***
В комнате царит уютный полумрак. Вергилий, с удовлетворением прислушиваясь к ровному дыханию сладко спящего брата, не спеша перебирает последние новости, беззвучно щелкая клавишами. Все же, знать, что творится в мире людей и, особенно, что происходит в Лимбо-Сити, необходимо. Нужно узнать, что на уме у Мундуса. Вергилий пробегает взглядом по частично опубликованной здесь полицейской хронике, внимательнее, с неудовольствием читает о том, что завод «Вирилити» скоро восстановят. Некоторые опасения вызывает наличие в сети статьи и объявления от правительства, начинавшегося так: «Двое опаснейших террористов сбежали из тюрьмы…» Далее следовали две фотографии, на которых Вергилий без труда узнал себя и Данте, и куча подробностей и описаний. Заканчивалась статья призывом: «Обнаружившим их необходимо немедленно сообщить об этом по телефону доверия. Если в указанном месте террористы будут обнаружены, информатор получит награду.» «Ну вот. Опять бежать? Похоже, Мундус открывает на нас большую охоту. Учитывая защиту, которую здесь поставил Дедушка, сюда он вряд ли проникнет. Но мы останемся в окружении. Как жаль, что рядом нет Кэт… Она бы так помогла мне своими способностями… Где же она, бедняжка?» Вергилий автоматически просматривает новые ленты. Новости в сети обновлялись едва ли не каждую секунду, их становилось все больше и больше. Анализировать все нет ни времени, ни возможности. Мозг был занят неразрешимой проблемой. Что могло случиться с Кэт? Где она? «Если бы ее убили, я бы почувствовал. Как моя подчиненная и как сильный медиум, она имела со мной сильную чувственно-духовную связь. Я узнал бы, если бы она умерла. Но она жива. И нужно только найти ее.» Проскользнувшее в ленте сообщение о пожаре в одной из крупнейших государственных психиатрических лечебниц в Лимбо-Сити током высокого напряжения ударяет по нервам. Внезапная догадка ошеломляет его. Как он мог не догадаться? Кэт и раньше часто принимали за ненормальную, в связи с ее, временами, странным поведением. Значит, упечь ее могли либо в тюрьму, либо в лечебницу. А если учесть тот факт, что ее помощь пригодилась бы Мундусу, согласись она сотрудничать, то скорее всего ее поместили в лечебницу, и уже черт знает сколько времени тщательно промывают и разлагают ей мозг. — Бедная девочка, — шепотом произносит Вергилий, торопливо взламывая секретный архив лечебницы. — Потерпи еще немного. Мы вытащим тебя. Обещаю… Несколько минут напряженных поисков, и вот она, нужная папка, а в ней досье на пациента психиатрической лечебницы. Запавшие глаза и заострившиеся черты подруги на серой фотографии ужасают Вергилия до глубины души. Он быстро прочитывает текст и почти выкрикивает сдавленным дрожащим голосом. — Данте, проснись. Брат подрывается с кровати, словно вспугнутый хищный зверь, и настороженно замирает посреди комнаты, прищуриваясь. Вергилий жестом успокаивает его и зовет к себе. Данте подходит быстрым широким шагом, опирается руками о стол и впивается взглядом в фотографию. Вергилий слышит резкий выдох и процеженное между зубов проклятие. Брат почти шипит что-то, проглядывая текст досье, и бросает, не оборачиваясь к нему. — То есть, ты хочешь сказать… — Она жива, — он утвердительно кивает. — И это не похоже на ловушку. Досье появилось через неделю после того как мы попались. Думаю, Мундус предпочёл её упрятать в лечебницу. Кэт сильный медиум, она могла бы ему пригодиться, если бы сотрудничала. — И какова вероятность… — голос Данте обрывается, а глаза пристально смотрят на Вергилия. Ему… страшно? — Сотрудничества? — Вергилий резко выдыхает, стараясь, в первую очередь, успокоить самого себя, и кладет ладонь на плечо брата. — Боюсь, что нулевая. Кэт не станет сотрудничать с демонами, она слишком верна… — он обрывается, вспомнив умоляющий взгляд девушки, тогда, в пылающем здании Ордена, когда он бросил ее на произвол судьбы. — Мне… и слишком ненавидит этих тварей. Не станет, даже чтобы выбраться. А это значит, что она либо уже сошла с ума, либо ей ещё хуже, чем было нам. Данте стряхивает его руку с плеча, обходит комнату, словно в глубокой задумчивости, отходит к окну и распахивает его. Вдыхает ворвавшийся в комнату ночной воздух, несколько секунд безмолвно смотрит в темноту и снова начинает метаться по комнате. Вергилий молча наблюдает за ним. Данте подходит к подставке, на которой стояли мечи, и что-то шепчет, протягивая руку к Мятежнику. Граненная рукоять с готовностью ложится в ладонь, от меча исходит одобрительная дрожь. Он готов к новым испытаниям. Другой рукой Данте касается лезвия Ямато. Но, всегда послушная, в этот раз катана недовольно вибрирует и слегка режет его пальцы, вырываясь. Она не признает никого, кроме хозяина. Вергилий слышит тихое: «Эх, Ямато-Ямато.» И горько усмехается в темноту. Если бы это была Ямато… Белая Мгла так и не смогла до конца заменить ему верного друга. А Дедушка все не брался за починку его родного меча. И всячески избегал разговора о нем, давая понять, что еще не время. Поэтому Белая Мгла со временем стала новым продолжением руки Вергилия, почти неотличимым от Ямато. Но брат прав, мечи соскучились по настоящему сражению. Данте отпускает меч, подходит к Вергилию сзади и обнимает его за плечи. Его голос уверен и тверд, хотя и необычайно тих. Вергилий неожиданно для себя успокаивается, хотя и чувствует в брате чудовищное напряжение. — Кидаться в омут с головой не будем. Надо сначала выяснить всё и продумать, как не попасться на глаза дядюшке, чтоб его черти драли. Мы должны её вытащить, Верг. Даже если помочь уже не сможем, то хотя бы не оставлять в лапах демонов. Кэт этого не заслужила. — Ты прав. Я сейчас займусь системой охраны лечебницы… — он уже открывает необходимую программу, но Данте неожиданно наклоняется, нежно целуя его в шею и прихватывая нежную кожу губами, и, пока Вергилий приходил в себя, судорожно хватая ртом воздух, руки брата уже отключили ноутбук, закрыли крышку и подхватили его подмышки, прижимая к широкой груди. — Нет. Сейчас ты ляжешь и постараешься выспаться. А завтра будем думать. Вместе. — А как же… — он даже не пытается вырваться, расслабляясь в объятиях брата. — Верг, — Данте неодобрительно качает головой, целует его в лоб и тянет в кровать. — Я хочу её спасти, правда, — заботливые руки стягивают с него верхнюю одежду, укладывают и накидывают одеяло. Сам Данте быстро раздевается и ложится рядом, притягивая его к себе. — И как можно скорее. Но если ты ошибёшься или что-то пропустишь, потому что не выспался, мы этого даже не поймём, пока не вляпаемся. Поэтому лучше, если мы начнём утром, — он укладывает голову брата к себе на плечо и нежно целует в висок, забираясь пальцами в волосы. — Спи, — от успокаивающих поглаживаний и тепла тела брата тянет в сон… И хочется обо всем забыть. — Завтра у нас много дел.***
Вергилий просыпается от надрывного щебета за окном. Уже совсем светло и поздно, завтрак они уже наверняка пропустили. И Дедушка, скорее всего будет недоволен. Обычно он просто безапелляционно вытряхивал обоих из теплой кроватки, требуя, чтобы за завтраком собиралась все семья, но сегодня, почему-то, им обоим позволили выспаться. Данте еще спит рядом, уютно посапывая, но когда Вергилий переворачивается на спину, он в полусне потягивается и закидывает на брата руку, запрокинув голову на высокую подушку. Брат довольно урчит сквозь сон, подгребая под себя теплого младшего, так что Вергилию приходится слегка оттолкнуть его в бок, чтобы не придушил. Кровать и так узкая, да еще Данте категорически отказывается спать с краю. Только у стены. Так что Вергилий чуть не слетает с кровати, когда брат наваливается на него. О том, чтобы перебраться спать на другую кровать, и речи быть не может, оба не могут уснуть, если не касаются друг друга. Только тогда постоянный страх и кошмары отступают, позволяя отдохнуть. Полученные в демонских застенках опыт и привычки до сих пор не стерлись. И одно из многих отклонений — цепляться друг за друга, разделяя все на двоих — стало совсем привычным, хотя демоны считают это слабостью, а с человеческой точки зрения это выглядит вообще ненормальным. Плевать. Они не люди. Осторожно стряхнув с себя старшего и задвинув его назад к любимой стеночке, Вергилий слегка приподнимается на локте и оглядывает спящего близнеца. Что-то в нем неуловимо изменилось… И шрамы на руках как будто стали светлее. Значит, Дедушка и ему дал свой волшебный крем. Но все же младший помнит каждый из них. Серебристые глаза медленно скользят по плечам и груди брата, не скрытым одеялом, отслеживают гибкие линии сильной шеи. Какой же он, все же, красивый. И манящий, нельзя этого не признать. Загорелая кожа так и тянет прикоснуться и ощутить ее шелковистость. Вергилий абсолютно уверен, что кожа брата грубая только на руках. А в остальных местах гладкая и бархатистая. Надо бы проверить. Вот только когда брат позволит… А вообще, наблюдать за братом интересно. Сейчас ему снится что-то очень хорошее. На лице нет вечного напряжения, прилипшая ухмылка исчезает, и в уголках губ начинает дрожать хрупкая трепетная, совсем настоящая улыбка. Вот и сейчас его черты смягчились, и Вергилий видит то, что не заметишь, когда брат напряжен или, тем более, готов к бою. У Данте длинные пушистые ресницы. И мягкие брови, которые так и хочется обвести кончиками пальцев. Но за ним нужно осторожно наблюдать. Старший, как зверь, ощущает направленный взгляд, и сразу просыпается. Пушистые ресницы вздрагивают и чуть приподнимаются, открывая ясный лукавый взгляд таких же, как у него, серебристых глаз. Вергилий замечает пляшущие в глазах брата золотистые теплые искорки и удивляется. Раньше такого не было. Да и чудно смотрится. Золото на холодном серебре. И напрашивается на аналогию пляски огня и снега, когда зимой, в метель, разведешь костер. В восхитительном танце кружатся обжигающие искры и ледяные снежинки. Вергилий настолько зачаровывается глазами брата, что не замечает теплой улыбки и почти пропускает адресованный ему вопрос. — Любуешься? — голос брата низкий, чуть хриплый после сна, и невыносимо теплый. Вергилий, с трудом заставив себя разорвать зрительный контакт с так успокаивающей глубиной глаз брата, улыбается в ответ. — Вместо зеркала тебя всё равно не приспособишь, — он слегка пожимает плечами, отмечая, что невольно копирует насмешливые интонации брата, и сладко тянет, слегка выгибаясь и разминая затекшие мышцы. — С добрым, что ли, утром? — О да, — Данте откидывает голову на подушку и потягивается, едва не скинув его с кровати. — Похмелье, пропущенный завтрак и перспектива получить по морде в ближайшем же будущем. Утро добрее некуда, — едва Вергилий замечает странный блеск в глазах Данте, как тот, вцепившись в отвороты зверски измятой, расстегнутой рубашки, пробирается под нее руками, оглаживая бока и обжигая теплом, и тянет его на себя, впиваясь в губы медленным ласковым, и в то же время горячим поцелуем. Вергилий ощущает властное прикосновение и совсем уже тает в объятиях, ощущая, как сильные руки проходятся по спине. Он приподнимает голову навстречу и почти что застенчиво отвечает, прихватывая губами верхнюю губу брата. Данте разминает рукой какую-то мышцу на спине, и Вергилий совсем уже расслабленно стонет в поцелуй, поддаваясь ласковым рукам. Пальцы забираются в отросший ежик темных волос, слегка скребут кожу. Хочется просто раствориться в брате. Столько тепла и внимания. Столько нежности… В этом неуклюжем, грубом, жестком Данте. В его Данте. — В тебе что-то изменилось, — тихо шепчет Вергилий, когда его, наконец, отпускают, и растекается по кровати. — Дедушка постарался. Провёл психологическую работу. Ну и споил в процессе, само собой, — брат тихо посмеивается, перегибается через изголовье кровати и выуживает из-под кровати домашние брюки. Интересно, чьи это? — Так что мне нужен кофе, съесть что-то я не в состоянии, а тебе — позавтракать, и будем думать, как вытащить нашу Кэт. — Это ты какие достал? В полосочку? — Вергилий лениво приподнимается на локте. Зажегшееся было во время поцелуя возбуждение еще не схлынуло, и двигаться не хотелось. Так же, как и уведомлять брата о состоянии своего организма. Он покрепче цапает одеяло и натягивает на себя. — Не. Это мои. Без полосочек, — Данте перегибается через него, словно нарочно ложась на него животом в самом неподходящем месте, и Вергилий плотнее вжимается в постель. Ему стыдно за свои такие желания… Хорошо еще, что брат в лицо не смотрит. — Щас поищу. Данте несколько секунд сосредоточенно роется в стоящей у кровати тумбочке, и вытаскивает аккуратно сложенные брюки. — Вот ваши брюки, мой возлюбленный брат, — старший почти смеется, и это совсем не обидно. — Облачайтесь скорее, и пойдем искать способ вымолить прощение за пропущенный завтрак у нашего стари… кхм, Деда. Данте перебирается через него, натягивает брюки, и Вергилий невольно задерживается взглядом там, где не надо. И отмечает, что у брата там тоже не все спокойно. Данте отворачивается к нему спиной и заглядывает под стул. — Ты не это ищешь? — Вергилий выуживает из-под подушки скомканную майку брата. — А? Да. Я что, под подушку ее засунул? — Угу, — Вергилий поворачивается к брату спиной и торопливо натягивает брюки. Хоть это и неудобно, когда колени на уровне подбородка. И только тогда соскальзывает с кровати своим привычным плавным движением. Кошачьим, как любит иногда замечать брат. С грехом пополам приведя комнату в порядок, нефилимы бесшумно спускаются вниз по лестнице в кухню. В доме никого нет. Элли наверняка куда-то увела дочь, им же ни от кого не нужно скрываться. А Дедушка опять заперся в кузнице. Кухня пустая и чистая, в раскрытые окна врываются потоки солнечного света и заливают пол и стены, бликами отражаясь от начищенных кастрюль и сковородок, расставленных на полках. Данте целенаправленно направляется к холодильнику и углубляется в его недра. Младший слышит удовлетворенное мурлыканье и звон закрывающейся крышки. Значит, брат что-то нашел. Он решает, что разогреть милостиво оставленный им завтрак Данте сможет и сам, и возвращается в комнату за ноутбуком. Чтобы не терять время даром. Старший ставит на стол тарелку, пахнущую весьма вкусно, и устраивается рядом с большой кружкой горячего кофе. Вергилий втягивает горчащий терпкий запах, и прислоняется к брату, открывая вкладку с досье Кэт. Данте скользит внимательным взглядом по фотографии и тексту под ней и неожиданно интересуется. — Верг, сколько в этом городе психушек? — Много, — лаконично отзывается Вергилий, навскидку вспомнить не сумев. Больше трёх, вроде бы, точно. И переводит взгляд на брата. В глазах Данте угадывается возбуждение и напряжение. — Ага, ага, и нам вот так сходу повезло… Проверь, она где-то в подвальных камерах? — мгновенно отзывается он, подаваясь ближе. Вергилий пожимает плечами и взламывает скрытый план строения, вызывает схему размещения палат и находит номер, указанный в досье. — Да, вот. Данте, что? — ему интересно. Оказывается, у брата есть связь с психиатрическими лечебницами. Вергилию все еще хочется надеяться, что брат был там не в качестве пациента. — Тогда всё немного проще. Я знаю, как оттуда выйти, так что зайти тоже проблемой не будет. Давай сосредоточимся на том, как пройти по городу, — Данте на мгновение задумывается и замолкает. — Откуда ты… — ошарашенно начинает Вергилий, но брат перебивает его. — Был я там, братик. Как раз в одной из подвальных «палат». Ты только подробности не спрашивай — совершенно не горю желанием это вспоминать. Один из восьми моих подростковых побегов, ты разве не слушал Боба? — «Орден» в тот момент штурмовали, — Вергилию становится стыдно. И он ляпает первое пришедшее в голову, хотя прекрасно знает, что тогда Ордена еще и в помине не было. А сам он ходил в самый престижный вуз Лимбо-Сити. Но Данте отмечает этот казус. — Не ври, штурмовать вас начали гораздо позже. Как ты мог, братик? Боб так старался, живописал, какой я маньяк и вообще человек нехороший, вон, даже Элли в курсе, — Данте переводит взгляд на экран и резко меняет тему. Его голос теперь более серьезный, и идет вразрез с легкомысленным тоном минуту назад. — Схема дорожных камер это здорово, конечно, но в городе, где нас мечтает убить каждый камень, этого будет маловато. Какие ещё идеи есть? — Данте, не части! — раздраженно шипит Вергилий и вертит ту самую схему, соображая безопасный маршрут. Его слишком разозлил тот факт, что эта лечебница была местом мучений брата. Хочется просто разнести ее каким-нибудь нехилым взрывом. Создать несколько литров жидкой взрывчатки не проблема. Но это совсем уже варварство. — Я думаю. Какой вокзал ближе, южный или восточный? — Ясен хрен, что оба одинаково далеко. Предлагаешь сыграть на скорость? — Данте неуверенно смотрит на него. И пожимает плечами. — Другого не остаётся. Ещё неизвестно, в каком она состоянии, сможем ли мы сразу увезти её из города… У меня в квартире была пара защитных амулетов на всякий случай, но прошло полгода, её давно могли вскрыть и реализовать. Я заказываю билеты? — Ага, давай. Надо Дедушку предупредить, — Данте допивает кофе и потягивается, слизывая оставшуюся в уголках губ пенку. — Не отпустит, — с сомнением качает головой Вергилий, жадно наблюдая за братом. Как же он все-таки… — Понятно, что не отпустит, но сбегать без предупреждения невежливо. Кто знает, где бы мы были, если б не он, — в коридоре раздается звук шагов, и оба нефилима замолкают, поворачиваясь к двери. — Куда собрались, парни? — словно почувствовав, в кухню тяжелым шагом входит Дедушка. — Спасать подругу, — братья отвечают практически одновременно, потом переглядываются и тихо прыскают со смеху. Они уже совсем в одно слились. Даже говорят одновременно. — Ясно. И отговаривать бесполезно, так? — демон неодобрительно качает головой, присаживается к столу и наливает себе чаю. — Я и не собираюсь. Ваша жизнь, вам и решать, рисковать ли ей и ради кого. И волшебного артефакта, чтобы всех спасти, не дам — нету. Вон ваши персональные артефакты, на втором этаже у стенки валяются. А вот что скажу, парни. Возвращайтесь. Сюда возвращайтесь, как домой. Здесь вас всегда будут ждать, а это уже немало. Вергилий видит, как Данте удивленно поднимает голову, пораженный тоном говорившего, слышит в голосе Дедушки уже привычные ему, но непривычные брату тепло и заботу, и улыбается. Он не ошибся, когда доверился старому демону. А Дедушка — поистине редчайшее исключение из всех ему подобных существ. Дедушка говорит что-то еще, напутствуя старшего, но Вергилий его уже не слушает. Он снова углубляется в интернет. Теперь, когда благословение старого высшего получено, можно действовать, не боясь промашки. Вернуться им есть куда. А сбежать они всегда успеют. Данте что-то оживленно говорит, возбужденно постукивая пальцами по столу, а потом выбирается из-за стола и взлетает по лестнице на второй этаж. Совсем с ума сошел от радости, что Кэт нашлась! Дедушка придвигается к Вергилию и несколько секунд молча смотрит на мелькающие по экрану символы и картинки. Вергилий вздрагивает, когда на его плечо ложится тяжелая рука кузнеца, и оборачивается. Взгляд у демона темный и тревожный, в нем так и светится страх, и Вергилий вздрагивает, сразу же теряя весь свой боевой настрой. — Я тебе вот что скажу, парень, — тяжелым глухим голосом, словно нехотя произносит Дедушка. — Держи брата подальше от башни Мундуса. И сам не подходи. А то худо будет… Вергилий молча смотрит в его глаза и вздрагивает, ощущая исходящую от Дедушки волну замогильного холода. Демон что-то знает. И хочет предостеречь. Вергилий ловит его руку и слегка сжимает. — Что может случиться? — дрогнувшим голосом тихо спрашивает он. — Я не знаю… — Дедушка обреченно качает головой. — Может случиться что угодно, и занести вас может куда угодно… И это страшно. Эта самая его башня… она построена на костях, — Дедушка понижает голос до шепота. — На костях таких же, как вы, нефилимов… Но никому не слова об этом! Вергилий широко распахивает глаза и в безмолвном ужасе отшатывается. Этого он даже не мог себе вообразить. В голове роятся ужасающие картины и предположения того, что может произойти. Но на лестнице слышится шум шагов возвращающегося Данте, и Вергилию приходится взять себя в руки. Когда брат входит в комнату, он уже увлеченно копается в ноутбуке, перелистывая планы строений вокруг лечебницы. А Дедушка спокойно пьет чай рядом.***
Вергилий лежит на кровати, одним глазом наблюдая за очередной загружающейся программой, и смотрит, как брат пытается запихнуть в старую спортивную сумку гораздо больше, чем можно было бы. Данте запаслив, и хочет забрать все, что только можно. Младший с трудом уговорил его оставить здесь ноутбук и еще кое-что по мелочам. Но одежду Данте упрямо берет. «А вдруг Кэт что-нибудь срочно понадобится?». Наконец старший оставляет в покое несчастную сумку, которая теперь больше напоминает надутую подушку, подходит к нему и садится рядом на кровать. Вергилий молча двигается, освобождая кровать, садится рядом и устанавливает ноутбук себе на колени. Их поезд отходит утром, да и то не рано, так что можно позволить себе еще одну спокойную ночь в тишине и безопасности. Наедине друг с другом. Данте крутит в пальцах так и не зажженную сигарету, и во всем его поведении сквозит неуверенность. Словно он в чем-то сомневается. — Может, останешься здесь? — все же озвучивает он свои опасения и касается ладонью плеча брата. — Разумеется, нет, — Вергилий последний раз перед сном перепроверяет имеющиеся у них данные — огорчающе мало, но им к подобному не привыкать. И решительно оборачивается к близнецу. В ушах до сих пор стоит эхо голоса Дедушки, а в мозгу огнем горит приказ. Не подпустить Данте к Башне. И тут он еще хочет свалить один? Да ни за что! — Я не собираюсь сидеть в неизвестности и ждать непонятно чего. И отпускать тебя одного будет очень глупо с моей стороны. Нет, Данте, мы пойдём вместе. Я буду рядом. — Глупый, — Данте тяжело вздыхает и придвигается ближе, прикасаясь лбом к его лбу, и прикрывает глаза. Вергилий чувствует его нервозность и напряженность, обычно непривычные для брата, и старается передать ему свое тепло. Еще немного спокойствия, незараженного паническим ужасом перед башней и за жизнь брата, у него осталось. А Данте продолжает тихим ласковым тоном, но его слова звучат грустным укором. Словно он маленький ребенок, и в чем-то не послушался любящего родителя. — Я же хочу тебя защитить… Данте медленно, словно не решаясь, слегка потирается носом о его щеку, прикрывая глаза, так что Вергилий ощущает его горячее дыхание, и медленно прикасается к губам чутким едва ощутимым поцелуем. И младший почему-то знает, что так он не прикасался ни к кому и никогда, и чувствует ответное обволакивающее тепло, исходящее от брата. Данте снова целует его, глубже и горячее, и Вергилия смывает волной любви и трепетной нежности. Пальцы сами разжимаются, выпуская ноутбук, и он всем телом подается к брату, отзываясь на поцелуй. Данте тихо смеется и ловит соскользнувший с колен ноутбук, отставляет его в сторону, и схватывает младшего в объятия, прижимая к себе. Утыкается носом в ключицу, втягивая родной теплый запах, едва-едва целует в шею и роняет на кровать. Вергилий ложится на спину и поднимает потемневший взгляд на брата. Данте улыбается. Тепло, многообещающе, интимно. Его загрубевшие пальцы скользят по измятой рубашке, расстегивая пуговицы снизу вверх. Расстегивают ее до конца, и Вергилий слегка приподнимается, сбрасывая с себя такую ненужную сейчас вещь. Сейчас важно только одно… Данте, смотрящий на него теплым влюбленным взглядом. Данте, касающийся его кожи мягко и бережно, но каждым движением и прикосновением зажигающий огонь в крови. Его Данте… Его брат. Данте медленно ведет загрубевшей ладонью по его груди, наслаждаясь бархатистой кожей, и Вергилий мелко вздрагивает. Ему все еще не верится. Брат… сам захотел быть с ним? — Данте, не… — Всё хорошо, — едва слышным шёпотом отзывается Данте и проводит языком влажную полосу по груди брата, медленно и вкрадчиво вылизывает горло, ощупывая губами бьющуюся венку, так что Вергилий невольно выгибается, подаваясь за прикосновениями, и тихонько стонет сквозь зубы. — Я хочу. И Вергилий успокоенно выдыхает. И запрокидывает голову, отдаваясь во власть ласковых рук брата. Данте влажными поцелуями покрывает его ключицы и грудь, задевает соски, вырывая из брата еще один полустон, кончиками пальцев медленно водит по груди и животу, обводя мышцы и вычерчивая какие-то диковинные узоры, и Вергилий рвано выдыхает на грани стонов. Хочется, чтобы эти минуты не кончались никогда… Данте наклоняется и обводит языком напряженные мышцы живота, спускаясь ниже, проводит влажную полосу вдоль линии брюк, и Вергилий глухо стонет, вплетая пальцы в волосы брата. Старший поднимает на него взгляд потемневших глаз, ласково заглядывает в глаза и низким вибрирующим голосом спрашивает. — Чего ты хочешь, Верг? От этого голоса мурашки бегут по коже, и жар скатывается вниз, растекаясь теплом и желанием внутри. Вергилий почти что вздрагивает, когда Данте забирается языком под край джинс и вылизывает нежную кожу, а ладонь ложится на пах. Он краснеет от осознания, что брат чувствует его возбуждение, но старший так приятно и ласково поглаживает, разжигая еще сильнее, что хочется обо всем забыть. Ни сил, ни желания отвечать нет, он просто подается к брату, приподнимая бедра и потираясь о его руку, и глухо умоляюще стонет. Он возбужден так, что даже больно… Данте склоняется к нему и томительно сладким поцелуем приникает к губам, ловит его стонущий выдох и улыбается, подцепляя пальцами пуговицу и застежку молнии на джинсах. Он понимает без слов. Вергилий успокоенно выдыхает. Значит, Дедушка и вправду помог брату. И теперь можно выкинуть все страхи из головы и просто отдаться тому, кого любишь. Горячие загрубевшие руки оглаживают бока и бедра, стягивая одежду. Неожиданно Вергилию становится безумно стыдно за своё теперешнее состояние. Он осознает свое сентиментальное настроение слишком чётко, и стыдливо сводит колени, отводя взгляд. Это… Брат слишком много для него делает. Он этого совсем недостоин… — Не… — он пытается возразить, хоть как-то сказать брату о своих сомнениях. — Тшш, — Данте приподнимает голову и успокаивающе поглаживает его по щеке кончиками пальцев. От него волнами исходит тепло и спокойствие. И уверенность. — Я не сделаю ничего того, что ты не захочешь. Нужно только сказать. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — и Вергилий окончательно успокаивается. Он слегка качает головой, приподнимается и сам касается пальцами лица брата. Обводит скулы, гладит нервную поверхность шрама, приподнимается на локте и целомудренным поцелуем касается губ брата. Он смотрит в глаза брата, в самую его душу, тепло и преданно, и снова ложится, отдавая себя во власть старшего. Касается руки брата, сжимая кисть, подносит к губам и покрывает теплыми поцелуями. Он не опускает взгляда и все смотрит в глаза Данте, а тот смотрит в ответ. Вергилий ищет. Ищет ту старую непроглядную тьму в душе близнеца, и не находит её. Ищет тот безвозвратный надлом в его личности, и не находит его. Душа брата чиста и прозрачна, как тёплое море, и младший в который раз благодарит Дедушку за эту неоценимую услугу. Нет больше той крови и грязи, того ужаса и отчаяния, которые плескались в глазах брата и переполняли его душу ещё тогда, за решеткой камеры, и позже, во время постоянного бегства. Теперь в глазах Данте можно найти совсем другое. И он находит. Нежность. Тепло. И любовь, которая светится ярче солнца и заливает все своим светом. Вергилий знает, что теперь все правильно. Он знает, что все ошибки и промахи исправлены, все раны исцелены, и теперь можно просто быть вместе. Хотя бы и ненадолго. И он позволяет себе окунуться в брата. Утонуть и раствориться в нем. Он выгибается, позволяя брату раздеть себя, и содрогается в сладостном ожидании, когда руки близнеца заскользили по бедрам, оглаживая ноги. И приподнимается, чтобы поцеловать. Прижимается поцелуем к плечу брата, прихватывая губами кожу, и Данте осторожно прижимает его к себе, поглаживая по спине, проходится сильными пальцами по позвоночнику и разминает затекшие от долгого сидения за компьютером продольные мышцы. И Вергилий сладко стонет и жарко выдыхает ему в шею, выгибая спину и подаваясь за прикосновениями. Где-то на краю сознания он отмечает, что стоит почаще просить у брата массаж, но скользнувшая по внутренней стороне бедра ладонь обжигающим прикосновением пропустила разряд тока по всему телу и вышибла из головы все мысли. — Точно? — спрашивает уже в который раз Данте, и Вергилий уже раздраженно думает о том, что брат уж чересчур о нем заботится. А то, что он вот уже почти полчаса сгорает от желания, брата вообще не волнует! Возмутительно! Он быстро кивает, судорожно выдыхая. Данте быстро избавляется от одежды и ложится рядом, почти на него, прижимаясь всем всем телом, и Вергилий чувствует у бедра твердый жар и думает о том, что скоро сойдёт с ума. — Я могу ничего не делать, — заботливо произносит Данте, но за эти слова его хочется вполне обоснованно прибить. От него только и ждут, чтобы он хоть что-нибудь сделал, а он не только самых явных намеков не понимает, но и вообще в самопожертвование опять играть собрался. Вергилий отчаянно трясёт головой, мысленно умоляя брата сделать уже хоть что-нибудь. Просить вслух ему слишком стыдно. Ощущение горячей плоти брата у бедра почти совсем лишает рассудка. Он прижимается ближе, робко потираясь бедром о естество брата, и сдавленно выдыхает. — Нет, я… я хочу… — Тшш, — Данте подушечкой указательного пальца проводит по губам брата. И приподнимает другой рукой его бедро. — Не бойся. Я аккуратно. Расслабься. Вергилий сквозь мутную пелену желания видит, как брат облизывает свои пальцы и заводит руку куда-то вниз. И ощущает прикосновение к сокровенному. Осторожное, нежное. И почти конвульсивно сжимается. Данте склоняется к нему и глубоко целует, не давая вздохнуть, вынуждая ответить, вцепиться пальцами в сильные плечи брата. И содрогнуться всем телом от прошившего все тело с головы до ног разряда тока. Пальцы брата проскальзывают во влажный жар, и Вергилий ощущает их в себе. Электричество от новых ощущений искрилось на кончиках пальцев, играло и проскакивало по белым лентам нервов, зажигая огнем каждый кусочек тела. В нем с восторгом сплеталась ноющая, почти незаметная, но такая сладкая боль. Брат заглядывает ему в глаза с легкой тревогой, и проталкивает пальцы глубже, осторожно растягивая мышцы, и младший тихо стонет, утыкаясь в его плечо. Горячие губы прихватывают бьющуюся на шее венку, заставляя выгнуться, и Вергилий, желая большего, подаётся бедрами к брату, насаживаясь на его пальцы, стискивает ладонь на его плече, оставляя синяк, и глухо умоляюще стонет. — Дан…те… — Ещё… чуть-чуть, — пальцы покидают тело, оставляя тянущее ощущение неудовлетворенности, и Вергилий приподнимает бедра, раскрываясь перед братом. Данте подхватывает его рукой под поясницу, поддерживая, другой направляет себя и медленно входит. Вергилий тихо шипит от ноющей боли и сжимается, прогибаясь в спине и пытаясь слегка отстраниться, и Данте позволяет ему это. Он наклоняется, целует медленно и нежно, вплетая пальцы в волосы, извиняясь за эту боль. Несколько мгновений Вергилий не двигается и даже не дышит. Он дожидается, пока боль успокоится, и только тогда едва ощутимо двигает бедрами, побуждая брата к действию. Данте, все это время выцеловывающий его шею и грудь, напряженный до предела, судорожно втягивает воздух и продвигается глубже. Тело брата жаркое, узкое и бархатистое изнутри, и Данте весь почти что каменеет, изо всех сил сдерживая себя. Вергилий видит набухшие вены на лбу, подрагивающие руки, потемневшие глаза и закушенную губу брата. Ему и стыдно, что брат из-за него так мучается, и приятно, что он заботится и бережет. Данте слегка целует в губы, почти ложась на него сверху, и входит до конца. Вергилий распахивает глаза в безмолвном крике и резко выгибается под братом, стискивая плечи и вцепляясь в него, на глазах невольно выступают слезы боли и слишком сильного напряжения. Данте медленно виновато сцеловывает их. Его горячая жесткая ладонь соскальзывает ниже, гладит мышцы живота и обхватывает напряженный член, посылая по всему телу искры удовольствия. Вергилий мелко вздрагивает и тихо стонет, прикусывая пальцы. Боль исчезает так же быстро, как появилась. Оставляя за собой лишь сильнее разгорающееся желание. Вергилий неудовлетворенно постанывает, потирается членом о руку брата, приподнимая бедра, и сам целует, гладит плечи. Данте обнимает его крепче, как величайшую драгоценность, и двигается, медленно и осторожно вдалбливаясь в жаркое тело, растягивая брата изнутри. Особенно удачным движением он задевает что-то внутри, и Вергилий вскрикивает в голос, судорожно выгибаясь и почти вырываясь из рук брата. Перед глазами вспыхивают звезды, а по телу прокатывается волна жара. И в низу живота все сладко ноет и сводит спазмами. И нестерпимо хочется большего. Данте прикусывает бешено пульсирующую венку, и двигается чуть сильнее, вдалбливаясь в эту точку, так что Вергилий заходится судорогами и глухо стонет от каждого его глубокого и плавного движения. Под кожей рвется электричество, разряды в тысячи, миллионы раз сильнее, чем когда брат просто коснулся его там, внутри накатывают волны обжигающего жара и желания большего. И Вергилий облизывает пересохшие губы, подаваясь навстречу брату, и вскрикивает, содрогаясь в экстазе и принимая его в себя. Это не воспринимается простым сексом. Нечто более глубокое, важное, слияние воедино не только тел, но и душ на неизмеримо более высоком, духовном уровне. Он чувствует чувства и мысли брата, разделяет его ощущения и желания так, как будто бы стал с ним единым целым. На него нисходит восхитительное ощущение целостности и принадлежности, нужности, полной идиллии с близнецом. Теперь все так, как надо… Все правильно. Его с головой накрывает теплое море нежности, а глубокие и плавные толчки внутри и движения пальцев брата по истекающему смазкой члену отдаются сладким удовольствием куда-то вниз, дарят незабываемый восторг. Вергилий тонет в этом жаре, наслаждаясь лаской и нежностью, утопает в любви и заботе брата, чувствует его обволакивающую энергию, всем телом отзываясь на каждое прикосновение. Он глухо стонет и утыкается носом в шею брата, ощущая приближающийся экстаз. И Данте тоже чувствует это. Он делает несколько особенно глубоких и сильных толчков внутри, почти грубо проводит рукой по члену брата, и Вергилия выгибает дугой. Он хрипло вскрикивает в голос, кончая, и мир перед глазами взрывается сотней фейерверков. Последняя, самая сильная волна жара накрывает его собой, судороги схватывают тело, он содрогается в эйфории, задыхаясь от широко раскрывшегося в его груди чувства. Он любим, он нужен брату… А вслед за вспышкой перед глазами смыкается блаженная пустота. Спустя несколько секунд Вергилий краем сознания чувствует, как брат обнимает его и что-то ласково шепчет, но сил ответить, так же как и просто открыть глаза, нет. Ему слишком хорошо сейчас. И не хочется терять это блаженное ощущение покоя, любви, полного единения душ и тел. Данте кладет голову ему на грудь и что-то трепетно шепчет о своей огромной любви, а Вергилий молча слушает его с закрытыми глазами, тепло выдыхая и лениво поглаживая волосы. Сейчас он по-настоящему спокоен и счастлив. Данте приподнимается и накидывает на них одеяло, что-то спрашивает про душ, но Вергилий уже с трудом разбирает слова. Его окутывает теплая приятная полудрема, а брат ласково гладит его по щеке и устраивается рядом, прижимаясь всем телом и обнимая. Так хорошо… Вергилий сонно склоняет голову на плечо брату, сплетая пальцы с его. И замирает, уютно устроившись в его объятиях. Его утягивает в глубокий спокойный сон… Данте рядом… И все теперь будет хорошо… ...Он и не знал, как ошибался. И даже приснившейся башне Мундуса не придал значения. Он совершит лишь одну ошибку, ставшую роковой…