Спустя ещё неделю занятий Северус решил, что Гарри достаточно подтянул навыки окклюменции: ему не составляло труда контролировать чужое вмешательство в свой разум и выдавать ложную информацию за истинную, таким образом вводя легилимента в заблуждение. Северус остался доволен проделанной ими двумя работой и, в конце концов, окончательно перестал мучить подростка. Гарри вздохнул с облегчением. Он больше не шёл в кабинет Северуса, как на пытку.
Всё вернулось на свои места: Амбридж сходила с ума со своими законами, она штамповала их буквально каждую неделю, Отряд Дамблдора продолжал функционировать, Волан-де-Морт больше не мешал Гарри спать. Ну, почти. Засыпая, Гарри каждый раз боялся поддерживать окклюментивный барьер: вдруг однажды произойдёт что-то с одним из его близких? С мистером Уизли однажды случилось, и только благодаря этой связи он остался жив. Если Северус узнает, что Гарри продолжает видеть сны, он придёт в ярость. Главным образом мучила Гарри одна загадочная дверь, открыть которую ему никак не удавалось.
Одним субботним вечером, перед самым отбоем, Гарри надел мантию-невидимку и направился в сторону покоев Северуса. Ему вдруг стало жизненно необходимо увидеть его прямо сейчас. Какое-то тревожное чувство толкало его вперёд, заставляло ускорять шаг и вновь нарушать правила Хогвартса. И пусть формально пока у Гарри есть целых десять минут до отбоя, он точно знал, что не вернётся в гриффиндорскую башню к положенному сроку.
Назвав пароль от личных комнат Северуса, Гарри вошёл внутрь и тут же стянул с себя мантию-невидимку. Мгновенно по всему периметру комнаты зажглись свечи, освещая пустующий кабинет, оставленный хозяином в идеальном порядке. Не найдя никого в первой комнате, Гарри позвал Северуса, ожидая, что тот выйдет из второй, но в ответ ему донеслась только упругая тишина. Гарри предупредил, что входит и толкнул дверь во вторые покои. И там свечи зажглись только после того, как он переступил порог комнаты, при этом почувствовав на коже вибрацию охранных чар. Те без труда пропустили его, но Гарри сразу понял, что и здесь никого не найдёт. Он осмотрел личную комнату Северуса, в которой бывал не так часто, и подошёл к двери в санузел, надеясь хотя бы оттуда услышать шум воды. Ничего.
Гарри вернулся в кабинет и сел в кресло, откладывая мантию на стол. Тишина звенела тревогой. Что-то не так. Обычно Северус никуда не отлучался из своих комнат по субботним вечерам. Его можно всегда застать здесь, в этом кабинете, сидящего за столом и погружённого в свитки учеников.
Гарри постучал пальцами по столу и встал с кресла. Возможно, ему стоило прямо сейчас отправиться к директору. Уж Дамблдор-то наверняка знает, где Северус. С другой стороны, преподаватели имеют право возвращаться в свои покои когда угодно, следовательно, Северус может быть где-то в стенах школы. Например, у того же директора. Выйдет не очень хорошо, если Гарри напрасно забьёт тревогу.
Решив немного подождать, Гарри снова опустился в кресло и попытался успокоиться. Самоубеждение работало плохо. В тишине кабинета он отчётливо слышал своё дыхание, которое, разрезая воздух, нервировало ещё больше. Гарри глянул на часы: начало одиннадцатого. Дав себе час на ожидание, ночной путешественник устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Неделя выдалась не из лёгких, патруль розовой бестии подбирался всё ближе к Отряду, становилось небезопасно проводить занятия в стенах школы, но и никакого другого места никто не знал. Выматывающие сны, вызванные связью с Волан-де-Мортом, не давали покоя и, между тем, никто не отменял домашнее задание. Гору домашнего задания, над которым, порой, приходилось сидеть ночью.
— Какого дьявола ты здесь делаешь? — Гарри резко встрепенулся и пару раз моргнул, фокусируя зрение на очень злом Северусе. Поняв, что уснул, Гарри поправил съехавшие набок очки, встал с кресла и прокашлялся.
— Северус?
И тут Гарри наконец увидел, что Северус зажимает ладонью левое предплечье. Порванная в этом месте чёрная мантия пропиталась кровью, на выглядывающей белой полоске сорочки расплывалось алое пятно, и тёмные густые капли с глухим звуком падали на деревянный пол.
— Что произошло? Где ты был? — Гарри подошёл ближе, всматриваясь в побелевшее лицо, бескровные тонкие губы, тёмные круги под глазами и растрёпанные волосы.
— Гораздо важнее сейчас то, по какой причине ты не в своей постели посреди ночи, Поттер. Не приведи Мерлин кто-то узнает об этом, и я вылечу отсюда быстрее, чем твой гриффиндорский мозг успеет это осознать.
— Северус, объясни мне, что происходит! — Гарри окончательно проснулся и начинал злиться.
Северус скривил губы. Он медленным шагом прошёл к столу и выдвинул верхний ящик, доставая здоровой рукой несколько флаконов с зельями, которые всегда старался держать где-то поблизости. Северус тяжело опустился в кресло и, проведя палочкой над раной, убрал всю кровь. Мантия тут же стала сухой, пятно на сорочке исчезло. Остались только капли на полу и открытая резаная рана над Тёмной меткой, по краям которой вновь начали собираться бисеринки крови.
Северус зажал первый флакон в правой руке и зубами вытащил колпачок. Оставив его между губ, он полил чёрной жидкостью края, и кровь тут же вспенилась. «Обеззараживающее на основе лирного корня», — тут же догадался Гарри и обошёл стол, становясь рядом с Северусом. Он забрал у него из губ пробку. Северус протянул ему использованный флакон. Гарри закрыл зелье и взял следующее — тёмно-коричневого цвета. Как только он открыл пробку, тут же почувствовал запах бадьяна. Гарри капнул несколько капель на рану и с удивлением обнаружил, что её ровные края не спешат затягиваться. Только красные бисеринки крови стали немного меньше.
Гарри догадался пододвинуть флаконы и положить больную руку Северуса на стол. Его почти не мутило от вида покалеченной плоти, возможно потому, что времени на раздумья не оставалось. Подросток спешно закрыл этот флакон и взял в руки последний, в котором переливалась ярко-зелёная жидкость. «Рябиновый отвар», — снова смекнул Гарри — годы жизни с профессором зельеварения не прошли для него даром. Однако даже этот эликсир не смог затянуть края раны.
Северус откинулся на спинку кресла и устало выдохнул. Оставался один способ. Он навёл свою палочку на рану и несколько раз тихо произнёс какое-то заклинание, которое Гарри расслышал не с первого раза. Вулнера санентур.
И снова практически ничего. Края раны смогли затянуться тончайшей прозрачной плёнкой, сквозь которую отчётливо виднелась красная пострадавшая плоть. Северус поморщился. Гарри продолжал стоять рядом. Он осторожно отставил флакон на стол и ждал, когда Северус скажет хоть что-нибудь.
Наконец Северус встал с кресла и снял с себя испорченную мантию, откидывая её на спинку кресла. Он так устал, что даже злиться на Гарри не осталось никаких сил. Верно, решил он, пришло время ответного откровения.
— Тёмный лорд сегодня не в духе. Эту рану мне оставил его клинок, насквозь пропитанный тёмной магией. Потому почти всё, что мы сейчас перепробовали, оказалось бессильным. Вероятно, рана будет заживать ещё дольше, чем подобного рода увечье у магглов. Наверняка останется шрам.
Гарри застыл на месте. У него в голове роились вопросы, и каждый из них хотел оказаться первым.
— Тёмный Лорд? — наконец спросил Гарри. — Ты был на собрании?
— Ставка, — снова поморщился Северус. — Должен признаться, собрания начались сразу же после Рождественских каникул. Тогда он собрал последние остатки верных ему Пожирателей и «официально» вернулся. Не могу сказать, что многие оказались рады этому, кстати говоря.
— Почему ты не говорил мне так долго? — Гарри чувствовал подступающий к горлу скользкий ком обиды.
Северус опёрся здоровой рукой на стол и спросил в ответ:
— Почему ты здесь находишься в половине четвёртого утра? Почему я возвращаюсь и вижу тебя, уснувшего на этом кресле, — Северус кивнул на излюбленное место Гарри.
Гарри, наконец, посмотрел на часы. Действительно, почти половина четвёртого.
— Я потерял тебя. Пришёл за несколько минут до отбоя и решил немного подождать… Я волновался. Как будто чувствовал что-то. Мне было не по себе.
Северус кивнул:
— Именно поэтому я ничего не говорил. Тебе учиться надо, а не ночевать в профессорских покоях, Мерлин тебя побери, Гарри. Если кто-то узнает… Нам с тобой не выйти сухими из воды. Особенно теперь, когда Амбридж совсем выжила из ума. Она контролирует каждый шаг всех здесь. Ничуть не лучше Волан-де-Морта. Ты понимаешь, какой опасности подвергаешь себя?
— Полагаю, не большей, чем ты себя! — парировал Гарри. Его обида на Северуса постепенно испарялась. Он даже не мог представить, на что ещё способен вновь оживший спятивший маг. — За что он сделал это с тобой? — Гарри перевёл взгляд на покалеченную руку.
— Ему не нужен повод, — усмехнулся Северус. — А теперь ты возьмёшь свою чудесную мантию и вернёшься в башню. И не приведи Мерлин тебе попасться кому-то на глаза. Мне следовало бы снять с тебя, по меньшей мере, два десятка баллов.
— Ты издеваешься? — задохнулся от возмущения Гарри.
Северус поднял здоровую руку и указал на дверь:
— Иди спать, Гарри.
— А ты?
— Что — я?
Гарри взял со стола мантию и вздохнул:
— Всё будет нормально? С твоей рукой.
— Полагаю да, — кивнул Северус. — Иди.
— Можно я приду к тебе завтра?
— Мы уже неоднократно говорили об этом. Не начинай этот разговор снова.
— Я приду, — упрямо сказал Гарри и вышел за дверь, кинув на Северуса последний взгляд. Ему нестерпимо хотелось как-то ещё поддержать Северуса, но он понимал, что в данной ситуации всё, что он мог сделать, — отпустить усталого профессора спать.
∞ † ∞
Тёмный Лорд в основном назначал ставки поздним вечером. Это Гарри понял по тянущему тревожному чувству, зарождающемуся в нём каждый раз, когда Северус покидал стены Хогвартса. Происходило это обычно уже после отбоя. Иногда Северус возвращался очень скоро — через пару-тройку часов — иногда задерживался до самого утра. Гарри знал это, потому что вопреки запретам Северуса, продолжал прокрадываться в профессорские покои и ждать Северуса там. Каждый раз сердце не находило себе места: Гарри желал убедиться, что Северус вернётся относительно невредимым.
Волан-де-Морт редко когда оставлял своих бойцов без памятного подарка. Чаще всего Пожирателям прилетало «круцио» и каким-нибудь несущественным режущим проклятием, с которым легко справлялось «Вулнера санентур». Но Гарри всё равно продолжал волноваться. Он наблюдал за тем, как медленно заживает предплечье Северуса, и очень не хотел повторения. Кроме того, что будет, если однажды Северус вернётся и будет так слаб, что не сможет сам себе помочь? Гарри чувствовал себя самым большим в мире параноиком, но даже не пробовал послушать Северуса и хоть раз остаться в башне до утра.
Спустя три ставки Северус понял, что снимать с гриффиндорца баллы бесполезно — Гарри чихал на них так же, как и на запреты появляться в профессорских покоях без его приглашения. Так подходил к концу их март.
∞ † ∞
Северус вошёл в свои покои и увидел ставшую привычной картину: Гарри, подтянув колени к груди и обхватив их руками, устроился в кресле около стола. Но вопреки ожиданиям, Поттер не спал. На звук открывающейся двери он повернул голову и спрыгнул с нагретого места. Северус прошёл мимо, снимая мантию.
— Всё хорошо? — Гарри замер позади Северуса, сверля глазами его спину.
— Да. Можешь идти.
— Мне не нравится, что после этого ты должен оставаться один, Северус. Я хочу побыть с тобой.
— Гарри, уходи. Я хочу остаться один.
Гарри знал, что после визитов к Тёмному Лорду Северуса лучше не трогать, но мысль о том, чтобы оставить его одного после встречи с тёмным магом вызывала у него тянущую боль в груди. В последнее время он слишком часто думал о Северусе. Крылась ли причина этого в беспокойстве за него или в чём-то другом — Гарри хотел бы не знать. Но определённые мысли иногда посещали его голову, и мысли эти так сильно липли к нему, что избавиться от них не представлялось возможным.
Гарри осмотрел Северуса. Такой же, как и всегда после встреч с ПСами и их хозяином: бледнее обычного, хмурый и носящий на лице маску вселенской усталости от всего мира. Гарри подошёл к Северусу, взял его за правую руку и поднял её на уровне своей груди, крепко сжимая в ладони алебастровые пальцы. Северус стоял неподвижно, он смотрел куда-то в сторону, на книжные полки, и ничего не говорил. Боялся, что, если заговорит, голос надломится и Гарри тут же раскусит его, поймёт, что не надо уходить и останется здесь до утра. А они не могут позволить себе этого.
— Северус, — Гарри потянул его руку ещё выше и накрыл ею свою щёку. — Посмотри на меня и скажи, что ты хочешь побыть один. И я тут же уйду.
— Гарри, прекрати это делать, — тихо произнёс Северус, не пытаясь, однако, вырвать свою руку.
— Делать что?
Северус повернул к Гарри голову и подумал: «Так по-гриффиндорски: строить из себя святую невинность, при этом отлично понимая, о чём идёт речь».
— Вот это, Гарри. Отпусти, — выдавил из себя Северус. Ну зачем мальчишка это делает? Глупый взбалмошный школьник, наверняка сам не до конца осознающий, в какое болото он завлекает их отношения.
— Я не хочу, Северус. Мне каждый раз невыносимо сидеть тут и ждать тебя, бояться, думать, что
ещё может произойти с тобой там. Неизвестность хуже боли, — Гарри неторопливо повернул голову. Он всё ещё держал раскрытую ладонь Северуса на своей щеке. Медленно, с заходящимся от волнения сердцем, Гарри прикоснулся губами к грубым подушечкам пальцев Северуса. Он замер, чувствуя нежной кожей рта каждую неровность и мозоль на ладони Северуса.
Северус позволил жить этому мгновению всего несколько долгих секунд. Он неотрывно смотрел на Гарри, на его прикрытые глаза и застывшие на собственной ладони юношеские губы. Северус потянул на себя руку, Гарри мгновенно раскрыл глаза и постарался считать с лица Северуса каждую эмоцию.
— Уходи, Гарри. И больше никогда этого не делай.
Гарри хотел было ещё что-то сказать, но Северус подавил в себе нарастающее чувство смятения и прикрикнул на Поттера, чтобы тот немедленно убирался из его покоев и больше не смел приходить без приглашения. В любом случае, Северус сменит пароль и защитное заклинание, которое больше не позволит мальчишке входить в его кабинет.
Как только Гарри ушёл, Северус, обессиленный, опустился в кресло и закрыл глаза. Образ губ Гарри на своей ладони ещё долго будет преследовать его. Видимо, он что-то сделал не так, раз позволил их близости так далеко зайти. Северус достаточно многое повидал в этой жизни, чтобы суметь отличить платонический взгляд от взгляда чувственного. Гарри, вероятно, совсем увяз в одиночестве, раз нашёл Северуса подходящим для этой роли.
Отправляясь тем ранним утром в постель, чтобы доспать пару часов, Северус уже решил, что будет с этим делать: на время он прервёт всякий контакт с Гарри, кроме профессионального (от уроков зельеварения ему никуда не деться), и начать следует со смены пароля в покои и обновления защитных чар.
О собственных чувствах Северус, как обычно, не думал.
∞ † ∞
Гарри практически потерял голову от беспокойства: что он наделал? Что теперь думает Северус? И, главное, почему так вышло? Гарри вспоминал, каким приятным чувством отозвалось в нём то касание, и другие, которые случались ранее. Как неизменно тёплые чувства наполняли его каждый раз, стоило ему сжать в руках родную ладонь. Эти чувства искрились сильнее тех, которые он испытал, целуя Фреда. Сильнее тех, которые он ощущал, смотря на Мортена. Ни с чем не сравнимые эмоции смешивались в груди: преданность и нежность тесно переплетались с тоской и тревогой. Он всё испортил — и Северус ясно дал это понять, когда, накричав, прогнал его из своих комнат.
В течение двух недель Гарри не мог найти себе места. Он знал, что Северус не покидал стены Хогвартса, потому что его интуиция, чётко срабатывающая на это, молчала. Гарри настолько сильно оброс пластом стыда, что лишний раз на уроках зельеварения старался не поднимать голову от котла и только прислушивался к размеренному глубокому голосу профессора, указывающему, что делать.
Гермиона заметила происходящие с Гарри изменения. Она быстро проанализировала всю ситуацию, увидела, как старательно друг прячет взгляд от Северуса и поняла, что причина кроется именно в зельеваре. Но друг молчал, и Грейнджер не поднимала больную тему. Позже перемену заметил и Рон, но, в отличие от Гермионы, он спросил сразу напрямую и получил в ответ пожатие плечами. «Всё в порядке», — ответил тогда Гарри, покривив душой, которая с каждым днём болела всё больше и больше.
Спустя три недели, перед самым отбоем, Гарри почувствовал, как Северус вновь отправляется на ставку. Возможно, дело крылось в интуиции, возможно, в чём-то другом, что до сих пор оставалось ему неподвластно. Не медля ни минуты, Гарри вскочил с кровати и, не переодеваясь, выбежал из гриффиндорской башни, прихватив с собой мантию-невидимку.
Прибежав в подземелья, Гарри набрался смелости и, назвав пароль, впервые за три недели толкнул заветную дверь. Та не поддалась. Гарри назвал пароль ещё раз, уже громче. А потом ещё и ещё, но в конце концов понял, что Северус его сменил. Тогда он стал подбирать пароли сам, исходя из того, что он знал о Северусе. Но всё оказалось неверным. Постояв, как дурак, возле закрытой двери в пижаме и мантии-невидимке, он ушёл обратно в башню. Вся его решимость мгновенно пропала.
Вернувшись в башню, Гарри долго ворочался на скрученных простынях, пытаясь провалиться в беспокойный сон. Ночью ему снова снится уже знакомая дверь, а утром чувство тревоги закручивается в тугую спираль.
