Отпуск по обмену

      Юри и Виктор полулежали на диване в доме Плисецкого, обнимаясь и пересматривая очередной киношедевр прошлого века, когда у Никифорова зазвонил телефон. Лениво выудив его из кармана джинсов, Виктор попросил Юри поставить кино на паузу. Звонок был от Юры. — Здравствуй, дорогой братец. Чем порадуешь?       На другом конце провода послышалось шмыганье носом и сиплый голос Плисецкого: — Вить, вот скажи, ты бы бросил всё ради одного человека и уехал бы за ним в чужую страну, только ради того, чтобы быть счастливым?       Никифоров сел прямо, растерянно отвечая: — Да. Уехал бы. Юра, ты что… плакал?       Из трубки послышался новый всхлип и сдавленный голос Юры: — Я всё ещё реву. Представляешь, Вить? Я с четырёх лет, с самого развода родителей не ревел. А тут… из-за какой-то долбаной влюблённости. Никифоров, что мне делать? Я же через три грёбаных дня должен вернуться в Россию!       Виктор вздохнул, печально улыбаясь: — Я тебя поздравляю, брат. Это не влюблённость. Это самая что ни на есть любовь. Хватайся и держись, чтобы потом всю оставшуюся жизнь не сожалеть об упущенном шансе. Во сколько они прилетают?       В трубке послышался тихий вздох и уже более ровный голос Юры: — В четыре по местному. Через три часа. Вить… ты правда считаешь, что я должен их встретить?       Никифоров потёр глаза, тихо отвечая: — Это не мне решать, глупый младший брат. То время, когда я решал за тебя задачи, давно прошло. Теперь ты должен сам выбирать. Хотя… я и выбора здесь не вижу. Юра, послушай меня. Если ты уверен, что с этим человеком ты будешь счастлив: вцепись в него, и никогда не отпускай. Ни за что и никогда. Слышишь?       В трубке раздаётся писк завершённого вызова. Никифоров выключает телефон и пододвигается ближе к Юри, кладя голову ему на плечо, стискивая в крепких объятиях. Он не лгал брату. Он действительно готов был рвануть следом за Юри в Японию. Тихая, нежная влюблённость в этого невероятного парня затмевала собой всё, что окружало Никифорова. Дальше поцелуев у них дело так и не зашло, но парочке хватало и этого. Виктор крепко прижал Юри к себе, шепча: — Смени билеты. Не уезжай так скоро. Ты можешь жить в моей квартире, просыпаться со мной. Я буду варить тебе кофе, писать для одного тебя музыку. Только не уезжай.       Юри обернулся, прижимая ладонь к щеке мужчины: — Я не могу. Мне нужно выходить на работу. Но ты в любой момент можешь позвонить мне по Скайпу, даже по телефону. Написать сообщение в сети. Может быть, даже приедешь ко мне как-нибудь?       Блондин стянул с носа брюнета очки, прижимаясь своим лбом к виску Юри: — Это не то. Мне нужно чувствовать тебя рядом. Мне нужно дышать с тобой одним воздухом. Я безнадёжный романтик, Юри. Это чистая правда: ты нужен мне. Возможно ли вот так привязаться, влюбиться всего за одну неделю?       Юри закусил губу, ловя отчаянный взгляд Никифорова. Хотелось согласиться на всё, лишь бы не видеть этого отчаяния в кристально-голубых глазах.

***

      Отабек вместе с Кариной стояли в аэропорту Токио, ожидая свой багаж. Девочка беспрестанно вертелась, будто выискивая кого-то в толпе, пока не вскрикнула: — Папа! Смотри!       Отабек снял с ленты их чемоданы, после чего обернулся туда, куда указывала его дочь. Сердце пропустило удар, когда среди толпы чужих людей показалась светлая шевелюра Плисецкого, который явно выискивал кого-то в толпе.       Услышав знакомый звонкий голос, Юра остановился, поворачивая голову чуть в сторону. К нему неслась со всех ног маленькая темноволосая девочка с яркими яблочно-зелёными глазами. Подхватив её, Юра машинально прижал девочку к себе, встречаясь взглядом с Отабеком.       Одному лишь Господу известно, где Юра нашёл силы выйти из дома и поехать в аэропорт. Он до последнего надеялся, что когда увидит Алтынов, поймёт, что это глупая влюблённость, и что ему будет совсем не жаль уезжать обратно в Петербург.       Но Карина, остро пахнувшая яблоками и домашней выпечкой, крепко обнимала его за шею маленькими ручками, и уже только от этого сердце Плисецкого готово было остановиться. Добивал решительный взгляд Отабека, который шёл к ним с чемоданами. Остановившись рядом, он наклонился к Юре, просто целуя его в висок. Всё, что в этот момент смог выдавить Плисецкий, было: — Добро пожаловать домой.       Всю дорогу до дома Алтынов Карина, не переставая, говорила с Юрой, то и дело задавая провокационные вопросы, на которые парень даже не знал, как отвечать. Уже дома девочка начала тихо хныкать и капризничать из-за долгого перелёта и усталости. Отабек, сам ужасно уставший с дороги, начинал нервничать, когда Юра просто взял девочку на руки, успокаивая, на ходу сочиняя сказку. Это он умел как никто. Спустя двадцать минут Карина мирно посапывала у него на руках.       Отабек, заваривавший кофе на кухне, тихо зашёл в гостиную, наблюдая, как Юра мерно покачивает крепко уснувшую девочку. Алтыну казалось, будто он и правда попал наконец домой. Ему не хотелось рушить идиллию, но он понимал, что рано или поздно им с Юрой нужно будет поговорить. Поэтому, он едва слышно подошёл к сидящему в кресле парню, садясь напротив, осторожно убирая выбившуюся из хвоста светлую прядь волос, шёпотом заметив: — Тебе надо попробовать писать детские сказки. Удивительно, она никогда так быстро не засыпала.       Юра слабо улыбнулся, передавая Отабеку ребёнка: — Уложи её в постель. Я буду ждать тебя на кухне.       Алтын коротко кивнул, подхватывая дочь на руки, но на выходе из гостиной всё же обернулся: — Только не сбегай от меня, пожалуйста.       Юра медленно кивнул, откинувшись на спинку кресла. Он всё решил для себя. В тот самый момент, когда уже засыпавшая Карина вдруг назвала его папой. Прав был Виктор: если нашёл своё счастье, нужно хватать его всеми конечностями и не отпускать от себя ни на миг. Встав с кресла, парень размял затёкшие конечности, тихо шлёпая босыми ногами на кухню. Носки его заставила снять всё та же Карина.       На столе стояли две чашки кофе и домашний яблочный пирог, который чудом удалось провезти из Казахстана в Японию. Юра прикрыл глаза, полной грудью вдыхая ставший за неделю родным аромат кофе, выпечки и одеколона Отабека. — Я люблю тебя.       Слова разрезали тишину, заставляя Юру медленно обернуться. Отабек стоял позади него в двух шагах, глядя решительным взглядом, будто собирался остановить Юру, если тот побежит. Плисецкий тихо вздохнул, прикрывая глаза: — Я знаю это, Бек. Я тоже тебя люблю. Настолько, что прорыдал половину утра, не зная, что с этим всем делать. Я ведь с четырёх лет не ревел, Бека. Ни одной слезинки, представляешь. А утром проснулся на холодной и мокрой от слёз подушке. Потому что приснился ты.       Отабек шагнул вперёд, крепко прижимая к себе снова льющего слёзы Юру. Плисецкий мелко сотрясался в глухих рыданиях, пока Алтын гладил его по светлой голове, тихо шепча: — Никуда я тебя не отпущу, Юра. Мы не отпустим.       Юра стоял посреди коридора в объятиях Отабека, судорожно сжимая в ладонях серую футболку мужчины, растворяясь в давно позабытом ощущении: он был дома.