***
Шрамы так и не сошли. Вергилий критически осматривает испещренное выемками, бугорками и синевато-черными размытыми следами от старых цепей тело в зеркало. Прошло уже целых два дня, было истрачено несколько Дедушкиных склянок, но желаемого эффекта от мази он так и не получил. Тогда как скрываться от брата с каждым часом становится все сложнее. Данте привыкает к незнакомым людям и, особенно, демону на удивление быстро, что для него совсем не логично. И ведёт себя свободнее. Поэтому и скрыть шрамы для Вергилия становится все сложнее. Как-то раз Данте предпринял попытку предложить принять душ вместе. Вергилий до сих пор не уверен, не заподозрил ли брат чего, взглянув на его испуганное лицо. Но тем не менее, Данте воспринимает отказы спокойно. Что не может не быть подозрительным. А ещё много времени проводит с Кэтти. Вот и сейчас они, вдвоём, заперлись в гостиной и играют в волка и поросят. Хотели затащить и Вергилия, но он с трудом отговорился тем, что в «домик поросенка» — под стол — он залезть не сможет, а двух волков на одного поросёнка будет слишком много. Направляясь к двери, Вергилий терзался предчувствиями. Ему казалось, что брат сверлит ему пристальным взглядом спину. И вот теперь, сумрачно глядя в зеркало, Вергилий принимает запоздалое решение. Натянуть назад одежду становится делом одной минуты. Долгие побеги, постоянная игра в «убегай и прячься, пока не поймали» дали хорошую тренировку. Собравшись, нефилим спускается прихожую и через парадный вход выходит наружу. Двор оказывается пустым, даже под навесом и в кузнице никого нет. Значит, придётся идти наверх, в кабинет. В коридоре на него налетает Кэтти и с криком «Ветер-Ветрило» тыкает пальцем Вергилию в живот. Вроде как «осалила». Вергилий отрицательно качает головой и подносит палец к губам. — Тише. Я иду к Дедушке. Не шуми. Данте не должен знать. — Посекретничать? — радостно взвизгивает Кэтти, а Вергилий обречённо вздыхает. — Я тоже ему все секреты рассказываю. Ну ты иди, иди, я Данте отвлеку. Заговорщически подмигнув, Кэтти уносится куда-то в сторону кухни, а Вергилий продолжает свой путь. Перед нужной дверью он останавливается и несколько секунд нерешительно переминается с ноги на ногу, не решаясь войти, но потом берет себя в руки и поворачивает ручку двери. Тяжелая дверь отворяется бесшумно. После залитых солнцем двора, гостиной и даже коридора, где есть окно, все здесь кажется слишком тёмным. Окна завешаны темно-зелёными гардинами, создающими успокаивающую изумрудную полутьму. Большой и просторный кабинет Дедушки, единственное место, кроме спальни мамы Кэтти, где он ещё не успел побывать, оказывается самым таинственным, волшебным и зачаровывающим местом в доме. Взгляд внимательных серебристых глаз не сразу вылавливает фигуру кузнеца-аристократа среди всей этой обстановки. Все стены кабинета были заставлены шкафами и увешаны полками. А в них… Книги, старинные артефакты, камни, минералы, шкатулки с сушеными травами, кое-где старые кости в специальных емкостях, в масле. Различные предметы неизвестного Вергилию предназначения, карты, целая коллекция мечей и кинжалов на стене, чучело серой неясыти на стене. У окна стоял заваленный книгами и бумагами письменный стол, а за ним, в кресле обнаружился хозяин дома. Дедушка, очевидно, почувствовав его приближение, не поднимая головы от своих бумаг, интересуется: — Они так и не сошли? — Нет. Я мазал их по четыре раза в день и никакого эффекта. — Плохо, что я могу сказать. Очень плохо. Если не так, тогда придется по-другому пробовать. Хоть этот способ и не из приятных. Слишком дикий для вас, аристократов, — Дедушка ухмыляется, поднимаясь из-за стола, подходит к Вергилию и берет его за плечи, пристально заглядывает в глаза. — Признавайся. Когда в последний раз в демона превращался? — Я не могу полностью триггернуться без Ямато, — Вергилий опускает глаза. — Нужен меч. — Меч, значит? Не только меч. Нужна ещё и хорошая битва. И принятие своей сущности. Ты ведь в курсе, что твой демонический облик сотрет все шрамы за несколько минут? — Нет. Мне удалось превратиться без меча только два раза, и дальше второй стадии трансформации я пройти не сумел. Только немного усилилось тело и пластины покрыли руки и ноги. С Ямато я с трудом дотягиваю до третьей стадии, когда почти все тело покрывается броней. Когда я пытаюсь превратиться, только силы тратятся. А взамен, кроме улучшенной защиты, я ничего не получаю. — Понятно все с тобой, — качает головой Дедушка. — Юный, неопытный, нетренированный, ленивый и неуверенный в себе мальчишка. У Данте хоть тренировка ежедневная была. Поражаюсь я на твоего отца. И чего он тебя берег-то? Разбаловал совсем. Ишь какой, мягонький, нежненький, — Дедушка треплет щеки Вергилия, прищуриваясь. — А я вот теперь промахи его исправлять должен… Эх, Спарда-Спарда… — Вы знали моего отца? — Вергилий даже забывает про обидные слова и мозолистые пальцы демона, сминающие мягкую кожу его щеки, и весь обращается в слух. — Нууу, — Дедушка заминается и медлит, словно не зная, как свернуть тему и избежать ответа. — Я… Как бы… Был знаком с его другом… — Если вы считаете, что мне не нужно этого знать, не говорите, — вежливо произносит Вергилий, не спуская с задумчивого лица демона взгляда. И сразу же читает промелькнувшее облегчение. Интересно, что за тайны хранит прошлое этого демона? — Скажем так, не для детей история, — притворно ворчит пришедший, наконец, в себя после приступа ностальгии и задумчивости Дедушка. — Иди сюда. Он манит нефилима к огромному деревянному щиту на стене, увешенному разным оружием. — Выбери меч себе по вкусу и пойдем. Я отведу тебя в одно место. Вергилий пристально осматривает представленное оружие. Три катаны разной длины, два двуручника, четыре коротких меча, топор, кинжалы. Снимает со стены и пробует одну за другой все катаны, со свистом рассекая воздух. Но Дедушка, наблюдающий за его движениями, лишь отрицательно качает головой. Все не то. — Не подходят они тебе, вот что, — недовольно произносит он, запуская пальцы в свои жесткие черные волосы. — Видно, час Белой Мглы пробил… — Белая Мгла? Что это? — Сейчас все увидишь. И запомни, в конце концов, терпение — это половина победы, — бурчит демон, направляясь к одной из полок. Из недр открывшегося шкафа в большие мозолистые руки ложится узкий и длинный чёрный футляр, оплетённый серебряной лентой. — Принимай, пацан. И чтоб в целости и сохранности вернул, — усмехается Дедушка, любовно поглаживая футляр, а потом передает его Вергилию. В раскрывающемся футляре что-то ярко блеснуло, отражая свет солнца, а через секунду Вергилий прирос к полу, ошарашенно созерцая светлый металл клинка, чёрную кожу рукояти лежащей в футляре… — Ямато?! Но как, откуда?! — Нет, — сухо обрывает поток вопросов Дедушка, оглядывая идеально-белое лезвие катаны. — Это не Ямато. Это его точная копия. — Копия? Но откуда? И для чего она нужна? Её сделали вы? О, тут что-то нацарапано, — перебивает сам себя Вергилий, нащупав неровность на основании клинка и не замечая, как вмиг изменилось лицо Дедушки. — Лорд Про-те-ус… Протеус? Кто он такой? — Один из высших демонов, — с видимой неохотой отвечает Дедушка. — Один из четырёх Лордов Мундуса, в прошлом, друг и соратник Спарды. Он был идеальным воином и мастером своего дела когда-то. Он создал этот меч, копию самого Ямато. Когда-то его называли Чёрным Мастером. — А почему этот меч теперь у вас? — Вергилий подозрительно оглядывает чёрные волосы демона. — Я нашел его сразу после того, как Лорд Протеус покинул армию и двор Мундуса. Он тогда безвозвратно исчез, словно растворился в пространстве, а быть может, его сцапала чёрная гвардия… О нем больше никто и ничего не слышал. Не знаю, что с ним стало. Вот, а меч вернуть некому было. Так и остался у меня. — Понятно, — клинок с тихим свистом рассекает воздух, а потом с мелодичным звоном вкладывается в ножны. — Она идеальна, — шепчет Вергилий восхищенно. — Мундус считал Протеуса великим мастером. Кстати, ''серебряное кресло'' тоже его рук дело. Но это было намного раньше, чем Спарда в Еву влюбился. — Понятно, — помрачнев, Вергилий сильнее стискивает меч в руке и встряхивает головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. — Идем, — Дедушка выдвигает один из ящиков своего рабочего стола, достаёт ключи и направляется к двери. — Пока старший делом, кстати, весьма полезным занят, и Кэтти под присмотром, мы с тобой прокатимся с ветерком, а заодно займемся нефилимореабилитацией. Спускаясь по лестнице вслед за Дедушкой, Вергилий в тысяча восьмисот шестьдесят первый раз клянет себя за то, что обманывает родного, такого заботливого, единственного и любимого брата. И снова осознает, что назад ему дорога заказана. Инстинкт подсказывает, что, узнай Данте обо всем здесь и сейчас, его моральному, психологическому и душевному состояниям, которые только начали восстанавливаться, тут же пришел бы окончательный кровавый конец. Остаётся лишь искренне клясть и ненавидеть себя за эту страшную ложь. Сколько раз он прятал свое горе и отчаяние вместе со слезами в подушку, стоило брату успокоиться и заснуть… И, видимо, так до конца жизни и будет продолжаться… «Ты слишком дорог мне, Данте… И я пойду на любую ложь, на любой грех, чтобы сохранить тебя целым, здоровым и счастливым в своём неведении. Я не могу тебя потерять. Прости. Так будет лучше для тебя.» Во дворе, под закрытым навесом — имитацией гаража — обнаруживается крепкий и довольно новый чёрный пикап на высокой посадке. Правда, машина вся покрыта пылью. — Не люблю часто ездить, — поясняет Дедушка. — Если недалеко, то на своих двоих, а то и на общественном транспорте. Когда я в автобус захожу, не разбегаются только старушки. Потому что им места сразу уступают. Люди довольно неплохо чуют мою ауру, хоть она и не направлена против них. Наверное, она будит то, что когда-то было совестью, — смеётся он, быстро стирая пыль с лобового стекла. Но вот машина снова поблескивает лакированными дверями и чистыми стеклами, ворота открыты, можно отправляться. Мотор заводится не сразу, несколько раз фыркает, словно радуясь забывшему про него хозяину, но потом начинает работать ровно и уверенно. Вергилий опускается на переднее сиденье, рядом с Дедушкой, устраивает катану между коленями и захлопывает дверцу. Демон выжимает сцепление, переключает скорости и трогает с места. Машина плавно выкатывается на середину двора, разворачивается и выезжает за кованную ограду. Вергилий открывает окно. Как он соскучился по бьющему в лицо от быстрой езды ветру… Дедушка одним глазом косится на его блаженную физиономию и усмехается. — Любишь, значит, быструю езду? Наслаждайся, — стрелка спидометра стремительно ползет вправо. Мягко шурша шинами об асфальт, пикап вылетает на шоссе и набирает скорость, словно прижимаясь к дороге. Быстро, плавно, просто идеально… Не хватает только брата рядом… Вергилий закрывает глаза, подставляя лицо ветру, и позволяет себе насладиться поездкой… В конце концов, Дедушке можно доверять…***
Вергилий задыхается от быстрого и непривычного для него бега по пересеченной местности. Свора адских гончих, выбравшаяся из расположенного в этом районе разлома оказывается весьма резвой и очень настойчивой. И живучей. Дедушка, этот хитрый старый демон, не предупредив об этой двери в Мир Демонов, выгрузил его посреди чистого поля и укатил куда-то, оставив одного в обществе нового меча. Наверняка спрятал машину в кустах на ближайшем холме и сидит себе наблюдает в бинокль. А спустя несколько минут по нефилимову душу явились первые низшие. Белая Мгла сильно уступает в своих возможностях Ямато, в частности, не позволяет призвать двойника, поэтому Вергилий уже битых полчаса занимается тем, что то бегом, то телепортами оставляет позади взбешенную рычащую стаю, щедро посыпая её охапками призванных мечей. Нетренированные мышцы возмущённо воют, и Вергилий некстати припоминает данную себе когда-то клятву подтянуть физическую подготовку. Кажется, пришло время сдержать слово. Он делает протяжный вдох, наполняя лёгкие, и оборачивается, снова обнажая Мглу. Клубок рычащих демонов налетает на него, по лезвию текут первые коричневатые капли. Кровь. Вергилий втягивает в себя запах смерти и позволяет голове отключиться, а телу вступить в дикий танец битвы за жизнь. Катана в руке отчего-то становится очень гибкой и послушной, а ряды противников редеют прямо на глазах. Когда последняя гончая падает на землю и замирает после страшных агоний, нефилим стряхивает кровь с потемневшего клинка с чувством человека, хорошо выполнившего свою работу. Однако низкое рычание за спиной уверяет в обратном. Работа ещё и не думала заканчиваться. Вергилий едва успевает телепортироваться, чтобы избежать удара тяжёлой лапой мясника. Где-то он уже видел такую тварь… Размышлять некогда, этот демон сильнее и быстрее гончих в разы, а его шкуру плохо берут призванные мечи. Нефилим окружает себя кольцом клинков и обходит демона по полумесяцу, отыскивая слабину в защите. Но тварь не собирается ждать, она бросается вправо, и Вергилий инстинктивно преграждает ей катаной путь. Но интеллект мясника определенно превзошёл то немногое, что считалось интеллектом гончей. Поэтому демон не упустил нужного мгновения. Когда Вергилий отклонил катану вправо, его левый бок остался незащищенным. От резкого и тупого удара в грудную клетку слева, тело на мгновение немеет, а в глазах начинают плясать тени. А потом появляется боль. Дикая боль от разорванных в кровавое месиво мышц и обрывков кожи, сломанных ребер, пробивших легкое. Липкие струйки противно текут по боку, застывая, и пачкают одежду. Из глотки Вергилия вырывается неожиданный даже для него самого низкий рык раненного взбешенного зверя. Зрачок стремительно заливает все глазное яблоко, черты лица темнеют и искажаются. Ярость затуманивает сознание. Вздувающиеся на лбу и шее чёрные вены перечеркивают белую кожу, а по позвоночнику пробегает волна знакомого жара. Тело стремительно покрывают иссиня-черные пластины брони, голубоватые чешуйки разбегаются по рукам и ногам. По телу словно струится и перетекает чистая сила, наполняя энергией, зажигая разум жаждой крови. Вергилий бросается к мяснику, ошарашенно замершему под давлением его ауры. Демон пробует сопротивляться, но скорость перевоплотившегося нефилима и сила ударов Белой Мглы не позволяют ему даже позорно сбежать. Взбешенный Вергилий, пылая жаждой мести, превращает демона в фарш. Все исчезает также внезапно, как и появилось, и Вергилий бессильно падает в лужу демонической крови. На облепившую одежду и все тело быстро засыхающую грязь ему плевать. Все тело болит и ломит, словно в организме не осталось ни одной целой кости. С волос в глаза затекает противная жидкость, уже непонятно, чья это кровь. Вергилию плевать. Он отпускает измученное и ноющее от перенапряжения тело и падает лицом в грязь. Плевать. Слишком больно. Нужно хоть немного отдохнуть. Сознание плывет, погружаясь в желанную пустоту. Наверное, именно здесь прячется Данте от своей дикой боли. Удобно. И хочется спать. А еще безумно холодно… Сильная рука хватает его за шиворот, встряхивает и приподнимает над землей, а другая быстро обтирает лицо какой-то тканью. Вергилию не хочется открывать глаза. Веки слиплись, волосы спутались. Он слишком устал. Но его осторожно усаживают на землю и настойчиво встряхивают за плечи. — Эй, дьяволенок, спать дома будем! — не сказать, что голос Дедушки становится для него неожиданностью. Приятной. Но тем не менее кроме желания спать возникает еще одно, не менее сильное. Желание встать и сделать что-нибудь очень нехорошее с подлым старым хрычом, бросившим его в полном одиночестве посреди поля и кучи демонов. Он с трудом разлепляет глаза и концентрирует остатки сил в ноющую правую руку. Удар кулаком, к удивлению самого Вергилия, оказывается довольно сильным и приходится в нижнюю часть живота демона. Тот пошатывается и отступает на шаг назад. — Йо, так мы еще и цапаться можем? Не все, значит, так плохо? Я уж думал ты все, не встанешь больше. Молодец. Но-но, не дуйся! Вергилий медленно поднимает на него краснеющий взгляд. В грудь отдает тупой болью, а стоящий перед ним демон от неожиданности вздрагивает. Что с ним такое творится? В сознании страшный бардак, мысли путаются, ярость снова пытается взять все под свой контроль. Резкий хлопок, почти удар, по макушке на несколько мгновений приводит его в чувство. Свечение в глазах исчезает, так же как и свет перед ними. Все гаснет. Вергилий теряет сознание. Дедушка крепко ухватывает его за здоровую руку и приподнимает, ставя на ноги. Перехватывает и обнимает безвольное тело за плечи, прижимая к себе, и тащит к своему пикапу. Сгружает бесчувственную тушку на заднее сиденье салона, накрытое покрывалом, качает головой, захлопывая дверцу. — Ну ты и упрямый, дьяволенок… И чудной. Сколько же нам еще работы предстоит… Всю жизнь я, что ли, твои ошибки исправлять буду, а, Спарда?***
Ощущение горячей воды, мягко облекающей тело, и крепких рук на плечах вначале кажется сном. Да и откуда здесь может быть Данте? Они вроде как далеко от дома были. А кроме Данте никто не умеет прикасаться к нему так. Открывать глаза, равно как и просыпаться, совсем не хочется, горячие волны приятно расслабляют и убаюкивают, легкий пар скользит по влажному лицу, а по коже растекается жар. Вергилий чувствует все это сквозь сон как наяву. Да это уже и не сон вовсе, а легкая полудрема. Крепкие руки поддерживают его за плечи и поясницу, то одна, то другая оглаживает чем-то мягким, кажется мочалкой или губкой, тело. Неожиданно в нос попадает мыльная пена, Вергилий фыркает, закашливается, окончательно просыпаясь. Чтобы шокированно замереть. Абсолютно голый. В глубокой купальне, из которой выплескивается на пол горячая вода. Облепленный белой пеной. Раскрасневшийся от жара печки, что отлично видно в огромное, хоть и запотевшее зеркало на стене. В обществе Дедушки. Который тоже стоит рядом с ним, по горло в воде, и совсем без всего… И еще секунду назад крепко поддерживал за пояс. Хочется сгореть от стыда и немедленно утопиться, что Вергилий и делает, ныряя под воду и стараясь отплыть от чокнутого демона подальше. Дедушка, в этот момент отвернувшийся, чтобы взять с полки шампунь, обнаруживает пропажу, и его громкий хохот Вергилию отлично слышен даже под водой. — Чего перепугался, чудушко? Не собираюсь я на твою честь посягать. Про бани-сауны для мужчин что ли не слышал? Выбирайся, давай, из воды, трусишка, а то утопнешь, а с меня потом твой брат три шкуры спустит. Вергилий искренне желает Дедушке подобной участи, поэтому не торопится выбираться, но вот брата будет действительно очень жаль, и вот он высовывается из воды. Воздуха-то надо набрать. — Знаю я, чем мужчины в подобных банях занимаются, — ядовито цедит он, с беспокойством глядя на демона, а тот лишь отмахивается, так что пена клочьями разлетается во все стороны, и начинает растирать мочалкой руки и плечи. — Зачем ты меня сюда притащил? — А ты что, к брату таким негром ехать собирался? Думаешь, он тебя узнал бы под этим слоем грязи? — демон качает головой, разглядывая никак не отмывающуюся от застывшего клея ладонь. — Вот я и решил, что надо тебя отмыть. — Мне даже подумать страшно, как я Данте на глаза покажусь с такими ранами? И не скроешь, на лице шрамы останутся, — тихо и мрачно произносит Вергилий, по уши погружаясь в воду, так что мелкие волны разбегаются в разные стороны, и еще несколько литров воды с журчанием выплескиваются на пол. Капли попадают на раскаленную печку с углями поблизости и громко шипят, испаряясь. — Что ты там бормочешь? Я не слышу. — Что мне с ранами-то делать, Дед? — Вергилий сильно нервничает, его почти лихорадка бьет. Воды на пол выплескивается все больше. — Если он про все прознает… Неужели больше ничего нельзя сделать со шрамами? — Это с какими такими шрамами? — прищуривается Дедушка, откладывая в сторону мочалку и смывая с себя пену губкой. — Что-то я и не упомню такого… — Забыл что ли уже, старый? — распаляется нефилим и медленно опускает полный горечи взгляд на свое изувеченное тело. — Вот здесь шрамы, и здесь, и… Ой… — Вот именно, «Ой». Сначала посмотри, а потом говори, — нравоучительно произносит Дедушка. — Но как?.. Как такое случилось? Куда они делись? — Вергилий замолкает, с восхищением оглядывая алебастрово-белое и ровное тело, гладкую кожу. — Ни следа, ни царапинки! И нанесенные сегодня раны исчезли… Как я сумел… И… — Ты просто превратился, — мягко произносит Дедушка, кладя руку на плечо нефилима. — Поэтому и все тело ломит, с непривычки. Ты обратился в демона, примерил полуоблик, и он уничтожил шрамы. Я же тебе рассказывал. Тебя просто нужно было как следует разозлить. И предоставить хороший бой. Твое тело сделало все за тебя. — Спасибо… — и куда только делась неприязнь? Ее вытеснила благодарность. Вергилий коротко пожимает руку демона, а потом ловит на лету брошенный ему шампунь и начинает весело намыливать волосы. В конце концов, главная проблема решена, можно немного расслабиться. Дальше все уже будет ровно и хорошо… Чистая одежда приятно окутывает разгоряченное тело, а свежий ветер обвевает волосы и холодит еще влажное лицо. Блестящий пикап весело летит по пустынному шоссе в направлении города. Интересно, а как он брату объяснит свое пятичасовое отсутствие? Дедушка за рулем насвистывает какой-то несложный мотивчик и, судя по всему, тоже наслаждается поездкой, лихо срезая повороты и безошибочно вписываясь в углы. Солнце уже клонится к вечеру, рыжеватые отблески пляшут на стекле и капоте машины. Так хорошо и спокойно… И как же восхитительно это ощущение того, что ты возвращаешься домой… К себе домой, где ждут, и всегда будут ждать. Но все-таки, что он скажет Данте? Кованые ворота гостеприимно распахиваются, пикап делает мягкую дугу-разворот по двору и подъезжает к крыльцу. Вергилий опускает окно и открывает дверь. Неожиданно по коже пробегает мороз, и резко становится как-то слишком холодно для середины июня. На крыльце он замечает неподвижный темный силуэт. Угрожающе темный и мрачный. Очень мрачный. А еще он ощущает на себе очень неодобрительный и даже суровый взгляд. Вылезать из теплой машины резко расхотелось, он уже подумывает о том, чтобы захлопнуть дверцу и упросить демона свозить его еще хоть куда-нибудь, пусть там даже в десять раз больше демонов будет, но Дедушка выталкивает его из машины, захлопывает дверцу и отъезжает, подло, уже в который раз, бросая нефилима в одиночестве перед лицом опасности. А хранящий молчание Данте опаснее всех дьяволов ада. Вергилий неуверенно подходит к крыльцу и медленно, все замедляя шаг, начинает подниматься по ступенькам. Наконец он останавливается перед неподвижным братом, виновато смотрит сначала на носки его кроссовок, потом на джинсы, куртку, майку, наконец поднимает взгляд, страстно желая и одновременно страшась встретиться с глазами брата. Тщетно. Они закрыты. Вергилия накрывает волна глухого ужаса и отчаяния. Он пробует оправдаться. — Я… Эм… — Где. Ты. Был? Голос отдает неземным холодом и сталью. Жесткий, хриплый и совсем незнакомый. Страшный, пугающий. Вергилий вздрагивает и отступает на шаг. Пять часов. Его не было дома только пять часов. И за это время Данте успел, смог так измениться?! Зачем, зачем он решил избавиться от чертовых шрамов? Пусть бы лучше они остались, но он не потерял бы брата… Того, близкого, теплого, родного… В груди щемит от боли, и он беззвучно всхлипывает. Нельзя было его оставлять. Нельзя… — Прости. Снова ощущая дикую ноющую боль во всем организме, он отпускает измученное тело и пошатывается. Упасть к ногам старшего брата — единственное, чего он теперь достоин. Не сохранил то, чем дорожил, теперь и себя беречь нечего. Ни себя, ни гордость. Каким же он был идиотом… Крепкие теплые руки подхватывают обессилевшее тело и прижимают к широкой груди, гладят по голове, перебирая волосы, помогают опереться об их обладателя. Обжигающие губы касаются уха, целуют висок, и о шею разбивается горячий выдох. — Нельзя же так пугать, младшенький…***