Горький персик

Бакуго Мицуки всегда желала для своего сына лучшего. Она никогда не ругала его за то, что тот порой зазнавался из-за своей причуды, потому что так было нужно для взросления. Истинного взросления, когда человек спотыкается и набивает шишки на пути самостоятельно. Дорогой муж был с ней согласен, он, как тотемный Волкодав, понимал, как нужно обуздать врожденный, дикий, волчий нрав. И прекрасно помнил, каким терпеливым нужно порой быть для характера жены. Но Волки имеют преимущественный бонус, когда, наконец, фаза взросления проходит. Они умеют образовывать настолько крепкие связи на основе всепринятия бытия, что их союзы выходят крепкими на протяжении всей жизни. Когда у Катсуки появился партнер, Мицуки очень за него переживала. Особенно по поводу принадлежности Мидории Изуку к Зайцам. Те славились добродушием, толерантностью и любовью ко всему живому как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Однако, когда его привели в дом официально знакомиться, Мицуки поняла, что ее сын уже выбрал себе пару, единственного. На то, чтобы узнать Мидорию поближе, ушло время. Она до конца не была уверена в правильности выбора, поскольку сбивала с толку диаметральность их тотемов. Волк выбрал себе в пару Зайца. С первого взгляда, фраза казалась смешной до коликов. Такое впечатление, что мальчишки просто решили поиздеваться над природой, однако, чем больше проходило времени, тем сильнее родители Бакуго убеждались, что выбор их сына был верным. Мидория Изуку был настолько же добродушен, насколько же и беспощаден, как к себе, так и к другим, особенно в работе. Он демонстрировал твердость и настойчивость, не свойственную обычным Зайцам, а так же слепую преданность Катсуки, порой даже не замечая, как на него самого заглядываются другие люди, тотемно куда более подходящих. А когда Заяц пришел к ней за советом, она просто потеряла дар речи. В принципе, то, что они с Катсуки являются соулмейтами объясняло все моменты странного поведения сына в отношении этого мальчика на протяжении всей жизни. Но теперь идет последствие легкомысленного восприятия их отношений. Да и как она могла не заметить очевидного, встречая Мидорию примерно раз в неделю-две, когда они с Катсуки приходили на выходной ужин после переезда в отдельную квартиру. Как они не могли заметить, что цвет волос стал темнее, выделились клыки у Зайца. Его тело готовилось к зачатию потомства и возможной последующей защите, и вот этот момент наступил. - Мне очень жаль, Бакуго-сан, но я не собираюсь избавляться от ребенка, - твердо заявил Изуку, видя шок и замешательство четы Бакуго. Волчица от этого заявления оказалась возмущена. За что Изуку получил сильную оплеуху по голове. Она ничего не сказала, что против того, чтобы у них были дети, ни слова. Просто все это случилось так… внезапно. Мидория поблагодарил их за принятие и попросил поддержки. Особенно в тот момент, когда об этом предстоит узнать самому Катсуки, но этот момент все отдалялся и отдалялся… Вплоть до того, что Мидория решился уехать рожать чадо самостоятельно из лучших побуждений. Либо Катсуки будет не принимать ребенка и настаивать на аборте, либо ребенок умрет, потому что его тело, будучи мужским, могло быть недостаточно подготовленным именно для вынашивания плода. Митсуки была до слез тронута самоотверженностью Мидории, но встала на защиту сына, что Катсуки не дурак, чтобы упускать такой шанс, как пополнение своего семейства. И, наблюдая за сыном, как тот отдается работе и тренировкам в попытках унять тоску по паре, она все больше убеждалась, что вспышка гнева Катсуки, когда он узнает, что стал отцом, будет бурной, но короткой. А Изуку будет получать болезненные укусы, чисто из вредности, но не злобно. Ведь у них настанет этап настоящей семьи, а для Волков это как священный грааль. Нечто неосязаемое, но желаемое до дрожи. И, когда Митсуки решилась поговорить с Катсуки на чистоту, тот сам влетает на кухню, где она уже все приготовила для завтрака и на обед своим мужчинам. - Что это может значить? – требовательно спросил ворвавшийся Катсуки, ткнув в телефон и пришедшею смс-ку. Митсуки пробежалась глазами по тексту, несколько удивленная тем, что Мидория ее не предупредил, что скоро приезжает. Зато написал Катсуки. Этот момент нужно будет уточнить, а сейчас сын более, чем готов слушать, пусть и не с ее подачи. - Катсуки, сядь, пожалуйста. У нас будет разговор, касающийся Изуку-куна и вашего дальнейшего будущего. Блондин послушно сел, не сводя напряженного взгляда с матери. Ох, не нравилось ему все это. - Я тебе смс принес, со странным для него текстом. А ты мне планируешь нотации читать, женщина? Митсуки пропустила его фразу мимо ушей и продолжила. - Изуку-кун уехал не просто по работе. Он уехал подальше от всех нас, чтобы лишний раз не беспокоить с проблемой, которая, видимо, все же разрешилась более, чем удачно. Бакуго от сложности ее предложения нахмурился еще больше, немного не понимая, в какую сторону идет диалог. - В смысле? Деку не болеет, у него нет проблем на работе и с коллегами. Что у него еще может быть, что он не мог сказать мне? Митсуки сделала глубокий вдох и положила руки на крепкие, рельефные плечи возмужавшего сына. - Катсуки, ты стал отцом. Изуку-кун был беременным, и уехал в медицинский центр в Хоккайдо под наблюдение опытных врачей. Судя по смс, он действительно скоро вернется. И не один. Бакуго, услышав последнее предложение, вспомнил свой сегодняшний сон, где Заяц притащил маленького волчонка для его Волка. Все его панические атаки и приступы тоски стали понятными. Его зверь стремился к паре и потомству. Сердце сначала пропустило удар, а затем забилось, как сумасшедшее. И в груди родилась волна гнева. Этот Деку ему настолько не доверяет, что о его состоянии знали его родители, но не сам Катсуки? Видимо, не все дерьмо он из него выбил за столько лет. Телефон Катсуки с громким хлопком взорвался от причуды, а на его бледном лице родился оскал. - Пускай возвращается. Ему мало не покажется. Митсуки смотрела на сына, отметив, что вспышка гнева, как она и думала, произошла. Даже вышел злобный голос с рычанием и оскал. Однако настоящие эмоции любого животного всегда читаются по хвосту и ушам. И хвост Катсуки вилял из стороны в сторону, как сумасшедший. Уши торчком, возбуждены. Это была сильная форма радости и удовольствия. Зверь внутри него был счастлив. Ведь скоро вернется пара. И его ребенок. Так что Митсуки лишь похлопала сына по плечу и улыбнулась. - Телефон сам сломал – сам и купишь. - Без тебя знаю, карга! Когда он там приезжает конкретно, не в курсе? Да, у них определенно все будет хорошо. +++ Из больницы Мидорию не хотели выписывать еще с месяц. У него было истощение организма, а он только воду литрами пил. Также ожоги от того «пожара» плохо заживали, как и огромный анатомический разрез под швами. Это серьезные травмы, на фоне истощения должны были зажить примерно за неделю. Но не месяц же! Мик-сенсей ухахатывался с вида разъяренного Зайца, доказывающего белеющим врачам, что на нем все заживает почти что на глазах, раз за разом разрезая себе руки всем, чем можно порезаться. Мелкие царапины и правда проходили буквально за минуту. В итоге он добился вписки из больницы Хоккайдо с последующим переводом в больницу его родного города с прикреплением к нему психиатра. Лишь заверение Мик-сенсея помогло убедить, что молодой человек вменяем и в состоянии позаботиться не только о себе, но и ребенке. А, если что, у него есть, кто вправит мозги. Тодороки Шото после той ночи на глаза не показывался, но и Мидория о нем почти не вспоминал. Он был поглощен своим новым статусом родителя и не мог оторваться от своей маленькой Акиры. Она была очень забавной, когда хмурила темные бровки, если ей что-то не нравилось, и смотрела на все кроваво-красными глазами Бакуго. Вообще ее развитие происходило быстрее, чем диагностировалось, что радовало Мидорию. Это означало, что с ней все хорошо и даже более того. Также ему приснился наконец лес. И животные сущности, его странноватый Заяц лежал на поляне клубком, вытянув тонкие, когтистые лапы и наблюдал за Волком, который то тыкал лапами, то игрался с пищащим щенком, облизывая тому холку против шерсти. Волк также уделил внимание и ему, потеревшись с ним мордой. На следующий день Изуку купил билет домой, забирая из Хоккайдо свое сокровище и подарок папе Каччану. И написал сообщения своей маме и матери Бакуго, что они официально стали бабушками. +++ Бакуго весь горел от нетерпения. Почти в прямом смысле этого слова. Он запросто мог подорвать собственную кружку с чаем, если слышал сигнал сотового из кармана. Но каждый раз это оказывался не тот, от кого он так ждал хотя бы смс, не говоря уже о звонке. Когда ему мать сказала о внезапном отцовстве, его первой мыслью было сожрать гаденыша, только уши оставить. На память. А затем Бакуго прошерстил интернет на предмет образования соулмейт союзов и потомства и неоднократно видел форумы и обсуждения. Как на самом деле боятся реакции партнеров на такую новость, как мужчины в положении рыдают, теряя сначала ребенка, потому что не все было в порядке в период вынашивания плода, а затем и соулмейта. И Катсуки, зная, какой у него тупой Деку, представил, насколько же тот был напуган на самом деле. Напридумывал скорее всего себе страшилок, вечно не уверенный в себе. И уехал, отягощенный всем этим. Но клиника Хоккайдо и правда оказалась самой перспективной и надежной в плане присмотра и поддержки таких случаев беременности. Катсуки в выходной приехал в пустующую многие месяцы их квартирку и начал уборку. Пыли тут накопилось достаточно. И он приобрел кроватку для их ребенка. Впрочем, в детском магазине он набрал вроде как всего, что требовалось, с указаний Митсуки-сан, в нейтральных красно-оранжевых и зеленых цветах. Волк внутри ворочался в нетерпении, кто же у него щенок. Девочка или мальчик. Он, конечно, примет любого, но… Пакет с грохотом опустился на деревянный пол их прихожей. Из квартиры, потерявшей все их запахи за все время, доносился подзабытый, но родной, приятный запах, смешанный с чем-то новым, но не менее приятным. Мидория Изуку, этот невозможный идиот, Деку по жизни. Тощий, лохматый, измученный. Улыбающийся так, что казалось, будто на лице остались только глаза и зубы с выпирающими клыками. И на руках у него был сверток, откуда доносилось угуканье и бурчание. - Каччан, мы вернулись, - произнес он хрипло и сделал шаг навстречу замершему блондину, который не мог оторвать от него взгляда. Он не раз думал, что сделает с Деку, когда тот вернется домой. Загрызет, выбьет дурь из этой кучерявой башки, напинает по первое число… А как только увидел, учуял, осознал, насколько на самом деле скучал по нему… Глаза блондина пощипывало от подступающих слез. Он холодными от волнения ладонями прикоснулся к горячим, веснушчатым щекам и прижался губами к сухим губам Деку. От забытого прикосновения волк заскулил, по щекам все же потекли слезы, и Бакуго принялся касаться губами всего лица Зайца, натыкаясь языком на такие же соленые и горячие дорожки слез пары. - Я так ждал вас, - сказал Бакуго, прижавшись лбом ко лбу Мидории и смотря прямо в темные с красными отблесками глаза напротив буквально в сантиметре между ними. - Я люблю тебя, - с глубоким вздохом прошептал Бакуго. Слезы из глаз Деку потекли с новой силой. Все его страхи оказались напрасными. Из груди гора упала в никуда, и снова стало возможно дышать. Он хотел ответить Каччану тем же, но между ними запищало их чудо, тоже по-своему, видимо, приветствуя родителя. - Каччан, познакомься с Бакуго Акирой-чан, - произнес Изуку, приоткрывая дочь и показывая ее красивое личико, миленькие ушки и красные глаза. Блондин наклонился и лизнул ее в носик пуговкой. - Привет, Акира. Я папа, который еще надерет уши твоей маме. И тебя научит, потому что, кажется, одного меня ему мало, чтобы дурь развеять. Изуку от заявления в духе Каччана чуть посмеялся и покраснел, когда его живот резануло чувство голода. Если вспомнить, он ел давно, и, из-за стресса, есть не хотелось. А сейчас худшее позади. Бакуго взял тонкую руку Мидории в свою и повел на кухню. - Пошли есть, Деку. Пора тебя откармливать по-новой. Их маленькая квартирка умудрилась вместить в себя все тепло новой, молодой семьи.