что-то неладное… Как будто кто-то, на высшем уровне, пользуясь его демонической природой, пытается настроить с ним связь? В мысли пробивается чей-то тихий шепот. «Не позволяй ярости и прочим чувствам взять над собой вверх! Именем твоего великого отца, самого Спарды заклинаю, не смотри ему в глаза! Ты не должен выпустить себя из-под контроля! Он не должен узнать!» Голос исчезает так же внезапно, как появился, но Вергилий сразу же безоговорочно верит ему. И вовремя засекает момент, когда внутри начинает клубиться дикая ярость. Нельзя выпустить ее наружу, а глаза уже начинает жечь. Изо всех сил сдерживая бешенство, он внешне спокойным голосом заявляет Мундусу: — Я не понимаю вас. С каждой минутой сдерживаться становится все сложнее, но вот наконец, у Мундуса лопается терпение. — Я думал, ты настоящий сын Спарды, а не какой-нибудь слабак! А ты даже элементарную магию не можешь использовать! — так, а теперь дядюшка в бешенстве. Конечно, план-то кувырком полетел! — Поразительно, что ты сумел пройти испытания, но в итоге ни черта не понял и свой приз не получил! Нафига было мне стараться?! Я думал, с тебя толк будет… Ну, а раз ты не оправдал моих надежд в этом смысле, придется тебе оправдать их в другом смысле. Останешься здесь, пока не сойдешь с ума и не сдохнешь. А до тех пор будешь моей личной шлюхой. Заранее предвкушаю. — Прикажете начать прямо сейчас? — безжизненно интересуется Вергилий, безразлично стягивая с себя остатки одежды. Раз Данте нет, то и беречь больше нечего. Теперь-то уж ему точно все равно. — Увы и ах, сегодня я занят, — злорадно ухмыляется Мундус. — Но завтра я заявлюсь к тебе вечерочком. Раньше не могу, дела, дела… — состроив на своей устрашающей роже неуклюжее выражение сожаления, Мундус разворачивается и направляется к дверям. — Очень жаль, очень жаль, а я так надеялся, что у моего непутевого братца хоть один сын приличный вышел… Напрасно. Значит, не судьба. Но Вергилий его уже давно не слушает. В голове у него беспрестанно кружится лишь одна мысль. Данте больше нет рядом… И никогда не будет... Он никогда не услышит его голос, теплые интонации, не увидит мягкой и нежной улыбки, не почувствует ласкового прикосновения. Кажется, вместе с братом умер и он сам. Он никогда не станет таким, как раньше. Он потерял в этой жизни слишком много. И слишком много ошибок совершил, а последнюю из них, собственную опрометчивость и то, что он не поверил в брата, он будет помнить до конца своей теперь уже совсем недолгой жизни. Потребуется меньше недели, чтобы окончательно сойти здесь с ума. Комната белой мглы, вот как она называется. Даже если бы он и выбрался, эти психологические травмы глубокими ранами останутся в его душе навсегда. И ни время, ни люди, ни демоны, не смогут их исцелить. В чем же теперь смысл его жизни? Зачем жить дальше? Он не слышит, как затворяются двери за Мундусом и звенит рассыпавшийся по полу, разбитый дядюшкой призванный меч. Он словно окаменел. Словно забыл о мире. Для него, Вергилия Спарды, остается лишь горечь тяжелой утраты, бесконечная вина за содеянное, неразгаданная загадка «багровых глаз» и, теперь уже вечное, одиночество на протяжении всей бессмысленной жизни… Он приходит в себя лишь тогда, когда до чуткого слуха доносится не характерный грохот, а тихий, такой непривычный здесь, скрежет. Словно кто-то царапается в дверь снаружи. Нефилим быстро поднимается на ноги и движется в направлении звука. Он подходит беззвучно, но скрежет все равно замирает. Зато вместо него раздается тихий голос: — Господин Вергилий Спарда, это вы? — Да, — немного неуверенно отзывается он. — А вы кто? — Я вам не враг. Я хочу выпустить вас отсюда. Погодите минутку, сейчас я вскрою замок. Спустя мгновение, перед Вергилием беззвучно растворяется дверь. Снаружи царит полумрак, поэтому глаза его не сразу к нему привыкают после яркого света в камере. Но и тогда, когда он немного осваивается, он все равно никого не видит. — Где же ты? — зовет он громким шепотом. — Я здесь, — раздается за его спиной. Нефилим оборачивается и не без удивления видит худенькую фигурку, прижавшуюся к внешней стене камеры. — Ты кто такая? И откуда здесь взялась? Почему выпустила меня? — ему мучительно не хочется о чем-то думать, в чем-то разбираться. Хочется лишь закрыть глаза и забыть об этом мире. Ни думать ни о чем. Только о Данте. И мечта теперь только одна. Скорее уйти к нему, туда, где вечная ночь, где лишь сияют звезды… но девчонка, а это именно девчонка, вырывает его из прострации. — Меня зовут Барбело. Я здесь живу уже давно. И… Я решилась освободить вас, потому что видела, как вы страдаете. А еще потому, что знала вашего Отца… — Ты знала Спарду?! Сколько же тебе лет, крошка? — Немало! — кажется подобные вопросы девчонку раздражают. — У нас нет времени! Я ненадолго смогла усыпить стражу. Вам нужно бежать! Если вас поймают, то убьют сразу! Идите за мной. — Погоди. Где ты встречалась с отцом? — Неважно. Скорее, они вот-вот проснутся. Я могу вывести вас из подземелий наружу, в город. — Ответь мне на один вопрос. Ты — демонесса? — девчонка опускает глаза и торопливо кивает. — Тогда почему я не чувствую твою ауру и угрозу? Судя по тебе, ты далеко не последняя по силе. — Все это так, но я умею скрывать свою ауру. Вергилий, вашим отцом заклинаю, идемте! Не время для размышлений. Я надеюсь, вы послушали меня и не показали Императору алый взгляд? — Так это ты говорила со мной телепатически? И как только умудрилась? Нет, я не смотрел ему в глаза. И ушел он в бешенстве. — Прекрасно, — демонесса облегченно улыбается, увлекая за собой Вергилия по череде темных коридоров. — Значит, еще не все потеряно. — Но зачем ты меня спасла? Мой брат убит, а я не хочу жить без него, — Вергилий делает попытку вырваться из цепких ручек демонессы, но та не отпускает его. — Глупец, — почти шипит она сквозь зубы. — Совсем забыл, чему тебя отец и мать учили? Ты должен жить ради этого мира и поддерживать в нем порядок! Живи! Ты не должен сдаваться! Права не имеешь! За что Ева жизнь положила, а Спарда свободу? За вас. Ты. Должен. Жить. Дальше. Глаза Вергилия изумленно распахиваются. Она знает и помнит то, чего не помнят они? Откуда? Да кто же она такая? — Погоди, — он прерывает бег девушки. — Мне нужно заглянуть в ту камеру, где меня держали. — Это по пути, — отзывается та, снова увлекая его за собой. — Заглянешь. Теперь они идут в полном молчании, если не считать криков рвущейся на части души Вергилия и шипения разнообразных предчувствий. И вот впереди та самая камера. Но когда Вергилий подходит к ней и хватается за железные прутья, весь мир вокруг него переворачивается, в глазах на мгновение темнеет, а сердце головокружительно падает в груди. — Данте… Это не голос и не стон, это крик отчаявшейся души. Он одним движением сбивает замок, распахивает железные двери и бросается к распластавшемуся на полу телу. Холодное… Но ладони ложатся на грудь, и Вергилий не может сдержать радостного возгласа. Сердце бьется. Сильно и уверенно. Как всегда… Вергилий стискивает ослабевшее тело в объятиях, не зная, что сказать, но будучи уверенным в том, что будь Данте в сознании, он все понял бы сам. Счастье. Настоящее счастье, только этим словом можно было бы охарактеризовать то, что он чувствовал сейчас… А что может быть лучше ощущения полного безграничного счастья? — Вергилий, наше время на исходе! — эта девчонка напоминает о себе в самый неподходящий момент. Вот будто она не понимает! Но, обернувшись, он с удивлением обнаруживает несколько капель, дрожащих на ресницах демонессы. — Они уже проснулись, — шепотом добавляет девушка. — Я не знаю, что делать дальше. Вергилий впервые за долгое время изгибает губы в светлой улыбке. — Ты сделала самое лучшее, что когда-либо могла сделать для меня, — он заворачивает брата в свой плащ и осторожно укладывает на пол, а потом поднимается и подходит к решетке. — Ты избавила меня от самого страшного кошмара в моей жизни, освободила, а самое главное, вернула к брату. Мне больше ничего не нужно, я останусь здесь, вместе с ним. Ступай. И… Спасибо тебе, Бел. — Что?! Но меня зовут Барбело! — Бел тебе гораздо больше подходит. Ты хорошая девушка. Мы ведь будем друзьями? — девушка непонимающе уставилась на протянутую ей руку. — Просто пожми ее, — улыбается Вергилий, и маленькая дьяволица неуверенно сжимает его ладонь обеими руками. А потом бросается бежать со всех ног. — Береги себя, — шепчет ей Вергилий вслед. — Демон-дитя… Как необычно… — Мы еще встретимся! — донеслось до него из темноты.