Rosenrot

Прошло несколько дней с тех пор как уехал связной, а Анне уже успело порядком поднадоело пребывание в доме Шарпов — неусыпное наблюдение Люсиль, ужасные скрипы и стоны по ночам. Кроме того, ко всему этому добавлялся какой-то азарт, подхваченый, скорее всего, от самого Шарпа — его титанические усилия восстановить славу поместья давали толчок всем остальным обитателям дома. Только изредка странное поведение брата и сестры настораживало Анну, особенно если дело касалось её самой: Люсиль становилась нервной, и потом долго металась по дому, снося всё вокруг, и даже увещевания Томаса не помагали ей, скорее наоборот, от них она ещё больше злилась. Сам же баронет пока не доставлял Мориарти больших неудобств, только с подозрением смотрел на химические приборы и подальше отодвигал чашки на подносе, который почти всегда стоял в комнате девушки. Хотя она заметила, что сам Шарп старался как можно меньше заходить в её спальню, а если и заходил, то оставался там очень недолго. Хотя это можно было списать на простое нежелание нарушать личное пространство, но Анна чувствовала, что за этим кроется ещё большая причина. Анализируя произошедшее за эти дни, девушка по привычке расположилась возле окна, часть которого была закрыта голыми ветками плюща. Крутя в руках перо, она без всякого интереса наблюдала за происходящим на улице, благо удобное расположение кресла это позволяло. Смотря на крутящиеся возле огромной махины фигурки, внезапно поймала себя на мысли: почему баронет даже в доме редко снимает шейный платок? Ведь сейчас рядом с машиной наверняка жарко многие рабочие сняли шапки и расстегнули воротники рубах, но Томас был в наглухо застёгнутом пальто, которое, видимо, много повидало за свой век: множество красных следов от глины, какие-то другие пятна… Анна в задумчивости опустила голову, смотря на старый пол, погрузившись в свои думы. Видимо, она задремала, либо была слишком сосредоточена, но очнулась она от того, что какой-то детина пару раз встряхнул её за плечё с громким криком:  — Леди Шарп! Да очнитесь вы, ради всего святого! — Анна с недоумением подняла голову, рассмаривая его, и пытаясь понять, что от неё хотят. Видя, что она проснулась, парень продолжил громко о чём-то тарахтеть, но из потока слов девушка поняла только то, что сэр Томас сильно обжёг руку, и не знает ли она, леди Шарп, где лежат у них мази. Как в тумане поднялась Мориарти с кресла и последовала за рабочим. Помогая Томасу освободить обожжёную руку, она смотрела в одну точку, а её мысли находились абсолютно далеко от ожога. Хорошо, что в доме Шарпов находилось множество различных пузырьков с мазями. Хотя по-настоящему Анна очнулась уже когда с помощью рабочего забинтовывала Томасу руку: её взгляд случайно скользнул по его шее и ключицам. Абсолютно гладкая и белая кожа, будто никогда не знала тяжёлых рук и грубых тканей. Но одна странная деталь резко бросилась в глаза: на шее виднелись уже едва заметные бурые пятна. Их девушка насчитала пять, четыре с одной стороны и одно с другой. Помимо воли пальцы потянулись к этим пятнам, но сильная рука Томаса сжала их и отбросила прочь.  — Ваши руки стали грубее, сэр Томас. — она отвела руку в сторону, наблюдая, как Шарп сам закрепляет бинт.  — Действительно… Её отец бы одобрил… — грустно заметил он, беря шейный платок и скрывая пятна за воротником, — Работники стараются. Нам надо успеть до зимы, иначе прийдётся остановится…  — Неужели вы ещё не нашли брак в своей конструкции? — усмехнулась Мориарти, пряча различные склянки в шкаф, и оборачиваясь к нему.  — Не этого я боюсь, мисс Мориарти. Если мы не успеем до зимы и остановимся, поместье снова назовут Багровым пиком…  — Сэр Томас, не смешите меня! — громкий девичий смех прокатился эхом по кухне, — Вы действительно верите в это всё?  — Мисс Мориарти, вы неверно меня поняли!  — Сэр Томас, я всё верно поняла! Отоспитесь хорошенько и всё будет в порядке! — Анна набросила на плечи баронету пальто, — Вы слишком много работаете последнее время, вот и чудится вам Бог знает что.  — Может быть… Может быть. — вздохнул баронет, выходя из кухни. Странное чувство шевелилось в его груди — никогда за время их знакомства Мориарти не вела себя настолько беспечно. Хоть это не казалось странным, но беспокойство не покидало Томаса. Выйдя в холл, он снова обернулся, глядя на старые ступеньки: какой-то скрип ещё больше насторожил его, и ему на несколько секунд показалось, что кто-то проскользнул из лестничной площадки в одну из комнат.  — Господи, привидится же такое… — он устало провёл рукой по лицу, и развернувшись, вышел во двор. *** Оно наблюдало. Оно видело, как брат покинул молодую жену. Она разбудила своим громким смехом страшных обитателей дома, и теперь они беспокойно носились по пустынным коридорам, подыскивая себе жертву. Видело Оно так же, как брат остановился в холле, смотря и не видя высокую красную фигуру, стоявшую на ступеньках. Он ещё не мог их видеть, хоть и чувствовал их смертное дыхание. Призрак двинулся в сторону комнаты новобрачной, шурша листьями на полу и сопровождая шаги поскрипыванием полугнилого паркета. Оно видело, как фигура вплыла в спальню, и побродив несколько минут вокруг стола, чинно расположилась в кресле. Но покой этот продолжался недолго, шорох платья и быстрые шаги по лестнице спугнули приведение. Оно взмыло под потолок, развевая красные ошмётки в порыве сквозняка. Молодая жена вихрем влетела в спальню, и стала рыться в бумагах на столе. Взметнулись вверх белые листки и фантом подхватил их, играя с ними в полёте. Наконец-то новобрачная нашла то, что искала — небольшой конверт с печатью «Лондон». Послышался треск бумаги, и Оно увидело, как из конвета посыпали купюры. Тонкие пальцы быстро пересчитали их, и небрежно бросили рядом с клеткой, стоящей на столе. Следом за этим конвертом она разорвала ещё один, и снова пересчитала копюры, бросив их рядом с другой пачкой. Написала что-то на листе бумаги, и схватив деньги, выбежала из комнаты. Оно видело, как жена пробралась в спальню брата и оставила пачку на подушках. Громкий вой прокатился по комнатам, отчего она вздрогнула и выскользнула оттуда. В окно ударили снежинки — началась самая первая метель в этих краях. Оно видело, как собака жалась к огню, сидя в гостинной, и как снег падал, падал, падал в холл сквозь дыру в крыше… *** «Чего же ты боишся, Томас?» — Шарп задумчиво смотрел на модель, стоящую перед ним на столе. Он отпустил рабочих сразу же после того, как стала приближатся метель, и теперь устало смотрел на миниатюрную машину, чья копия возвышалась рядом с домом. Мысли его были заняты не только усовершествованием деталей. Иногда странное тягучее чувство одолевало его… Эдит Кушинг… Почему тогда так вышло? Что мешало ему и Кушингу найти общий язык? Почему она умерла? Множество вопросов роилось в его голове. Томас не мог забыть эту девушку — красивую, хрупкую, словно статуэтку из фарфора. Во время общения с Анной он видел перед собой Эдит — одетую в чёрное строгое платье, с распущеными волосами, что сверкали, словно золото… А когда Люсиль садилась играть, перед глазами всплывал тот вальс на приёме у МакМайклов, когда Томас открыто заявил своими действиями, что выбрал именно её. Маленькую, беззащитную и доверчивую девочку, чью чистоту он полюбил. Анна была полной её противоположностью, и это очень часто пугало Шарпа — ведь он всегда не любил проявлять инициативу, в отличии от Люсиль. Поёжившись от холода и поправив плед на плече, Томас взялся снова за изучение модели механизма. Внезапный скрип половиц буквально через пару минут заставил его обернуться — на пороге стояла Мориарти.  — Мисс? — он устало улыбнулся ей, вставая навстречу.  — У вас тут красиво. — она вошла, и заинтересовано стала осматривать мастерскую, — Вы сделали это своими руками?  — Да, я делал сам игрушки для Люсиль. Хотел порадовать её. — Томас показал девушке красивую игрушку — джентельмена с белым лицом, державшего в руках два золотых горшочка.  — Я понимаю. Вас часто оставляли одних. — Анна коснулась рычага на игрушке, и вздрогнула — кукла стала показывать представление, пряча в одном из горшочков шарик, и точно такой шарик выпадал изо рта игрушки. Лёгкая усмешка промелькнула на её губах, а непослушный локон снова выпал из причёски. Томас осторожно заправил его ей за ухо и тоже улыбнулся, положив руку на плечо девушке. Глядя на её лицо с острыми скулами, внезапно ему захотелось уйти, закрыться в своей комнате, и перестать хоть на час быть таким сдержанным — настолько была сильной боль утраты Эдит. Ведь Мориарти только деловой партнёр, и никаких чувств он не испытывал к ней.  — Томас? — голос Люсиль, стоявшей в дверях, окончательно добил его. Оставив девушек вдвоём, он бросился прочь с мастерской, сжимая больную руку в кулак, несмотря на адскую боль. Внутри всё кричало, рвало и метало: смертельная тоска, ярость и бессилие буквально разрывали его на части, отчего на глазах проступали непрошеные слёзы. Влетев в свою спальню, он обессилено упал на кровать, разрыдавшись в подушку. Снова восстали болезненные воспоминания, от которых хотелось кричать: ведь ужас происходящего давил всей своей силой, а груз прошлого будто ещё сильнее вдавливал его в кровать. Он рыдал, не замечая, что холод в спальне пробирал до костей, а на соседней подушке мирно покоится крупная сумма. Только ближе к вечеру он задремал, не заметив, как в комнату проскользнула сначала Люсиль для того, чтобы укрыть его и уйти, а потом и Анна, что расположилась в его кресле около стола, и задумиво наблюдала за спящим… *** Холодный ветер внезапно ударил в лицо Анны, отчего она проснулась. Встав с кресла, удивлённо осмотрелась, не сразу поняв, где находится. Только когда девушка окончательно разглядела спальню, то сообразила, что находится в комнате баронета — у неё не было таких гобеленов над кроватью, да и гардероб стоял в другом месте. Поток воздуха продолжал гулять по комнате, и Мориарти обернулась в сторону ванной, именно оттуда он брал своё начало. Но не только этот странный сквозняк тревожил её , а запах жасмина, который он нёс за собой тоже был подозрительным. Его девушка терпеть не могла, и естественно, подобной солью никогда не пользовалась. Осторожными шагами Анна направилась в сторону ванной комнаты, стараясь не наступать на скрипящие половицы. Угнетающая тишина, нарушаемая только свистом ветра, добавляла напряжения обстановке: девушке даже показалось, будто кто-то ходит по плитке в ванной, цокая чем-то по стенам и полке. Внезапная резкая тень заставила её вздрогнуть и прижатся к стене, она не собиралась быть кем-то замеченой. Только спустя минуту Мориарти осторожно выглянула из-за угла и нервно рассмеялась: в ванной никого не было. Ненавязчивая мысль о галлюцинациях промелькнула в её мозгу, но она отогнала её и уверенно пошла в комнату, неслышно шагая по ледяному кафелю. Сама ванная, хоть и казалась ранее жуткой, теперь выглядела ещё ужаснее, к этому добавились узоры теней и неспешное покапывание воды из крана. А неизвестно откуда прибежавшая собака, что-то утробно рычала, глядя на Анну, начинала её раздражать. Конечно, она слышала от суеверной прислуги, что животные более чувствительны к потусторонним силам, но Мориарти не верила в эту чушь. Рывком подойдя к умывальнику, резким движением закрутила кран и капанье воды прекратилось. Потом подняла один из флаконов и поставила его обратно, зажав нос и подавляя жуткую тошноту, жасмин действовал на неё очень негативно. Закашлявшись, девушка сплюнула и повернулась к ванной, покрытой тенями из окна и попятилась назад, растирая глаза и ища что-то холодное. Этого не может быть. Призраков не существует. Не. Существует. Это просто воображение. Просто усталость и ненавистный жасмин.  — Соберись с мыслями, Анна. — вслух произнесла она, ища наощупь кран. — Это просто воображение. Но нет. В лунном свете в ванной стояло приведение. Обнажённая женщина с раскроенными напополам черепом, из которого торчал огромный тесак. Она протягивала руки в сторону девушки, пытаясь что-то сказать.  — Нет, нет, нет, тебя там нет. Это бред. Я тебя не боюсь. — громко произнесла Мориарти, внезапно вспомнив, что ей рассказывали в детстве. Естественно, она не собиралась кричать или крестить приведение. Просто нужно переступить через врождённый страх перед сверхестественным, и оно исчезнет. Маленькими шагами девушка пошла вперёд, вытянув руку навстречу призраку, что в недоумении замер, глядя на небывалое. Но и Анна заметила, что на левой руке видения только четыре пальца: безымянный был обрублен. Перед глазами встала заметка из Кумберленского журнала: женщина в ванной с разрубленной головой, на руке которой было только четыре пальца…  — Беатрис Шарп… — вырвалось у неё, и призрак взвыл, рассыпаясь в прах. Весь дом задрожал от этих воплей, подхватив эту какофонию. Но внимание девушки было приковано к стене у самого пола рядом с ванной, несколько небольших рыжих пятен, избежавших тряпки. Присев рядом с ними, Мориарти провела пальцами по слою пыли и снова закашлялась, запах жасмина начал усиливаться и ей пришлось подняться. Голова уже начала кружиться, и она направилась в комнату Шарпа, держась рукой за стену, чтобы не упасть. Девушка чувствовала, как что-то холодное и жутко смердящее вцепилось в её плечи, не выпуская из ванной.  — Господи… — тихий шелест сорвался с губ, и существо рванулось прочь от Мориарти, истошно вопя, будто его охватил огонь. Снова взвыл дом, залаяла собака, раздался чей-то визг… Анна зажала уши руками, чтобы не слышать этих жутких звуков, и последнее, что она помнила после этого, как больно ударилась головой об порог. *** Очнулась она уже гораздо позже, лёжа уже в своей кровати, в которую её перенёс Томас. Запах жасмина развеялся, а перед глазами было всё ясно. Только ужасная боль в голове и плечах напоминала о видении в ванной.  — Мисс Мориарти, всё в порядке? — перекошенное лицо Шарпа снова появилось перед её взором. Баронет был не на шутку испуганным, а его сестра была спокойна и холодна, как лёд. Девушка закрыла лицо руками, окончательно собирая в голове громадный пазл из видения и реальности, а только потом ответила:  — Всё хорошо, сэр Томас, только… Скажите, в вашем доме кого-то убивали? Этот вопрос заставил нервно дёрнуться Люсиль, а её брат вовсе покрылся холодной испариной: Анна прекрасно видела, как по его виску покатилась капелька пота. Ничего не ответив, Шарпы вышли, оставив девушку в одиночестве раздумывать о проишедшем. Выйдя на лестницу, Люсиль несколько минут стояла молча, сжав в руках тряпку, которую она до этого прикладывала к голове своей невестки. Внутри её бушевала буря: злость и подозрения сменялись тревогой и почти животным страхом. Томас стоял рядом, глядя на сестру. Она же думала о сказанном Анной, это мог быть простой бред, ведь все они тоже так говорили за несколько дней до смерти, но ведь эта бабочка не была похожей на других, и теперь леди Шарп это понимала, проводя аналог с другими случаями, этот слишком затянулся, ведь крови на подушках всё ещё не было…  — Когда будешь ехать на почту… — начала Люсиль, но Томас её прервал:  — Детали будут через неделю.  — Чёрт. Ничего, всё равно возьмёшь её с собой. Пусть немного развеется. А когда прийдут деньги, мы избавимся от неё. — закончив свою мрачную мысль, сестра пошла наверх, оставляя баронета метаться в своих чувствах — что-то мешало ему согласиться с Люсиль. Ему чудился тихий голос Эдит, что твердил лишь несколько слов: «Раз не боишься Бога, то береги это ради меня…». Вернувшись в свою комнату, баронет ещё долго стоял у окна, глядя на лес вдали, и судорожно перебирая в голове странные идеи и мысли, которые были очень далеко в прошлом…