Буря

Реджина, стоявшая в ярко освещённом коридоре, не могла найти себе места от волнения. К принцессе её не пускали уже третий день, и девушка уже начинала подумывать о самом худшем: болезнь, сразившая Эмму, слишком серьёзна и, быть может, даже неизлечима. Нервно сцепив руки на животе, фрейлина закусила губу.  — Его Величество, король Дэвид! — раздался громкий голос в коридоре, и Реджина тут же подобралась, стараясь, чтобы её волнение не сильно было заметно. Король был непривычно хмур. Едва подойдя к склонившейся перед ним девушке, он поинтересовался:  — Моя супруга?  — У принцессы, — тут же ответила Реджина. — Лекарь говорит, у неё сильный жар. Дэвид кивнул. Другого ответа он и не ждал, хотя и очень надеялся, что дочери станет лучше. Эмма никогда раньше не болела так серьёзно, а потому неудивительно было, что король и, в особенности, королева приходили к ней по нескольку раз за день, впрочем, не позволяя входить её фрейлине — мало ли, и она заболеет.  — Ты так переживаешь за мою дочь. Реджина стремительно покраснела.  — Я бы не меньше переживала за вас и королеву, — пробормотала она.  — Я тебе верю, — произнёс Дэвид и кивнул стражнику у дверей. Тот без лишних слов открыл двери. — Пойдём, Реджина. Девушка на мгновение застыла, не веря своим ушам, а затем, едва не споткнувшись о ковровую дорожку, поспешила следом за королём. В комнате из-за задёрнутых штор царил полумрак. Свечи на столе пугливо затрепетали от сквозняка.  — Дэвид? — обернулась на звук Белоснежка. Заметив за плечом супруга и фрейлину дочери, она ахнула: — Ты хочешь, чтобы и Реджина слегла?!  — Ни в коем случае, — заверил он королеву, подходя к ней и приобнимая за плечи. — Как Эмма? Вместо ответа Белоснежка лишь показала рукой на постель, где лежала их дочь. Сердце Реджины словно сжалось, стоило ей только взглянуть на принцессу. Бледная, тяжело дыша и то и дело кашляя, девушка не обращала внимания ни на родителей, ни на подругу, ни на свою сиделку, которая пыталась дать ей выпить малинового отвара.  — Я же говорила, чтобы ты не выходила на холод без тёплых вещей, — Реджина сцепила руки на животе и виновато опустила голову, не замечая, что произносит слова вслух. — Это всё из-за меня.  — О, какие глупости! Не вини себя, дорогая, — обернулась Белоснежка.  — Мама, мамочка, не уходи, — несвязно забормотала Эмма, не открывая глаз и мотая головой. — Пить, дай мне пить… Сиделка вновь поднесла к её сухим губам кружку, и на этот раз принцесса выпила всё до капли.  — Не нужно, Ваше Величество, — тут же остановила шагнувшую вперёд Белоснежку лекарша.  — Но Эмма…  — Принцесса бредит из-за жара, — объяснила ей женщина.  — Жара? — непонимающе глянула на неё королева. — Но она бледная как смерть!  — Этот жар заперт в её теле. Мы делаем всё, что в наших силах, чтобы помочь принцессе, — заверила лекарша. — Принцесса поправится. Королева медленно кивнула, и Дэвид взял её под руку, намереваясь увести из комнаты.  — Ни на секунду её не оставляйте, — будто вспомнив, обернулась женщина.  — Ни в коем случае, Ваше Величество, — поклонилась лекарша. Ещё раз взглянув на Эмму, которая уже чуть спокойнее лежала под своим одеялом, Белоснежка тяжело вздохнула.  — Выздоравливай, милая моя, — попросила она, словно дочь могла её слышать. Эмма, которой служанка поправила одеяло, лишь тихо застонала, а затем резко закашлялась.  — Ваше Величество, — тихо обратилась к ней Реджина. — Если позволите, я бы хотела остаться и помочь ухаживать за принцессой.  — Останься, — вместо королевы кивнул ей Дэвид. — Пусть предыдущая сиделка отдохнёт.  — Но Дэвид… — тут же вскинула голову Белоснежка. — Ничего не случится, — успокоил её король. — Заботься о ней как следует, Реджина. Девушка, не сдерживая обрадованной улыбки, поклонилась. Королевская чета удалилась, а минут через двадцать, объяснив Реджине, что и как нужно делать, ушли и лекарша с сиделкой. От обилия отваров и порошков, стоявших на столе, рябило в глазах. Девушка невольно поморщилась, представив, сколько всего из этого пришлось перепробовать Эмме — а ведь наверняка все они были далеко не сладкими.  — Настой вьюнка, — прочитала она полустёртую надпись на одном из флаконов. Осторожно приоткрыв крышку, девушка понюхала содержимое и поморщилась: — Ну и гадость! Рядом с ним лежали высушенные листья подорожника, липовые цветки в пергаментной бумаге, какие-то странные тонкие веточки, которые надо было мельчить и заваривать в горячей воде, и ещё множество всяких лекарств, которыми нужно было поить принцессу. Реджина обернулась, сочувственно глядя на неё.  — Эмма? — позвала она, подходя к постели. — Ты слышишь меня? Принцесса вяло мотнула головой, не открывая глаз.  — Надеюсь, это значит «да», — позволила себе улыбнуться Реджина. — Ты обязательно поправишься, Эмма, вот увидишь. Придвинув к кровати табурет, она села рядом с принцессой. Быстро стало скучно, и девушка стала развлекать себя, разговаривая с Эммой — в основном о разных глупостях и мелочах, которые приходили на ум. Было странно слышать в ответ молчание: ни шутки, ни смеха, ни хотя бы маленького словца. Реджине казалось, будто чего-то не хватает — чего-то важного, незаменимого, будто бы без ответной улыбки Эммы все не имело смысла. Где-то через час вернулась лекарша. Она коснулась рукой лба принцессы и сокрушенно покачала головой.  — Но она ведь поправится, да? — тихо спросила Реджина, поняв, что женщина ничего не собирается ей говорить.  — Наша принцесса сгорает изнутри, а все средства, что есть, мы испробовали, — вздохнула та. — Да помогут ей боги. Реджина готова была расплакаться от этих слов: неужели Эмма не сможет победить сразившую её болезнь? Но нет, о таком даже думать было нельзя, а потому девушка приложила все усилия, чтобы помочь ей. В ход пошли все травы и настои, которые только нашлись у лекарши, и, сколько бы женщина ни уговаривала Реджину не давать принцессе столько снадобий, она была непреклонна. В конце концов, лекарша махнула на неё рукой и лишь подсказывала, какие настои, отвары и порошки уж точно нельзя смешивать. Всю ночь фрейлина провела у постели своей госпожи, так и не сомкнув глаз, и немудрено, что на рассвете, обессиленно опустив голову на руки, она уснула прямо у стола с лекарствами.  — Реджина, проснись, — лекарша осторожно потрясла её за плечо. Девушка подняла голову, сонно щурясь, и взглянула на стоявшую рядом женщину.  — Принцессе стало лучше, — с улыбкой произнесла она. — Она поправится, а всё твоими стараниями. Реджина обернулась, чтобы увидеть Эмму. Та всё ещё лежала в постели, вытянув руки поверх одеяла и закрыв глаза, но теперь пропала пугающая бледность, а на лбу выступили бисеринки пота. Не веря своим глазам, Реджина подошла к постели и взяла принцессу за руку. Ладонь Эммы была горячей.  — Теперь всё позади, — продолжила лекарша, смешивая у стола очередное лекарство. — С этим жаром выйдет и болезнь.  — Но когда она проснётся?  — Не сейчас, позже. Ей ведь нужно набраться сил. Реджина понятливо кивнула, в глубине души крича от радости: Эмма поправится! Они вновь будут проводить вместе дни напролёт, и её принцесса снова будет счастливо улыбаться — и от этого сердце девушки наполнялось безграничным теплом.