Не замедляйте шаг на перекрёстках

       После неспокойного второго курса Гарри, когда Северус думал, что хуже быть не может, объявился Сириус Блэк и его дружок-оборотень Ремус Люпин, которого чрезмерно добродушный Дамблдор принял на пост преподавателя защиты от тёмных искусств. Поэтому третий год обучения Поттера в Хогвартсе ознаменовали новые хождения по коридорам после отбоя, очередные нарушения школьных правил и появившийся откуда ни возьмись крёстный мальчика. Одно только упоминание Блэка будило в зельеваре тревожно-тошнотные воспоминания о не совсем прекрасных годах своей школьной юности.        Уже в конце учебного года Северус знал, что Гарри и Дамблдор проделали какую-то работу за его спиной, из-за чего Блэк лишился нежного поцелуя дементора, которого Снейп так желал блохастой собаке. Тем хуже оказалось принять от директора настоящую правду, а не ту, которую скормили репортёрам двенадцать лет назад. Блэк приобрёл лик святого, крестника и гиппогрифа для полного набора. Гарри приобрёл ещё одного родственника, который на фоне Дурслей являлся практически подарком небес.        Северус предпочитал не думать о том, как вспышки удушающе-грязного чувства подкатывали к горлу каждый раз, когда Гарри получал очередное письмо от Блэка. В этом ему помогало одно: Снейп представлял лицо блохастого, когда тот узнал, что сын Джеймса и Лили теперь живёт у него. Конечно, Сириус это знал, потому как письма Гарри приходили достаточно часто. О крёстном Поттер с ним не говорил: уловил, видимо, всем своим магическим полем, что эта тема Северусу неприятна. Лишь однажды Сириус всплыл в их разговоре.        Это произошло сразу же после окончания третьего курса. Они оба вернулись в свой коттедж на окраине Нортлича около трёх часов пополудни. Северус магией навёл порядок и убрал залежавшуюся в доме пыль, Гарри распахнул все окна, и ветер с зеленеющих на горизонте холмов тут же наполнил все комнаты тонким запахом луговых цветов и свежести. Он особенно любил возвращаться домой на каникулы летом или весной, когда уже начинали запевать птицы и просыпалась жизнь. Запах дома будил в нём приятные воспоминания и поднимал тёплую волну ностальгии.        Снейп, возвращаясь домой, каждый раз жалел, что ему пришлось вместе со всеми трястись в Хогвартс-экспрессе только потому, что Гарри хотел продлить своё пребывание с друзьями ещё на несколько часов, в то время как они спокойно могли переместиться камином или аппарировать из Хогсмида. Но в своём желании ездить так, как делают это все дети, мальчишка оставался непреклонен, а потому несколько раз в год им приходилось трястись в душном поезде. Но, так или иначе, и хмурый зельевар испытывал стойкое чувство удовлетворения от того, что на ближайшие несколько недель он будет освобождён от глупых учеников, их не менее глупых опусов, которые они почему-то гордо называли «эссе», от учительских совещаний, необходимости принимать отработки и всего того, что он особенно не жаловал в своей работе. На несколько недель он будет полностью свободен и всё окажется так, как раньше, до поступления Гарри в Хогвартс, в хорошие и спокойные времена.        Северус разбирал чемодан в своей комнате. Сидя на полу, он вытаскивал чёрные вещи и раскладывал их на две стопки: то, что следовало постирать, и то, что следовало убрать до сентября. В аккуратно сложенном блоке чёрных вещей иногда одиноко проглядывали белоснежные прожилки рубах — школьная одежда профессора. Снейп с радостью отложил несколько имеющихся белых сорочек в стопку, которую следовало убрать до сентября.        Когда чемодан опустел наполовину, а стопки перед Северусом выросли в два раза, в дверь постучали. Снейп разрешил войти. Дверь тихонько скрипнула и в дверном проёме застыл Гарри. Высокий и лохматый, он с каждым годом набирал росту и становился всё больше похожим на отца. Северус никогда не говорил ему, что глаза у Поттера от матери — мальчику это тысячу раз сказали и без него, но каждый год, когда они возвращались домой на летние каникулы, Снейп видел перед собой повзрослевшего Джеймса с глазами Лили. От призраков прошлого ему никак не удавалось избавиться. Живые и зелёные глаза Гарри горели в точности так, как до этого блестели Её глаза.        Гарри держался ладонью за деревянный проём и не спешил входить. Его чёрные лохматые волосы напоминали разворошённое воронье гнездо, вылинявшая домашняя футболка серого цвета небрежно перекосилась у самого горла. Мальчик этого даже не замечал. Северус вдруг подумал, что через несколько недель Поттеру исполняется четырнадцать и, Мордреда ради, это уже будущий юноша. Высокий и худой, такими темпами он скоро дорастёт до Северуса а, возможно, и перерастёт. Его лицо уже потеряло детские пухлые щёки, руки постепенно обрастали мышцами, а над губой вот-вот собирался проклюнуться первый пух.        — Северус? — Гарри позвал его. Судя по раздражённому тону, уже не в первый раз.        — Да? — Снейп отвлёкся от своих мыслей и неохотно перевёл взгляд на вещи. Перед глазами до сих пор стоял образ Гарри, и Мерлин подери, почему он замечает, как Поттер растёт, только летом? Возможно, в ином случае его бы не шокировало каждый раз то, насколько вырос тот крохотный свёрток в голубом одеяльце, терявшийся в руках Хагрида одной далёкой ночью.        — Перед тем как Сириус улетел, мы говорили с ним.        — Очень интересно, — с сарказмом выдал Северус и сморгнул, наконец, образ Гарри. Перед взором снова выросли стопки с чёрными вещами и кое-какая мелочь на дне чемодана, которая уже начинала показываться из-под чёрных мантий и брюк. Упоминание Блэка быстро отрезвило его.        — Послушай… — Гарри решил пропустить язвительный тон Снейпа мимо ушей. Он сделал крохотный шаг вперёд, но его рука до сих пор продолжала держаться за край дверного проёма, будто отпусти он деревянную панель, и бурное течение в ту же секунду унесёт его чёрт знает куда.        Северус повернул голову и выгнул бровь — проверенный годами сигнал того, что он весь обратился в слух. Гарри поймал сигнал и продолжил:        — Раньше, до того как ты забрал меня от Дурслей, — Поттер поёжился и перевёл взгляд на ручку двери. Северус уловил это движение боковым зрением и продолжил разбирать вещи. Нутром он чувствовал, что сейчас смотреть Гарри в глаза не стоит — это только собьёт его с мыслей. — Я мечтал, что придёт кто-то и заберёт меня. Мне было всё равно, кто и куда. Наверное… — Гарри неуверенно закусил губу и выдохнул. — Наверное, поэтому я так быстро согласился пойти с тобой. Только не обижайся. Я был ребёнком.        Северус всё же повернулся и медленно кивнул. Гарри поймал взгляд мужчины, и уголки его губ обозначили едва заметную улыбку. О Дурслях они тоже никогда не вспоминали: за все без малого восемь лет, что они прожили вместе, тема его тётки и дяди всплыла в первый раз. И по выражению лица Поттера, Снейп понял, что эта тема одинаково неприятна для них обоих. Внутри Северуса будто натянулся канат, который начинал дребезжать от каждого нового слова Гарри.        — Перед самым отлётом Сириус предложил мне пожить с ним. Если однажды всё хорошо сложится…        Северус почувствовал, как рвётся внутри него этот самый канат, и его концы отдают болью в горло и живот. Что ж, этого следовало ожидать. Снейп медленно отложил рубашку, которую перебирал в руках и, не сводя взгляда с Гарри, встал с пола напротив юноши.        — В самом деле? Любопытно, — Северус очень надеялся, что его голос звучал ровно и холодно, как обычно, когда разговор заходил в неприятное для него русло.        Гарри уловил его тон и сделал ещё один крошечный шаг вперёд. Пальцы, сжимающие дверной проём, побелели и начали ныть. Сердце тяжело ударялось о грудную клетку.        — Да, но…        — «Да, но»? — язвительно повторил Северус.        — Да, но я не стал бы жить с ним. Может, иногда бы ходил в гости, как в Нору. Но я бы никогда не оставил тебя. Просто хотел сказать это, — Гарри разжал ноющие пальцы и быстро вышел за порог. Минуту спустя Северус услышал, как гулко закрылась дверь в комнату Гарри.        Мужчина тяжело опустился на кровать, прогнувшуюся под его весом, и сжал пальцами переносицу. Гарри однозначно становится старше. И с этим придётся как-то жить, потому что каждый их разговор по душам теперь, очевидно, будет сводиться к таким вот неловким моментам раз в Мерлин знает сколько месяцев. Северус с приятной печалью вспомнил, как Гарри охотно делился с ним всеми переживаниями до одиннадцати лет, и что все его переживания в основном касались учёбы и каких-то несерьёзных, совсем детских мелочей.        И тем не менее, Северус почувствовал, как всё его напряжённое тело, будто скованное тисками, медленно расслабляется. Он даже не собирался больше думать о том, какой могла бы стать его жизнь, реши Гарри уйти к Сириусу.

∞ † ∞

       В том, что Гарри становится юношей, Северус окончательно убедился спустя две недели после их разговора о Сириусе. Одним днём, сразу после совместного завтрака, Поттера снова унесло на озеро между холмами. Вероятно, с книгой. Снейп остался один. День, на удивление, искрил горячими солнечными лучами и радовал хорошей погодой. Дождь не шёл уже неделю, и Гарри использовал эту роскошь по максимуму. В отличие от воодушевлённого каникулами подростка, Северус маялся в доме, духота же отбивала у него всякое желание что-либо делать и даже лаборатория в подвале до сих пор стояла нетронутой с самого их приезда.        Северус спустился вниз и вышел на задний двор в их маленький сад. Яблони уже отбросили свои цветки, на их месте постепенно наливались плоды. Ветки шиповника полностью закрыли собой каменный забор и между светло-зелёных листьев тут и там виднелись бархатные бутоны розовых цветов. Их воздушные лепестки колыхались от малейшего дуновения ветра, и воздух разносил по всему двору их ненавязчивый приятный аромат, смешивающийся с горчащим запахом мяты, росшей тут же, подле колючих тонких веток. Северус присел на корточки возле продолговатой клумбы с мятой и растёр в руках ребристый лепесток. Запах свежести мгновенно усилился. Медленно поднявшись, мужчина оглядел весь остальной сад: клумбы с цветами, газон и стоящую посередине двора старую ракиту, склонившую свои плачущие ветки к самой земле. То, что сад не забивался сорняками, а растения не вяли, являлось полной заслугой нескольких заклинаний, наложенных Северусом. Летом они с Гарри поддерживали порядок, но в остальное время, пока не наступит зима, за садом следила магия.        Побродив по саду, Северус вернулся в дом и присел на диван в гостиной. Справа от себя Северус увидел книгу Гарри, которую подарил ему на первое Рождество в Хогвартсе. Уголки фолианта изрядно потрепались, корешок с одной стороны надорвался — Поттер перечитал эти сказки, наверное, тысячу раз и знает их все наизусть, но что-то снова и снова заставляло читать его одно и то же. Снейп взял в руки однотомник и провёл пальцем по корешку, раскрыл обложку и тут же на него высыпалась гора тончайших серо-жёлтых конвертов. Северус отложил книгу и собрал письма. Мимолётом взгляд зацепился на отправителе — Фред Уизли. Хмыкнув, Снейп сложил все конверты в стопку и вложил обратно в книгу. На всех письмах значилось одно и то же имя.        Отложив книгу на место, Северус задумался: писем Рона и Гермионы среди прочих он не видел, но даже если учесть, что Рон не писал письма в принципе, а Гермиона писала Гарри раз в неделю и эти письма лежали у Поттера на столе в комнате вместе с письмами Сириуса (Северус точно видел их несколько раз), то необходимость обмениваться письмами со всеми Уизли отпадала — Гарри достаточно часто посещал Нору.        Что-то во всём этом казалось Северусу подозрительным, непрошенная мысль толкалась изо всех сил, но как только Снейп собирался её схватить, она, быстрой змеёй, ускользала из его разума. Масло в огонь добавил сам Гарри, когда, вернувшись с озера, нашёл книгу на самом видном месте и просканировал Северуса изучающим взглядом. Снейп сделал вид, что ничего не произошло, и они вместе сели ужинать, как ни в чём не бывало.

∞ † ∞

       Близился четырнадцатый день рождения Гарри. Северус наконец стал замечать измученную сову Уизли, неизменно приносящую Поттеру тонкие конверты каждый день. Подросток угощал Стрелку и отпускал восвояси, тут же отправляясь печатать ответ и посылая с ним Хедвиг. Та самая мысль, постоянно ускользающая от понимания, оказывалась всё ближе, пока однажды Северус обо всём не догадался. В один момент всё встало на места: любовь Гарри к сказкам и готовке, к уходу за садом, его вечному желанию тактильных ощущений и, наконец, бесконечные письма от Фреда Уизли.        Фред Уизли. Подумать только. На его месте мог оказаться кто угодно — в Хогвартсе достаточно хороших и красивых мальчиков, но Гарри даже здесь показал свою непомерную любовь к рыжему семейству. В том, какого рода переписку ведут Гарри и Фред, сомнений больше не оставалось. Северус и сам рос далеко не святошей, к тому же, надо думать, к этому мог приложить руку и Сириус: крёстный Поттера всегда придерживался широких взглядов, и о его ориентации ходили слухи начиная с четвёртого курса их обучения. Не стоит даже гадать: уж с крёстным Гарри мог быть окончательно искренним во всём.        В один момент Северуса обуяла злость. Ядовитая обида скользнула в сердце и затаилась там. Снейп злился на Гарри — неужели он не заслужил откровения и правды? На Уизли он злился практически всегда и уже примирился с глухим чувством ревности, но теперь весь этот коктейль вспыхнул с новой силой и заиграл тёмными, нехорошими красками.        За два дня до предстоящего четырнадцатилетия, Гарри застал Северуса в гостиной. Тот неподвижно сидел на диване и читал книгу. Через окна в комнату проникала вечерняя темнота и только горящие бра, висящие по бокам от дивана, разгоняли синеватый мрак. Поттер сел рядом вполоборота и подогнул под себя одну ногу.        — Северус.        Снейп нехотя отложил книгу и посмотрел на Гарри:        — Да?        — Ты знаешь, скоро мой день рождения…        — Да неужели? — притворно удивился мужчина. — Надо же, какая новость.        — Ага, ну перестань, — Гарри взял прохладную руку мужчины и сжал между своих ладоней. Северус выгнул бровь.        — И что же ты мне хочешь этим сказать?        — Ну, может, мы могли бы отметить этот день здесь, у нас? Я хочу пригласить Гермиону и семью Уизли. Я постоянно бываю у них дома, но Рон никогда не был у нас, и я подумал, что было бы неплохо…        Северус напрягся и резко встал с дивана, вырывая у Гарри свою руку. Поттер встал следом и заметил тонкую синеватую жилку, пульсирующую на виске мужчины. Изгибаясь, жилка тонкой линией уходила в тень длинных чёрных волос.        — Никаких Уизли в моём доме!        Гарри медленно перевёл взгляд на Снейпа, и горькая обида вдруг резко ужалила его, сковав своей отравой всё тело.        — В твоём доме? — тихо переспросил Гарри. — Хорошо, Северус.        Подросток развернулся на пятках и скрылся на лестнице, ведущей на второй этаж. Северус медленно сел обратно на диван и взял в руки книгу, раскрывая её на том месте, на котором остановился несколько минут назад. Глаза бегали по строчкам, и слова не усваивались в голове, как будто буквы — это всего лишь красивый узор, как эти вензеля на обивке дивана или резьба на деревянной полке их камина.        Северус в который раз проклинал себя за злобу и несдержанность, но понимал, что даже будь у него возможность отмотать время назад, он всё равно не разрешил бы Гарри провести этот день рождения у них в коттедже. И дело не только в обиде на подростка из-за его молчания, не в глухой ревности ко всем Уизли, на фоне которых он казался худшей семьёй, которую только можно представить… вся суть крылась в том, что небольшой коттедж на самом краю Нортлича, обдуваемый ветром и окружённый холмами, принадлежал только им двоим. И одна только мысль, что этот порог пересечёт кто-то ещё, вызывала тревожное чувство.

∞ † ∞

       Оставшиеся два дня до праздника Гарри не показывался Северусу на глаза. Снейп не переживал по этому поводу: такое у них случалось часто, нельзя жить идеально, когда одному тридцать четыре, а другому — без пяти минут четырнадцать, когда один слизеринец, а второй — гриффиндорец, когда плечи одного тяготит тяжёлый груз прошлого, а второй преисполнен радостью и жизнелюбием.        Тридцать первого июля Гарри оставил на кухонном столе записку для Северуса: «Я в Норе. Гарри». После чего подросток шагнул в камин и бросил в него горсть летучего пороха, громко и чётко называя нужное местоположение. Нашедший записку Северус горько усмехнулся и оставил свой подарок на кровати у Поттера. По крайней мере, он знает, что Гарри в безопасном месте.        Прибывший в Нору именинник, не успев толком вылезти из камина, тут же оказался в тесных объятиях мистера и миссис Уизли. Только после этого чета уступила дорогу молодёжи и Гарри закрутило в вихре рук, голосов и поздравлений.        Миссис Уизли постаралась на славу: праздничный обед вышел великолепным. Они все сидели большой и дружной семьёй, переговаривались и смеялись так громко, что иногда Гарри казалось, что у него звенит в ушах. В глазах рябило от количества рыжих макушек, но особенно взгляд притягивала макушка одного из близнецов. Время от времени Гарри бросал на Фреда взгляды, и они возвращались к нему с лёгкой полуулыбкой.        Гарри действительно нравился Фред. Это обнаружилось всего несколько месяцев назад, практически перед самым концом учебного года. И все это время они неустанно переписывались, потому что есть и остаётся в письменных посланиях то, чего никогда не осмелишься сказать человеку в глаза.        В глазах же Поттера Фред казался невероятно взрослым шестнадцатилетним парнем, но разница в два года никогда не мешала им общаться. Гарри сам толком не понял, как они пришли к тому, что у них есть сейчас, но с лёгкого пера Сириуса он не беспокоился по поводу того, что у него вдруг возник интерес к парню. «Рановато, конечно, Гарри, но ты у нас такой же скороспел, как и мы с Джеймсом в своё время были. Главное, не давай никому причинить себе боль», — крёстный писал об этом так просто и непринуждённо, но Гарри хотелось знать: все ли волшебники так относятся к этому. К сожалению, ни с кем больше поговорить на эту тему он не мог. Достаточно только представить разговор с Северусом и подростка тут же пробивал озноб неловкости и стыда. С Сириусом гораздо проще — строчки на бумаге не могут передать выражение лица, взгляд, интонацию. Крёстный далеко, поэтому ему так легко доверить то, о чём он не может поговорить даже с Северусом.        После шумного праздничного обеда Гарри поднялся наверх вместе с Роном и близнецами. Вчетвером они проиграли в разные настольные игры несколько часов подряд, сидя на полу вокруг небольшого столика в комнате Рона. Именинник забыл обо всём на свете и радостно смеялся над глупыми шутками близнецов, над тем, как они подшучивают над его лучшим другом, а тот, в свою очередь, злится, и его щёки от гнева заливаются маковым цветом.        В какой-то момент Гарри откинулся на пол и глубоко вздохнул. За окном совсем стемнело, и юноша понял, что пора возвращаться домой, к Северусу. Это осознание мгновенно заставило поблекнуть хорошее настроение и стёрло улыбку с его лица. Фред, с которым они переглядывались целый день, это заметил. Он встал и навис над Поттером, протягивая руку:        — Гарри, вставай!        Гарри открыл глаза и выгнул бровь:        — Выгоняешь меня?        — Не раньше, чем Филч начнёт носить розовые вещи. Пойдём!        Гарри схватился за руку, и Фред резко потянул его наверх. Они стояли друг напротив друга: высокий рыжий юноша и мальчик четырнадцати лет с растрёпанной чёрной макушкой. Весь день их взгляды говорили за себя: «у нас есть общий секрет, о котором знаем только мы вдвоём и ни одной душой больше!». И это чистая правда: даже Сириусу Гарри не рассказывал, кто именно стал объектом его симпатии.        — Что это у вас там за секретики, а? — ухмыльнулся Джордж.        — Не всё тебе пир, братец Джордж! — рассмеялся Фред. — Я украду у вас Гарри на пять минут!        — Вот жуки, — недовольно поморщился Рон, но Гарри и Фред уже спускались по лестнице вниз и ничего не слышали.        — Сейчас посмотрим, что они там удумали, — Джордж залез на подоконник с коленками и проследил взглядом за вышедшими из дома Гарри и Фредом. Фред, отлично зная брата, повернулся к окну и, широко улыбнувшись, подмигнул, заворачивая за угол, в слепую зону.        За углом оказался небольшой тёмный пятачок, на который не падал свет из окон дома. Темнота съедала всё происходящее в этом крохотном квадрате с полуметр в длину и ширину. Гарри стоял в темноте, как вкопанный. Он видел только отражающие свет луны голубые глаза напротив и чувствовал, как потеют собственные ладони.        — С днём рождения, Гарри! — Фред склонился над подростком и мягко поцеловал его. Гарри опешил и не успел ничего понять, как его даритель уже разогнулся. Глаза в темноте продолжали поблёскивать весёлым светом. — Не забивай сильно этим голову, ладно? Я в любом случае всегда готов помочь тебе, так же как Джордж и все остальные.        Гарри кивнул. Он с самого начала знал, что ничего серьёзного у них не получится, и что Фред относится к нему как к своему младшему брату, но он дал ему возможность разобраться в себе, помог с этим так, как, возможно, не смог помочь бы никто кроме. И Гарри с благодарностью принял эту помощь. Фред уже сделал один шаг из темноты, когда Гарри схватил его за руку и утянул обратно.        — Сделай это ещё раз, пожалуйста.        Фред подошёл ближе и на этот раз медленно обнял именинника, кладя руки ему на плечи:        — Расслабься, Гарри.        Гарри расслабился и закрыл глаза. Он чувствовал приближающееся к своим губам чужое дыхание и запах лакричных конфет, которые они все вместе ели весь вечер во время игр. Подросток обнял Фреда в ответ и сократил последнее расстояние между ними. Этот поцелуй длился дольше, чем первый, и сердце Гарри сошло с ума от переполнявших его эмоций.        Фред мягко отстранился и тихо сказал:        — Пора.        Стоя в камине и держа наготове ладонь полную летучего пороха, Гарри не сводил взгляда с Фреда. Тот приязненно улыбнулся ему и подмигнул. Гарри улыбнулся в ответ и бросил порох вниз, называя адрес их с Северусом коттеджа. В следующее мгновение пламя лизнуло его ноги и унесло за собой.        В тот вечер Гарри разобрался в себе. И Северус, сидящий в гостиной и ожидающий его возращения, понял это так легко и быстро, будто делал это каждый день. Возможно, работа профессором, которая обязывала его много находиться с детьми, сделала своё дело за него, возможно Северус просто слишком хорошо знал Гарри. А возможно, по его розовеющим щекам и отвлечённому взгляду ничего не понял бы только последний глупец. Юноша вернулся в настолько хорошем расположении духа, что даже забыл про ссору с Северусом и весь оставшийся вечер пролежал на диване, положив голову мужчине на колени. Снейп вплёл длинные бледные пальцы в вихрастую макушку и перебирал чёрные пряди.        Иначе просить прощения он не умел.