Rosenrot

— Себастьян! Велите подать лошадей! — Сьюзан летела по лестнице, неся наверх окуратно сложенные простыни. — Хозяйка за город поедет!  — В такую погоду? — Моран закинул на плечо ружьё и вышел на на крыльцо. несмотря на то, что на улице была только середина осени, холод пробирал до костей, и воздух был переполнен зловредным туманом, что оседал в лёгких, мешая дышать. По двору слонялся мальчик-конюх, младший брат Сьюзан, и от нечего делать бросал в фонтан, что находился напротив входа, камешки. Полковник осмотрелся. Роскошный особняк, сад, конюшни… Таким апараметрам мог позавидовать даже министр внутренних дел. Профессор любил жить на широкую ногу, хотя его кафедра приносила только 700 фунтов в год.  — Майк, — мальчишка, засмотревшийся на найденный на дорожке белый камень, обернулся. — вели Вертеру привести лошадь для молодой хозяйки.  — Не стоит, Моран. Я сама. — Анна подошла сзади, похлопывая хлыстом по голенищу сапога.  — За город поедете, мисс Мориарти?  — Да. Работы очень много. И кстати, заказ на столе в гостинной. Желательно не наследить, ведь у Скотлент-Ядра проблем и без нас хватает. Тихо, без шума и пыли. Впрочем, не мне тебя учить. Она пошла в конюшни, поудобней перехватив охотничий хлыст с тяжёлой рукояткой. Её уже ждёт серый в яблоках конь, который, завидев хозяйку, радостно фыркает и утыкается влажным носом в ладонь, ища угощения. Хлопнув любимца по крупу, девушка вывела его из конюшен, и, вскочив в седло, рванула поводья. Конь сорвался с места, подрывая копытами гравий на дорожке. Всадница вылетела на улицу, распугивая прохожих. Сейчас ей было всё равно, что кричат вслед кэбмены и разодетые дамы. Мысли были о другом. Она знала — отец жив. И что он вернётся. Но дядя не будет этому рад. Вообще родство Мориарти и Холмсов раскрылось всего за три месяца до мнимой смерти профессора и детектива. Это испугало Майкрофта, удивило Шерлока, и втройне обозлило Джеймса, ведь старший из братьев был виновен в смерти его жены и своей сестры. Миссис Веронику Мориарти случайно отравил один из агентов министра иностранных дел. Вообще на месте неё должен был быть сам Мориарти, но случай пощадил его, позволив смерти растоптать то, что смогло растопить честолюбивое сердце. И тогда ещё молодой профессор математики, только-только получивший кафедру, поклялся, что отомстит Майкрофту Холмсу. Анна вылетела из города, и свернула в поле. Посёлок, в котором находилось поместье Мориарти, был в стороне от битого пути, и она поехала напрямик, срезая угол. Вересковая пустошь слалась фиолетово-розовым ковром под конские копыта, бежавшим по знакомой дороге. Она отпустила поводья, любуясь цветами, что начали отцветать, но ещё не потеряли своей красоты. Но воспоминания ножом прошлись по сердцу, и девушка сжала уздечку тонкими пальцами. Мама любила вереск. И розы. Теперь на её кровати всегда лежат цветы — красные на фиолетовом. Конь бежал галопом, чувствуя родные запахи. Он вырос здесь, в этом поле рядом с лесом, что медленно переходил в рощу, где стоял загородный особняк профессора Мориарти. Но боялся подходить к нему близко. Чувствовал, что в доме кроется что-то опасное. И это ощущали не только кони: людям, которые впервые попадали в этот странный дом, казалось, что он полон теней и шорохов, которые готовы набросится на каждого, кто им не угоден. Въехав в лес, Анна придержала коня. Не потому, что любовалась природой, просто не хотела вылететь с седла, если конь споткнётся. Погружённая в свои мысли, не заметила, как животное остановилось, и начало прясть ушами. Тогда девушка схватилась за хлыст, и конь рванул галопом, и уже через полчаса она спешилась возле роскошного дома нежно-голубого цвета, окружённого алеями и клумбами. Отдав поводья конюху и сняв подседельную сумку, взбежала по высоким ступенькам в дом. Войдя в холл, на несколько минут замерла. Когда-то живой и радосный дом встретил молодую хозяйку холодом склепа. Вернее, он и так был часовней для умершей миссис Мориарти.  — Элизабет! — крик эхом прокатился по пустому дому, но ответа не было.  — Элизабет! Служанка выскочила из кухни, и молча бросилась принимать у Анны плащ. Не обронив ни слова побежала развешивать его у огня. Проводив её взглядом, Мориарти поднялась наверх, в кабинет отца. Там бросила сумку с документами, и пошла ещё выше, в спальни. Миновав детскую, вошла в покои матери, затянутые чёрными тканями. Единственным светлым пятном в комнате была широкая кровать, где на белых простынях лежала женщина в сером платье с восково-желтым лицом. Мама… Отец не хотел, чтобы она была в их фамильном склепе. Тело забальзамировали после смерти и оставили в спальне почившей, накрыв стекляным колпаком. Детям не позволялось сюда входить. Теперь же Анна только несколько минут постояла в дверях, и вышла. Вернулась в кабинет и села в большое кожаное кресло. Разложила документы из сумки, положила перед собой бумагу, и взяв ручку, вывела на бумаге: «Аллердейл Холл, 19…» ***  — Доброго дня, мистер Шарп. — Сьюзан открыла дверь, и знаком пригласила баронета войти. — Мисс Мориарти уехала, но я могу передать вашу просьбу.  — Уехала?  — Да, сегодня утром. Мне очень жаль, что вы не смогли её застать. Томас спустился с крыльца, провожаемый удивлённым взглядом служанки. Уехала. Люсиль снова будет в ярости. Снова будет проклинать судьбу и решит сделать всё сама. Чтобы снова безнадёжно испортить. И будут упрёки, крики и прочий кошмар. «Ужас во имя любви»… Она ведь так говорила? А в ушах до сих пор стоит отголосок удушающего кашля, и муки совести не дают покоя… Она душит его.  — Сэр Томас, смотрите, куда идёте, а то так можно и на пулю нарватся. — Моран был в прекрасном настроении, и только поэтому, столкнувшись с Шарпом на дорожке возле дома, решил заговорить с ним. — Не застали птицы в доме?  — О чём вы?  — Вы случайно не от мисс Мориарти возвращаетесь? — полковник хмыкнул, заметив положительный кивок. — Наша хозяйка за город поехала, работать.  — Работать? За город? — баронет непонимающе посмотрел на собеседника: он явно не наблюдал связи между поездкой за город и работой. Обычно в пригород и в близ лежащие поместья ездили только прогулки ради, не более. Потерев переносицу, попрощался с Мораном и направился к калитке. Но сегодня Томасу явно везло на неудачи: прямо у выхода он столкнулся с Шерлоком Холмсом, что, возвращаясь от своего брата, решил зайти к Анне. Детектив сначала не понял, кто перед ним, и выругавшись, буркнул что-то в адрес слуг, что вечно суют свой нос туда, куда не следует. Баронет облегчённо вздохнул: уж кого-кого, а мистера Холмса он хотел видеть меньше всего. Но когда вышел на оживлённую улицу, и уже собрался подозвать кэб, услышал сзади знакомый голос:  — Мистер Шарп, погодите. Мне нужно с вами поговорить. Он обернулся. Сыщик пробирался к нему через толпу, придерживая шляпу, чтобы её не уснесло внезапно поднявшимся ветром. Добравшись к Томасу, Холмс пожал протянутую руку, и сразу перешёл к делу:  — Сэр, вы только что возвращались от мисс Мориарти, верно?  — Да. Но её опекун сказал…  — Опекун сказал! То, что говорит Моран, порой не нужно понимать буквально. Она уехала, но не работать. Поэтому сейчас хочу спросить только одно: у вас есть лошадь?  — Зачем?  — Чтобы добратся до загородного особняка покойного профессора. Она наверняка сейчас там.  — Нет, лошадей у меня нет.  — Я знаю. Поэтому соизвольте следовать за мной, сэр Томас. Мы одолжим коней в конюшне мистера Морана, он не будет против. Баронет вздохнул, обдумывая предложение Холмса. С одной стороны, это было то, что нужно: сможет поговорить с Анной с глазу на глаз, как велела Люсиль, но с другой… Он не сможет ей врать. Ему хватило Эдит. Её смерть заставила вспомнить, кто он на самом деле. Но ведь Кушинг погибла от чужих рук — сестра была с ним в Лондоне в это время. И они невиновны на этот раз.  — Хорошо, сэр. Я поеду. — Шарп последовал за детективом, что вёл его обратно к особняку, мысленно взвешевая последствия этого шага. Снова всплыли воспоминания, что каждую ночь душили, не давая уснуть. Холмс шёл впереди, даже не оборачиваясь. Он знал — Томас пойдёт к ней. Ему нужны деньги, и только. Иначе бы не было всего этого. А может, и наоборот… Оседлав лошадь, мужчина вспомнил разговор с братом. А может, над родом Мориарти витает проклятье? Нет, спиритизм — это бред для мечтателей. Скорее просто совпадения. Майкрофт говорил, что всё произошло по воле случая. Но это не меняло факта: вольно или невольно, но его брат — убийца. *** Анна поднялась с кресла, когда на больших часах, что стояли в кабинете, пробило два. Рука неприятно ныла, а пальцы были перепачканы чернилами. Но работа была не готова. Много мутных мест, пробелы, почти никаких точных данных, почти всё состояло из слухов и фактов, что не имели никакой основы. То, чего она так не хотела, становилось неизбежным: она должна ехать в Аллердейл Холл. Нужно найти документы Памелы Аптон, какие угодно, хоть и письма, чтобы понять, что происходит в поместье Шарпов. Голоса на улице были хорошо слышны через закрытые ставни, что сильно отвлекало девушку от мыслей. Анна подошла к окну и усмехнулась, увидев, что перед домом стояли Шерлок Холмс и Томас Шарп.  — Мисс, вас хочет видеть мистер… — в кабинет заглянула служанка.  — Проводи их сюда, Элизабет. «Что их привело сюда? Может, Холмс нашёл то, что сможет дополнить всю картину? Но зачем здесь Шарп?» Анна отошла от окна, и села за стол, осмотрительно перевернув рукопись чистой стороной вверх.  — Что-то случилось, мистер Холмс? — вопрос застал вошедших врасполох, и детектив на несколько минут замешкался, но ответил:  — Случилось, мисс.  — Это касается дела?  — Нет. Но может повлиять на него. — сыщик раскрыл записную книжку и подал её девушке. Она только удивлённо подняла бровь:  — Я знаю это. Больше ничего?  — Вы можете рассказать об этом?  — Нет, я напишу. А это вам, — Мориарти подала рукопись Холмсу, — Прочтите, это любопытно.  — Начало не обнадёживает. Больше ничего?  — Улики есть, но их нужно искать в доме. — Анна убрала газетные вырезки в стол, и закрыла чернильницу, мысленно подбирая фразы для дальнейшего разговора с Шарпом. Он за весь их разговор с детективом не проронил ни слова, и девушка надеялась, что он ничего не понял. Перед тем как покинуть кабинет, Холмс ещё раз осмотрел его. Ничего не изменилось, всё было так же, как и три года назад. Только большая картина, висевшая напротив двери, была затянута чёрным полупрозрачным шёлком. Положив рукопись на стол, вышел из кабинета, оставив Мориарти один на один с баронетом. Только за детективом захлопнулась дверь, Томас вздохнул полной грудью: присутствие сыщика его изрядно напрягало. В голове промелькнула слабая мысль: «А может, не стоит?», но он отогнал её, потому что знал — иначе никак.  — Что вам угодно, мистер Шарп? — девушка опёрлась локтями об стол, подперев ладонями подбородок. — Вы же прибыли сюда не за компанию с мистером Холмсом, я права?  — Я пришёл извиниться за вчерашнее, мисс. Я повёл себя не лучшим образом.  — Думаете, это меня так задело? За всё то время, которое я общалась с вами…  — Мы встретились лишь три-четыре раза. Это противоречит приличиям. Я считаю, что опозорил вас вчера.  — Перед кем?  — Перед вашими гостями.  — Слуги не осуждают хозяев. А если пытаются, им отрезают язык, знаете? А приличия… Моему отцу было всё равно на них. Не всегда, но такое бывало. А я, сэр, буду следовать его принципам. — Анна поднялась, и подошла к окну. — Да сядьте, мистер Шарп, разговор будет долгим, а в ногах правды нет. Баронет присел на стул, наблюдая за девушкой, наблюдавшей за чем-то во дворе. Потом перевёл взгляд на картину, висевшую как раз напротив него. Сквозь полупрозрачную ткань были видны лишь силуэты двоих людей, стоящих рядом. Томас вздрогнул. Ему показалось, что один из них шевельнулся. И в кабинете, кажется потемнело…  — Этот рисунок… Кто на нём изображён? — Мориарти обернулась, и улыбнулась, смотря на картину в позолоченной раме. Потом молча подошла и сбросила с неё чёрную ткань. С холста на них смотрела молодая супружеская чета. Высокий мужчина в фраке, которому на вид можно было дать лет двадцать пять, и женщина, одетая в роскошное белое платье, держащая в руках небольшую собачку. Лица их не были ни счасливыми, ни грусными — это были холодные маски безразличия и немой скорби. Шарп удивлённо смотрел на картину, и чем больше он вглядывался, тем больше понимал, что женщина очень похожа на Анну. Такие же острые черты, серые глаза, волосы…  — Это посмертный портрет моей матери вместе с отцом. — ледяным голосом сказала девушка, подойдя к Томасу.  — Посмертный? Как это?  — Художник затянул работу, и натурой стало мёртвое тело.  — А почему скончалась ваша мать?  — Она случайно отравилась. А ваша матушка ещё в добром здравии?  — Нет. Она умерла, когда мне было двенадцать.  — А отец?  — Погиб на охоте двумя годами раньше.  — Погиб? А может, ему устроили эту смерть? — Анна снова подошла к окну, крутя локон, выпавший из причёски.  — Мисс Мориарти, — в кабинет проскользнула служанка, держа на подносе небольшую карточку, — К вам клиент. Некий доктор…  — Не надо имён, Элизабет. Положи на стол и уходи. Дождавшись, пока горничная уйдёт, Мориарти взяла маленький листок бумаги со стола, и внимательно рассмотрела со всех сторон.  — Доктор МакМайкл… Я не слышала о таком. А вы, мистер Шарп?  — Я слышу о нём впервые. — девушка усмехнулась, получив такой ответ. Врёт. Он знает, кто это. И не хочет вспоминать.  — Мисс, доктор требует, чтобы вы его приняли. — Элизабет снова заглянула в кабинет.  — Проси уже, — Анна села в кресло, сложив ладони «домиком». — Не люблю докторов, но, видимо, придёться вытерпеть. А, и ещё: проводи мистера Шарпа. Я достаточно наговорилась с ним сегодня. Служанка учтиво поклонилась баронету, пропуская его вперёд. Он обернулся в дверях, мысленно прощаясь с этим домом, в котором ему было немного не по себе. Только войдя в холл, сразу почувствовал знакомое дыхание смерти, что сразу напомнило ему сырой воздух его родового поместья. Но тогда Шарп отогнал от себя эти мысли, надеясь, что после разговора с Мориарти все фантомы исчезнут, а помыслы снова обретут прежнюю ясность. Но тщетно: беседа не прогнала, а скорее наоборот, приблизила страхи, чьи корни касались далёкого детства. Спускаясь по лестнице вслед за служанкой, поймал на себе взгляд, полный ненависти, посмотрел вниз, в холл, и вздрогнул. Если бы взгляды были материальны, то Алан МакМайкл, наверно, прожёг бы в нём дыру — столько в нём было ярости.  — Доктор, мисс может вас принять. — Элизабет уже спустилась, и помогала докору раздется.  — Соболезную вашей потере, Алан. — пренебрежительно бросил ему в лицо Томас, проходя мимо, — Несомненно, вы были лучшей партией для Эдит… Если бы смогли её сберечь! Последняя фраза оскорбила Алана, и он не сразу нашёл, что ответить, пока баронет продолжал, мысленно ликуя, что хоть сейчас отыграется за своё оскорбление:  — Ведь именно вы так радовались, что Эдит теперь будет вашей, вы ликовали вместе с Кушингом, что выдворили меня, хотя я не желал мисс Кушинг ничего плохого! Теперь вы в Англии, и хотите узнать, кто же убил вашу ненаглядную невесту, прекрасно зная, что сами выбрали ей такую судьбу!  — Мистер Шарп, а я смотрю, вы не сильно горевали, что остались без невесты! Вот уже за другой ухлёстывате, небойсь, побогаче Кушингов!  — С чего вы взяли, что я смотрю на её приданное?  — А с того, как вы повелись с моей сестрой! Вы опозорили её, опоздав на приём, на котором должна была состоятся ваша помолвка, и наткнулись на девушку, у которой был капитал куда внушительней!  — Вы заговариваетесь, сэр. — Шарп понял, что пора уходить. Он разозлил МакМайкла, и на шум вышла Анна, наблюдая за спором, стоя на лестнице.  — Нет, подождите, титулованый паразит, я ещё не закончил!  — Хватит. — Мориарти фыркнула, демонстрируя полное презрение к происходившему. — Доктор МакМайкл, соизвольте поднятся наверх и оставить в покое сэра Томаса Шарпа. Врач боросил на соперника уничтожающий взгляд, и, подойдя к лестнице, обернулся и злобно бросил:  — Мы ещё поговорим с тобой, паразит!  — Ну это мы ещё посмотрим, сможете ли вы вообще говорить после беседы со мной, доктор, — Анна усмехнулась собственной шутке, — Прошу наверх, сэр. Проводив МакМайкла взглядом, Томас вышел во двор, мысленно торжествуя. Он отыгрался за оскорбление в Буффало, а шутка, брошенная девушкой, возможно, была не пустым звуком. Теперь ему нужно обратно в отель: Люсиль должна знать все подробности произошедшего. Лошадь баронета, завидев хозяина, радосно заржала. Шарп похлопал её по шеё, и, отвязав уздечку от кованой решётки, ограждавшей крыльцо, вскочил в седло. Рванув поводья, вылетел из двора, спугнув проходящего мимо слугу. Но когда выехал из городка, то придержал коня, задумавшись. И в конце концов совсем спешися, присел на придорожную траву, которая начала желтеть, и полностью ушёл в свои мысли.