Rosenrot

Оно наблюдало. Новобрачная стояла посреди холла, держа в руках несколько листов бумаги. Она мрачно усмехалась, глядя как брат говорит с чужим, что уже по-хозяйски осматривал Дом, и теперь давал советы, как можно реализовать план по реставрации, а то и перестройке Дома. Оно чувствовало, как белая фигура, что пришла вслед за новобрачной, медленно набирается сил, выгоняя из щелей чёрный бабочек и крыс. И теперь они всё чаще носились над головами жителей Дома, и вырвавшись на улицу, погибали от холода, усыпая багровый снег чёрным пеплом и трупиками. Всё чаще тёмные фигуры, потеряв свой прежний вид, сползались в комнату сестры, куда не добрались ещё руки света, и там сплетались в клубок, шепча хозяйке сотни ужасных мыслей и обволакивая сердце тоской и ревностью. И заставляя вновь открывать заветную шкатулку, где лежал тонкий и острый нож. Они хотели крови. Она тоже хотела как можно быстрее покончить с этой настырной гостьей, которой удалось продержаться почти четыре месяца. Глядя на пышущую здоровьем новобрачную, что пила чай и смеялась, сестра бледнела от злости, подсыпая в чашку всё больше и больше… Но ничего не происходило. Где же этот кашель, похожий на чахоточный, где рвота, как при холере? Она ничего не понимала. Оно долго смотрело на съедаемую злостью сестру. Потом вновь спустилось в холл. Черная, высохшая фигура, что почти превратилась в тень, выскользнула из закоулка, и поползла к брату, что продолжал говорить с чужим. Попыталась тронуть его за плечо, и взревело — яркая вспышка отбросила в сторону. Новобрачная оторвалась от бумаг, и недоумённо пожав плечами, продолжила читать. — Беатрис. — голос заставил фигуру дрогнуть. Она закрыла глаза, пытаясь не смотреть на то, что приближалось к ней. Оно задрожало, чувствуя надвигающуюся угрозу. — Вероника… Будь ты проклята. — проскрежетала почти растаявшая тень. — Тебе того же, леди Шарп. — рассмеялась вспышка, и фигура разлетелась на тысячи осколков. Послышался грохот из гостиной. Брат, вздрогнув повернулся туда. Сверху сбежала сестра, глаза которой расширились от ужаса, когда увидела, что портрет матери упал со стены на расколовшийся рояль, струны которого печально звякнули, когда обломки рамы упали на них. Новобрачная подошла к холсту, который оказался разодранным на куски, и внимательно осмотрела один из них. Лицо леди Шарп было полностью залито чем-то красным и липким. Взяла его в руки, понюхала… Оно в ужасе взлетело вверх, дабы не видеть этого. Сейчас Дом трясло от ужаса перед тем, что охраняло новобрачную. *** Несколько часов спустя. — Я благодарна тебе, Джек, за то, что ты согласился помочь мне. — Анна спустилась в холл, освещаемый ярким лунным светом, неся с собой фонограф, восковой цилиндр и небольшой свёрток. Под лестницей зашевелилась какая-то тень, и из сумрака вышел человек в наглухо застёгнутом чёрном пальто. Шляпу он держал в руках, и поэтому на коротких тёмных волосах осталась тьма паутины, которую он убрал носовым платком. Его ярко-синие глаза блестели каким-то азартом при свете ночного светила. — Смотрите, мисс Мориарти, что я обнаружил, пока прятался от достопочтенной сестры своего компаньона. — он достал из крамана красный мячик, который потерял пёсик ещё в первые дни появления Анны в доме, — Заметьте, пролежал тут совсем недолго — на нём вовсе нет пыли. Мориарти вздохнула, знаком показав спрятать игрушку, и прислушалась. Где-то внизу включился лифт, и она кивнула в сторону кухни. Джек осмотрелся и пошёл туда, сунув руку в карман пальто. Девушка на цыпочках пошла следом, обходя скрипучие половицы и поглядывая по сторонам. Расположившись на кухонном столе, девушка в полном молчании приготовила для прослушивания цилиндр, а под её одобрительный взгляд Харпер вытащил из-за пазухи ещё два. Из свёртка были извлечены три конверта с фотографиями, которые Анна ещё не успела отправить Холмсу, и они разложили их на столе. Дрожащими от нетерпения пальцами она опустила иглу, и вздрогнула — сиплый женский голос с итальянским акцентом зазвучал слишком громко: — Я так не могу. Не могу этого вынести. Если бы я могла покинуть его… Я умираю… Тише, тише… — громкий детский плач заставил слушающих вздрогнуть, и Джек поднял на девушку недоуменный взгляд. Та только отрицательно покачала головой, и поставила следующий цилиндр, прошептав: — Нужно послушать, есть ли ещё где-то на записях ребенок. — Я бы на это не надеялся — профессор говорил, что итальянка была последней посторонней женщиной перед вами. В глубокой задумчивости Анна слушала записи, медленно прогоняя всё, что увидела в доме за это время. Ничто, ничто не указывало, что здесь когда-то был ребенок. Может быть, его мать разродилась одна и оставила его где-то в доме, а Томас спрятал его от Люсиль… Хотя… Эти женщины говорят, что он ни разу не прикасался к ним с тех пор, как они поженились… Может, ребенок прислуги? Бред… В голову прилетела абсолютно безумная мысль. И судя по вспыхнувшим глазам Харпера, ему тоже. Они схватили друг друга за руки и одновременно прошептали: — Люсиль. Они слишком рано сбросили со счетов эту женщину. Ведь ребенок мог быть её. Родив, она просто спихнула его жене брата, чтобы не возиться с ним самой. И если младенец незаконнорождённый, то его легко можно было замаскировать под ребенка Шарпа. Но теперь появился новый вопрос. Кто отец ребенка? Мориарти взяла фотографии из конверта с надписью «Энола Скотти», и внимательно осмотрела две из них. На одной итальянка сидит в кресле, держа в руках щенка и чашку. Она преданно смотрит на стоящего рядом баронета и улыбается… — Мисс. Посмотрите на чашку. — Джек показал ей ещё пару фотографий, — фамильный фарфор с вензелем семьи Шарпов. У неё слегка надбит край. И все три женщины держат именно её. — Смертельная чаша… Я знаю эту чашку. В ней мне каждый раз пытаются подать чай. — Анна взяла вторую фотографию Энолы, державшую на руках младенца, завёрнутого в белоснежные пелёнки. Хоть она и пытается выглядеть счастливо, но уже видно её впавшие глаза и щёки — она медленно умирала. Потом взяла ещё одно фото и вздрогнула. Ребенок. Один. Мёртвый, если судить по закрытым глазкам, дряблому ротику и серым щёчкам. Молча показала его Харперу, что в ужасе перекрестился и сложил руки в молитвенном жесте. Потом вопросительно посмотрел на неё, и девушка кивнула. Да, они убили его. Люди, которые не смогли прикончить жалкую собачонку, просто бросили её умирать в пустоши, смогли убить ребенка… Хотя, может, Томас Шарп вовсе ни при делах? Ведь его сестрёнка выглядит более подозрительно, чем он… В задумчивости Анна встала, и вышла в холл. Сзади зашевелился Джек, собирая фотографии и фонограф. В наступившей тишине девушка внезапно услышала тихий шёпот, что-то неясно бубнивший совсем рядом. Обернулась — пусто. И Харпер тоже замер, тревожно прислушиваясь. Потом что-то зашуршало, треснуло… Неясная тень метнулась по стене… Из-под лестницы выскочила жирная крыса. Мориарти выдохнула, и набросив на плечи пальто, висевшее на вешалке, месте с парнем подошла к входной двери, и распахнув её, отскочила в сторону — на босые ступни едва не рухнула небольшая лавина из снега. Поежившись, пропустила вперёд Джека, и выглянула на улицу. Увиденное заставило её замереть от восторга — в лунном свете ярко-красный снег от порога и до самых ворот выглядел как бархат, из которого было сделано одно из её платьев, подаренное когда-то отцом. В порыве чувств выскочила на порог, и запустила руки в холодную алую массу. И тут же кто-то подхватил её на руки. — Мисс Мориарти, не стоит стоять босиком на снегу. — голос Харпера прозвучал над её ухом, и она едва не рассмеялась, обнимая его за шею. В его глазах появилось какое-то странное выражение, похожее на… нежность? Она тряхнула головой. Парень улыбнулся, глядя на неё, и коснувшись губами её лба, поставил вновь за порог. Коснулся полей шляпы в знак прощания и пошёл в сторону ворот по прочищенной Финли дорожке. Глядя ему вслед, Анна поняла, что впервые за это время улыбается. Искренно, не стараясь выдать себя перед Люсиль или поддержать Шарпа. Впервые за эти месяцы она увидела искренний взгляд, в котором не было чувства вины или ненависти. И уже когда она заперла входную дверь и поднялась к себе, то почувствовала, как внутри разливается необычайное тепло. Возможно, всё связанно с тем, что она жутко замёрзла внизу… Хотя, кто знает. *** Утро принесло с собой новую порцию тревог. Поднявшаяся утром метель не дала возможности рабочим и компаньону попасть к дому, и кроме того, Люсиль ещё вчера в обед, после падения картины, уехала зачем-то на почту. Поэтому баронет закрылся в своей мастерской, и не спустился даже к завтраку. Анну же беспокоило другое. После того, что она узнала ночью, она внезапно вспомнила о небольших пятнышках на шее Шарпа. Ведь если думать, что сестра манипулирует братом, угрожая смертью, и использует его для своих корыстных целей… То почему они до сих пор сидят тут, хотя средств убитых было бы больше чем достаточно, чтобы уехать и жить безбедно до конца своих дней. Зачем держаться за старые развалины, и сидеть на уликах, надеясь, что их никто не найдёт? Размышляя так, девушка приняла решение. Или сейчас она говорит с Томасом, и проясняет непонятные для неё моменты… Или же ей прийдётся воспользоваться случаем и вломиться в комнату к Люсиль, чего ей делать абсолютно не хотелось. Поэтому она набросила на плечи тёплый платок, и уверенно направилась к нему в мастерскую. К её удивлению, баронет не сидел в углу над моделькой своего комбайна, а склонился над столом, положив голову на руки. Услышав шаги, он поднял на Мориарти усталый взгляд воспалённых глаз, и вновь опустил на свои покрытые свежими рубцами руки. — Сэр Томас. Я хотела бы с вами поговорить. — она присела на табуретку напротив, подперев рукой щеку. Услышав это, мужчина вздрогнул, и тихо сказал: — Я тоже, мисс… Анна. — Вот и отлично. Прошу, сэр. — Мориарти взмахнула рукой, и Томас тяжело вздохнул, и начал: — Понимаете ли, мисс… Когда там, на почте, я с вами говорил… Или ещё раньше, когда ваш спонтанный поцелуй там, в подвале… — баронет поднял голову, и как-то пристально посмотрел на неё. — Я кое-что понял. — Да ну? — в голосе Анны было столько яда, что он вздрогнул, — И что же? — Я люблю вас, Анна. И не только. — Томас резко встал и подошёл к ней. Девушка вскочила, и в подбородок Шарпа уткнулось что-то холодное и острое. — Потише, потише, сэр. Кажется, вы это говорите не только мне. Как же бедные Памела, Маргарет, Энола и Эдит? — он отшатнулся. Ноги подкосились, и мужчина упал на пол, схватившись за голову. В его глазах плясали ужас и страх, и не сколько быть обвинённым в убийстве, а касательно сестры. Если она узнает, что он предал её, что нарушил обещание, данное в далёком детстве… Руки коснулся влажный стакан — Анна принесла ему воды. Сделав пару глотков, поднял затравленный взгляд на неё, и залепетал что-то бессвязное. О детстве, страхах, о том, что его сестру заберут, а ей нельзя быть в одиночестве… Выслушав его, Мориарти усадила его на стул, и задала вопрос прямо: — Сэр Томас. Скажите мне — откуда у вас следы пальцев на шее? Баронет потянулся пальцами к ключицам, но тут же одёрнул руку. И промолчал. — Люсиль? — он вздрогнул. Молча кивнул, глядя куда-то в сторону отсутствующим взглядом. По щеке покатилась слеза. Руки мелко задрожали. Девушке даже на мгновенье стало его жалко… Но она продолжила: — Кости чьего ребенка были обнаружены у вас в шахтах? — она высказала своё предположение вслух, и оно, кажется, оказалось верным. Томас вздрогнул, как от удара хлыстом. Слёзы хлынули по щекам, и он уронил голову на руки. — Ребенок… Был болен, понимаете? Он… Люсиль… Тяжёлые роды… Он раздражал её… Плачем… Энола… Могла успокоить… Пока… Умер… — тяжело было что-то разобрать из-за частых всхлипываний, но общая картина стала более-менее ясна. Сев рядом с Шарпом, Мориарти приобняла его, ожидая, пока он успокоится. Ждать пришлось долго. Кажется, баронет решил выплеснуть всё, что скопилось за многие годы его жизни. Девушка терпеливо поглаживала его по спине, прикидывая, что стоит написать в письме Холмсу. А возможно, даже воспользоваться новым способом общения — телеграфом. Во время прошлого посещения почты она видела его. Хорошо было бы, если он был быстрее обычной почты. Наконец всхлипывания прекратились, и голос Томаса приобрёл твёрдость и ясность. Будто вместе со слезами выплеснулся тот мрак, который навевала на него Люсиль, играя им, будто куклой. И такую «игру» Анна заметила, как только Шарпы появились в их доме. Стоит леди Шарп глянуть на своего брата, и он тут же делает то, что она хочет. Кажется, всё это время она помыкала им, как могла. И афера с женитьбой её выдумка. Но Шарп что-то решил для себя. Или понял. Или нашёл нового поводыря в окружавшей его темноте. Она не знала. Но, по крайней мере, сейчас он решился приоткрыть какую-то тайну. — Мисс Мориарти. — начал баронет, глядя прямо на собеседницу. — Вы можете не верить моим словам, но я говорю чистую правду. Ребенок — мой и Люсиль. — Ну, я так и ду… Что?! — Анна вскочила с места и заметалась по комнате. В голове пазл медленно и верно складывался воедино. Они не хотят покидать это место не из-за шахт и глины. Баронет не прикасался к женщинам не из-за того, что гнушался будущих трупов. Афера нужна не только для финансирования проекта. Люсиль была сумасшедшей. Она любила брата не той любовью, которую называют братской. И она боялась, что об этом узнает кто-то. И их разлучат. Предмет её обожания подымется на эшафот, а она попадёт в лечебницу, из которой когда-то вышла… И убийства только помогали ей подчинить брата. — У неё родились близнецы. Один умер. А я ещё был так счастлив, что стану отцом… Второй не протянул и двух месяцев. Люсиль удушила его, когда кормила. А потом убила Энолу. За то, что не спасла её ребенка. — продолжал Томас, сжав руки в кулаки. — Сэр Томас, вы совершили три преступления как минимум. Вернее, были к нему причастны. — Анна остановилась, и внимательно посмотрела на него. — Но если мой отец и дядя докажут вашу невиновность, а возможно, даже станете жертвой… — Отец и дядя? — удивлению Шарпа не было предела. — Они живы? — Профессор Мориарти и Шерлок Холмс, как ни странно… — Ваш дядя — Шерлок Холмс? — в голосе баронета зазвучали ужас и какое-то облегчение, — Значит, истинная цель вашей поездки сюда… — Узнать, что случилось с Памелой Аптон. Кушинг отправил письмо в Лондон, дабы накопать на вас компромат. Чтобы Эдит не вышла за вас замуж. Правда, от гибели её это не спасло. Кушинг начал копать под людей, под которых не следовало. Вот и поплатились. — В любом случае, Анна, я вам благодарен. — Шарп обнял девушку, — Вы вложили столько денег в мой проект… — Бросьте, Томас. — она впервые назвала его по имени, — Я просто возвращаю то, что в своё время мой крёстный вытянул из вашего отца. Так что вы ничего мне не должны. Просто откройте дверь, когда это будет нужно. В ответ Шарп только крепче сжал её в объятиях, а потом, выпустив, пожал руку, закрепляя их союз. *** Когда к полудню метель стихла и вернулась жутко злая Люсиль, на столе в кухне её ждал недавно приготовленный омлет и чашка тёплого вина с травами, которое достал из погреба Томас. Ворча что-то про его расточительность, она села за стол, и заметила, как рядом с тарелкой что-то блеснуло. К её удивлению, это оказалось фамильное кольцо, которое невеста где-то «спрятала»… Только когда Люсиль надевала его на тонкий палец, её осенила страшная мысль. Неужели…