Горький персик

Тодороки Шото с самого начала имел искренние намерения поддержать друга в тяжелый период времени и иметь возможность поработать самостоятельно над собой с коллегами другого региона, что по-своему ценно. Он не спрашивал у него ничего, что немного раздражало. - Мидория, если потребуется что купить, ты мне говори, хорошо? Или просто… Даже… Не знаю, обнять или утешить… Я для этого поехал с тобой. Чтобы быть рядом, понимаешь? Тодороки говорил это прямо в удивленные глаза Зайца и в ответ получил лишь смущенную улыбку на веснушчатом лице. - Прости, Тодороки-кун, спасибо за предложение. Я очень ценю то, что ты поехал со мной. Но я постараюсь минимально причинять тебе неудобства, потому что ты – мой друг, и ничем мне не обязан. Благодарю за поддержку. Прозвучало немного официально, что разозлило Тигра, когда он смотрел в спину уходящего по делам после этого диалога Зайцу. Ушки прижаты к голове, полосатый хвост с белой кисточкой метался из стороны в сторону, в горле росло желание зарычать. Он вздрогнул, когда на плечо легла легкая, но твердая рука. - Юный Тодороки-кун, твои желания за версту чуятся. Но советую тебе отступить, особенно в этой ситуации. Сам подумай, насколько ты можешь навредить в таком состоянии больше, чем помочь. Ведь, раз Мидория-кун беременный, значит Бакуго-кун является его Соулмейтом, какими бы разными у них не были тотемы. Хлопнув еще раз по плечу юноши, Мик пошел дальше, следуя за Мидорией и оставляя немного сконфуженного Тигра. Вред? Он не собирается приносить вреда Изуку… Ведь нет? Когда с жильем они определились, Мик-сенсей остался в санатории при госпитале, как и Мидория. Тодороки же отправился на регистрацию в местом общежитии для героев на службе. Видеться они с Зайцем стали реже, потому протекающие со временем изменения были видны невооруженным глазом. На службе Тигру повезло. Попал в хорошую часть, коллектив отнесся к нему с гостеприимством и доброжелательностью. Работа, тренировки, служба в Хоккайдо приносила удовольствие. А вот общение с Мидорией никоим образом не собиралось настраиваться. Тот нашел себе занятие над проектом для Бакуго в частности, для всех в целом, и просто утонул в чертежах и колбах. Казалось, он совсем не замечал, как резко у него начал расти живот и потребности что-нибудь поесть. Когда бы Тодороки к нему не заскакивал, Заяц непременно что-то жевал. Обычно это было вяленное мясо, что немного пугало. Заяц не должен был есть столько мяса, но организм требовал… Точнее, чадо. И чем больше становился живот, тем более факт беременности Мидории все больше злил Тигра. Это было очень… Тяжело. В голове инстинкты рисовали картины, где он вспарывает брюхо и избавляется от нерожденного выродка. В кошмарах. После них Тодороки старался некоторое время Изуку не встречать. Было очень стыдно за такие мысли и сны. Но ребенок, принадлежавший Бакуго, становился все более отчетливым бельмом на глазу. И как-то вечером, после работы, он пришел проведать Мидорию и стал свидетелем одного из разговоров того с Бакуго, когда Заяц, краснея и бледнея, оправдывается, почему не может больше звонить по скайпу, что денег нет на новую видео-камеру, и что не надо ему никаких денег и так нормально. И что осталось совсем немного времени. На этих словах, все еще не замечавший гостя Мидория, погладил через водолазку по своему наметившемуся животу. - Скоро, Каччан. Осталось совсем немного. Потерпи, и все будет хорошо. Тодороки хлопнул дверью, не сдерживая гнев. И ушел тренироваться, чтобы выпустить пар. Нет здесь ничего неправильного. Мидория с самого начала выбрал себе Бакуго. И тот ответил взаимностью. Они с самого начала должны были быть вместе. Они – соулмейты, у которых скоро будет будущее. Особо сильный удар волны огня опалил боковую стену помещения. А у него, Тигра, будущего с этим потрясающим Зайцем, нет. - Тодороки Шото, нехорошо буянить. Тигр заозирался вокруг себя в поисках источника голоса. В такое время он должен быть уже один во всем корпусе, не считая консьержа. - Кто здесь? – спросил юноша, все еще оглядывая помещение. - Решение твоих проблем, Тодороки Шото. Ты ведь не желаешь дитя Мидории от другого, верно? А мы хотим этого ребенка себе, чем раньше, тем лучше. Но мы не можем предугадать, в какой момент Заяц будет ослаблен достаточно, чтобы его отпустить. Так что нам нужно знать, когда ребенок появится на свет, чтобы больше тот его не увидел. И для этого идеально подойдешь ты, Тодороки Шото. Ты получишь покой и контроль над Зайцем, шанс, что у вас еще что-то может получиться. Без этого дитя, а без него и Бакуго-кун пропадет с твоего пути сам по себе. Застывшему, слышавшему такие сладкие речи Тодороки было немного не по себе по началу, но, чем дальше шел план невидимки, тем более он желал его исполнения. Тигр чуял что-то злое, недоброе, нехорошее, но иного инстинкты, подстегнутые сновидениями, не желали воспринимать. - Соглашайся, Тодороки Шото. И твой маленький мир будет спасен. Эти два решающих предложения произнесли прямо над ухом Тигра, опалив уши горячим дыханием с запахом пепла. Боковое зрение уловило появляющегося злодея – того самого Даби, которого он так искал. И его самоуверенная улыбка на шрамированном лице была финальным жестом их договоренности. Тигр попался в клетку. +++ Последние месяцы беременности Мидории дались тяжело. Он почти не спал, перестал есть. В санатории его вписали в программу получения витаминов и минералов через таблетки, так что в день Мидория только и делал, что запивал капсулы. Он видел, что Мику-сенсею намного лучше в его положении. Они тоже регулярно созванивались с Айзавой-сенсеем, и Крыса вся цвела и пахла перед тем, как явить на свет маленький сверток их с соулмейтом благополучия. У Изуку все было с точностью да наоборот. Живот рос, а он сам истончался. Месяц перед родами он чувствовал, как почти что сходит с ума от ожидания увидеть ребенка уже у себя на руках. Врач ему даже заранее приготовил бланки, чтобы хоть немного отвлечь пациента. Ведь, для того, чтобы ребенок появился на свет, ему нужно имя. У них УЗИ диагностировало девочку, и она уже начала активно пинаться, лишая Мидорию последних шансов выспаться. Но он лишь улыбался и поглаживал разбушевавшееся дитя. Мик-сенсей как-то раз сказал, что зря он затеял роды в тихую от соулмейта, ведь и тот, и ребенок чуют друг друга на интуитивном уровне, стремятся к встрече, но не могут понять, почему же член семьи так далеко и не гладит, не говорит с ним. Но было уже поздно что-либо менять, потому Изуку лишь терпеливо ждал тот момент, когда будет сюсюкаться с этим маленьким волчонком – о тотемной принадлежности будущей дочери он не сомневался. - Давай, Акира-чан, мы тебя уже заждались, - говорил он, снова и снова наглаживая живот. Тодороки-кун ходил мрачнее тучи, потому Мидория не рассказывал ему о своих переживаниях и проблемах. Они чаще всего просто вечером смотрели в гостевой телевизор или кушали, мыслями каждый был в своем мире. Лишь изредка Тигр рассказывал ему, что было в патруле, какие районы города он видел. Сам Изуку редко выбирался в город, оказываясь ограничен санаторием, лабораторией и продуктовым магазином. Из них троих, кто приехал, хорошо проводил время только Мик-сенсей, который наслаждался положением и гулял на воле в свое удовольствие. Также у Изуку были готовы перчатки для Каччана. Черного цвета, он с Хацуне-сан по интернету поработал над дизайном и механикой. И вот, продукт деятельности ожидал в контейнере в ближайшей лаборатории Хоккайдо. Мик-сенсей родил мальчика, крепкого, уже со змеиным хвостом. Малыша назвали Хак, и сейчас они находились в стационаре родильного отделения, где должны будут наблюдаться еще неделю-другую, чтобы исключить возможные критические ситуации. Вскоре должен был родить и Изуку, и нервничал он больше обычного. Сенсей ему еще неоднократно заявлял насколько плохой является идея скрытничать про роды. - Бакуго-кун, конечно, непростой малый, но не думаешь ли ты, что от твоих игр он еще больше разозлится? – спросил как-то раз блондин. О. Мидория не думал. Он знал, в какой ярости будет Каччан, когда узнает, что стал папой, и он ни сном, ни духом об этом не помышлял. Но, в их неравномерных отношениях Изуку отказался бы делать аборт, ведь вероятность у него забеременеть вновь крайне мала. Так что, отчасти, он решил за них двоих, что у их отношений будут плоды. Мама Бакуго его поддерживала, обещала рассказать обо всем Каччану лишь тогда, когда Мидория будет готов приехать обратно. Его мама вообще сказала, чтобы сын не переживал и спокойно оставлял ребенка ей, а сам продолжил собственную жизнь. Но это прозвучало так ужасно, что Изуку еще больше себе навоображал ужасов. Иногда он плакал в одиночестве, не позволяя голосом говорить дочке свои страхи о том, что папа Волк может их бросить. И вот, среди всех этих переживаний, вечером у него начались схватки. Настала финишная прямая. Врачи моментально переполошились, Мидория старался держать себя в руках. Он был отчасти очень счастлив, чувствуя эту боль и пульсацию в низу живота. Потому он закрыл глаза и сосредоточился на этих ощущениях. Акира будто ворочалась, как юла, иногда слишком резко, и это немного пугало, как он представлял, что там с ней происходит. Безбожно долго длились часы, когда ребенок оказался полностью готов покинуть утробу, самому Мидории ввели наркоз и сделали финальный разрез полости, чтобы извлечь… Изуку в жизни так не уставал от боли. В конце она стала чем-то фоновым и эфемерным, но, когда он услышал детский крик, он улыбался. И завыл по-волчьи перед тем, как наконец потерять сознание. Бакуго Акира, добро пожаловать в этот мир. +++ Мидория пришел в себя от боли в груди. Его толкнуло сознание, что он должен быть рядом с ребенком. Это было дико, странно, но из тьма обморока и морока этот приказ от самого себя подействовал мгновенно. Он открыл глаза и увидел сидевшего рядом с ним Тодороки. С его телефоном в руках. - Что ты делаешь? – спросил Изуку. Тигр от его вопроса аж подскочил на стуле и выронил телефон на кровать рядом с рукой Мидории. Заяц взял его и поднес к лицу, чтобы прочитать список сообщений от него к Каччану. Последнее, отправленное только что, гласило тем, что писал не он. И Люблю тебя? Серьезно? Они никогда с Каччаном не говорили о любви друг к другу. - Что происходит, Тодороки-кун? – не повышая голоса, твердо спросил Мидория. Тигр весь сжался на стуле, гибкий хвост покачивался из стороны в сторону, выдавая волнение владельца. Сердце в груди Изуку щемило все сильнее, силы приливали к конечностям, и хотелось сделать рывок вперед, в соседнюю палату, где должен быть его щенок. - Прости меня, Мидория. Мне очень жаль, - смог выдавить из себя Тодороки. А Изуку поддался инстинктам и в считанные мгновения оказался на ногах, за дверью, в коридоре, а затем и в проеме соседнего помещения, где над одинокой кроваткой из знакомой черной дыры пространства тянулись руки. Несмотря на режущую боль в животе, Мидория не раздумывал ни секунды. Вцепился отросшими клыками в руку из пространства и дернул головой в бок, вырывая кусок плоти. Оттуда завопил незнакомый голос, а из руки полилось знакомое темное пламя, охватившее больничную рубашку Мидории и обжигая кожу. Но тому было все равно. Одного факта, что эти руки и невидимый владелец пытался тронуть его дочь хватало для того, чтобы продолжить грызть, царапать и тянуть на себя трусливого ублюдка. Чтобы порвать его на куски прямо здесь. Или хотя бы руки оторвать, а то, видимо, слишком длинные. Но у злодея были планы выжить, и он, оттолкнув прочь от себя взбесившегося Мидорию, исчез в проеме портала, как и само темное пятно. Изуку, облизнув и запомнив вкус этой гнилой плоти и крови, скинул с себя догорающие остатки рубашки, оставаясь голым, подошел к все еще спящему младенцу в свертке. Темные волосики небольшим клочком покоились между треугольничками волчьих ушей на макушке, носик пуговкой сопел. Она была в порядке и во сне. Тодороки выскочил из палаты Мидории уже под сигнал тревоги пожарной безопасности. Он на негнущихся ногах от чувства вины дошел до соседней комнаты и замер от увиденной картины. Среди легкого дыма, запаха гари, рядом с колыбельной сидел истощенный, жилистый Заяц, с низа живота которого на полу растекались следы крови из сорванных послеродовых швов. Его глаза сверкнули в темноте красным из-под сведенных темных бровей. - Не подходи, - рыкнул он, и Тигр не посмел ослушаться приказа, но и не мог позволить себе отпустить из зоны видимости Мидорию. Он сел около двери, и до него медленно начало доходить, что он натворил. В комнату забежала охрана и медики, и их втроем выпроводили в другое больничное крыло, пока будет ехать пожарная бригада, пусть даже самого пожара так и не случилось. Это была крайне длинная и тяжелая ночь. Для каждого по-своему. Но Мидория, уже успокоившийся, с новыми швами, сидел на лавочке балкона своего этажа и со спящим, новорожденным чудом на руках встречал рассвет. Он был очень расстроен предательством Тодороки, которому доверял. Конкретно про то, что произошло, они не разговаривали, и вряд ли будут в ближайшее время. Но вина и участие в этой попытке похищения точно была с его стороны. Но так же Мидория не мог перестать умиляться пока красноватому, курносому личику дочери. - Мы папе обязательно понравимся, Акира-чан, - сказал Изуку и лизнул пухлую щечку. Младенец завозился в одеяльце, но так и не проснулся, чтобы порадовать, какого цвета у нее глазки. А на горизонте небо уже приняло красно-персиковые цвета солнечного диска.