Горький персик

Семейная жизнь Бакуго устраивала. Был Деку. Была Акира. Дома витал их общий запах, запах теплой пищи и уюта. Но испортила все та черта Деку, которая бесила Катсуки всю жизнь – держать переживания в себе. Что в детстве, что в юности, что в период беременности, что сейчас. Этот задрот молчит, как херов партизан. Даже когда пахнет жареным, невооруженным взглядом видно, как он напряжен и напуган, но молчит. Любовью занимаются, вместе готовят, гуляют. Молчит. Бакуго ударил кулаком стену в гостиной. Деку. Удар. Всегда. Удар. Молчит. Волк тяжело задышал. Его сжатый, чуть кровивший кулак бессильно опустился. Из года в год это повторяется снова и снова. Снова и снова. Такое впечатление, что он, Катсуки, за столько лет не заслужил право являться кем-то большим, чем просто шавка. Однако ж. После той ночи, когда он проснулся не надолго в палате у Исцеляющей леди, он спросил, что произошло. Последнее, что он помнил, это как пытался отцепиться от жевавшего его медведя. Но плечо было целым, лишь немного побаливало. И сам он тоже в отличном состоянии, если подумать. - Тебе повезло с соулмейтом, Бакуго-кун. Его причуда и ваша совместимость спасла тебе жизнь. - Что Вы имеете в виду? Причем здесь причуда Деку? – прошептал качавшийся на грани сознания Волк. - Он, скорее всего, делил с тобой свою кровь, что составляет именно ген с причудой регенерации - именно это не дало тебе истечь кровью. Однако его не воспринимают другие организмы. Были проведены испытания с его кровью, еще когда он в первый раз попал в лаборатории, но там все было провалено. Причуда не приживалась. А ведь сколько она могла бы жизней спасти, какие блага принести, если бы… Женщина вздохнула, а Бакуго, заслушавшись, снова потерял сознание. И проснулся уже позже, когда они с Деку уже были дома, и у того подступала истерика. Таким образом серьезный разговор все время откладывался в долгий ящик… Пока Деку не сказал о том, что теперь будет являться его работой. И что его долгое время дома не будет, а забота о Акире ложится на плечи самого Бакуго. И вскоре он уехал в первую командировку, даже не повидавшись с Акирой на последок. Сказал, всего на пару месяцев. А исчез без связи на полгода. Катсуки весь извелся, стал куда более нервным и менее сдержанным, так что малышку забрали Мицуки и Масару. Волк чувствовал вину перед ребенком, но ничего с собой поделать не мог. Киришима, которому и принадлежала идея отдать ребенка пока родителям, заявил, что такую милашку как Акира-чан не вырастить чурбану Бакуго – за что был взорван на тренировке. Единственной отрадой были сны, где звериные сущности все так же были вместе на лесной поляне… Пусть Деку и приходил, а не был с самого начала, как Акира. А затем окрепший волчонок пропал из их леса. За полгода малышка сильно выросла. Ее записали в младшую группу детского сада, где недавно проявилась ее причуда. Во время полдника ее тарелка и стакан поплыли по воздуху. Она унаследовала телекинез Мидории Инко и была жутко довольной, получив возможность доставать вещи с высоких полок, к примеру. Триумф дочери Катсуки застал дома у родителей. Когда он явился на пороге, сразу стало ясно, как тяжело ему с непривычки жить в одиночку – облезлый, потерявший лоск, с щетиной на щеках и синяками под глазами. Рядом с ним всегда кто-то был. Сначала родители, потом Изуку. А сейчас он один, и даже по связи не имеет контактов с соулмейтом, а это приносило порой даже физическую боль. Все в груди разрывало от пустоты и тоски. Не видеть, не слышать, не ощущать… Даже Акира была слабым утешением. Иногда Бакуго задавался вопросом, а чувствует ли Деку то же самое? Если да, то какого черта его все еще носит где-то там? Мицуки пыталась привести сына в чувства. Что так нельзя, что у него маленькая дочь, ради которой стоит жить. Однако ее он, почему-то, не воспринимал ни в какую. Без соулмейта абсолютно все потеряло былой смысл. - В конце концов, ты в таком виде собрался Изуку-куна встречать, балбес? - Да! Именно так! Пусть видит, до чего он способен довести. На карточку, которую он оставил, приходили деньги, ежемесячно. И такая сумма, что, поднимая баланс, Бакуго было страшно представить, сколько крови на этих деньгах. А затем Деку приехал. И Катсуки оказался прав в своих мыслях о кровавых деньгах. Раздался звонок в дверь квартиры, где Бакуго существовал в ожидании. Сначала он подумал, что у него уже галлюцинации, однако звонок повторился, и он встал с постели открывать дверь. Сегодня была не его смена на работе, Киришима или кто еще не звонил ему, чтобы выйти на замену. Но в дверях стоял Он. Уморенный, бледный, словно призрак. Он смотрел на Катсуки и протянул к нему руки, слабо, словно с непривычки, скривившись-улыбнувшись. - Каччан… - прохрипел Заяц и оказался стиснут в крепких, душащих объятиях Волка. В руках Бакуго словно держал что-то угловатое и колкое, но у него был запах, было то тепло, след их связи как соулмейтов. - Каччан, - снова прошептал Деку, полностью расслабляясь в этих сильных руках. Его щетина царапала ухо и щеку Мидории, запах от Волка был сильным и застоявшимся каким-то... Но своим, любимым, тот самый, о котором он столько мечтал. И футболка на плече Катсуки намокла от его слез. Так кончилась первая командировка. Успокоившись от разлуки, они много говорили после, в постели. Бакуго оглаживал выпирающие из кожи позвонки и ребра, смотрел с болью, как они расширяются и опадают в ритм дыхания Заяца, пока тот говорил и говорил. Общими фразами, без конкретики, но он смог передать, как было тяжело в отъезде без возможности связаться с близкими столь долгое время. И что все усложнилось из-за начавшейся войны беспричудных с теми, кто родился с ней. Благо, конечно, война шла не в Японии, однако ее силы были задействованы в качестве дружественной поддержки союзника. И скоро будет вторая командировка, которую нельзя игнорировать. Волк, знавший положение вещей и договоренности той ночи, сжимал клыки. Все было решено без него, и иного выхода он не мог предложить как альтернативу. Заработанные деньги Мидория уговорил использовать для покупки дома. Этого должно хватить на погашение половины суммы ипотеки, а дальше будут еще деньги поступать, так что все должно было пройти без проблем. И Бакуго дали задание обустроить все к его следующему приезду. У них было мало времени, чтобы насладиться забытой семейной идиллией. Катсуки побрился, умылся более сносно, пока Изуку отдыхал и спал. Акира встретила их счастливым скулежом. Мицуки придирчиво осмотрела молодых людей, дала обоим подзатыльники. Изуку похвалил Акиру, которая уже научилась хорошо разговаривать и пользоваться причудой. Малышка засияла, виляя ставшим длиннее хвостом. Он на самом деле боялся, что его не узнают, не примут. И, к сожалению, ему нужно было вернуться в лабораторию по срочному делу. Запасы для Катсуки с его плазмой нужно было пополнить по максимуму. Хатсуне-сан приняла его как родного, а доступ к лаборатории с боем отвоеван, не без помощи директора Академии. Сцедив достаточно концентрата, в полуобморочном состоянии Мидория доделал капсулы для растворения и домой вернулся лишь вечером, где его ждали теплый ужин и Катсуки. - А где Акира? – спросил он, разуваясь на пороге. - Я тут кое-что подумал, Деку, - ответил Волк, приближаясь к нему. Он был напряжен и несколько мрачен. - Раз ты так надолго будешь пропадать в течение следующих как минимум десяти лет, а я вот так существовать, то нам двоим лучше не пытаться растить ребенка вовсе. Мидория замер. От этих слов даже морок немного в голове рассеялся. - Что ты имеешь ввиду? - То, что и я, и ты сейчас, раз говоришь где-то там война началась. Мы оба находимся в положении, когда можем умереть в любой момент. И меня постоянно нет дома, - Бакуго скрыл глаза за ладонью, будто стыдясь. - Я не могу находиться здесь долго один, даже с ней. Я люблю Акиру, на все готов ради нее, но без тебя я… Это не выносимо. Мне жаль, Деку, но я не смогу растить ее один. Я уже говорил об этом с матерью, она сказала, что я в какой-то степени прав. Акире нужен теплый дом. А без тебя это не дом, Деку… Они стояли друг напротив друга и молчали какое-то время. Катсуки высказал то, о чем думал сам Мидория, но боялся, что такое наступит. Однако же, все-таки этот момент настал. Он протянул ладонь и провел ею по опущенному треугольнику волчьего уха. Волк встрепенулся под прикосновением и посмотрел на Изуку. В полумраке комнаты его скулы и синяки под глазами стали выделяться еще сильнее, делая вид более изнуренным и несчастным. А глаза поблескивали красным отражением. - Каччан, ты ни в чем не виноват, не кори себя. Мне тоже было невыносимо находиться в дали от тебя и Акиры, не слыша и не видя вас, не зная, что происходит. Ты – герой, побеждающий злодеев, как всегда и мечтал. Я – жертва обстоятельств. Мы стали теми, кем рано или поздно должны были стать. И быть родителями, совмещая с этим… Я понимаю, что невозможно. Потому я согласен. Пока Акира маленькая, мало что понимает, пусть мы останемся в ее памяти светлым пятном, чем вечно угрюмый папа и скулящий, страшный Дек-ю, появляющийся как призрак на пороге раз в полгода. Изуку всхлипнул от чувства, которое начало терзать его. Он мечтал когда-то повести Акиру в школу, вместе с Хаком. Он славным мальчиком растет, под присмотром Айзавы-то. Делать с ней уроки, готовить ужин к приходу Каччана. И эти мечты были раздавлены и разбиты об обстоятельства, над которыми никто из них силы не имеет повлиять. Волк положил тяжелую голову на тонкое плечо Зайца. У него тоже были мечты, о которых придется забыть. И их осколки нужно глотать. Ужин прошел тихо, как ни странно, спокойно. Но персики, шедшие на десерт, отдавали горечью. Которую они после делили на двоих в поцелуях. Семьи у них не выходит… Но наслаждаться короткими моментами соединения как соулмейтов, как пары, единственное, что остается. - Дождись меня, Деку. Деку уехал неделю спустя. Насколько – неизвестно. Бакуго уже строил планы, как можно будет попасть в ту же сферу действий, что и его пара. Только под таким условием он согласился с Изуку пить его драные капсулы с регенерацией. И вроде как пошло все на лад. Акира росла в атмосфере Бакуго, вскоре приехали и родители Мидории, чтобы растить внучку. Средства Катсуки предоставлял и отказы от матери не принимал. Волк обсудил проблему с Айзавой, куда и как ему следует обратиться в силы Обороны, куда теперь относился по работе Деку. Как оказалось, ему помог Тодороки, служивший в штабовом составе. Бакуго был как никогда одухотворен. К тому моменту от Деку не было слышно почти год, а в новостях и интернете мало говорилось о нарастающем гражданском конфликте. Еще немного, Деку. Мы будем плечом к плечу. Но судьба раскинула карты по-своему. +++ Вторая командировка далась намного тяжелее первой в моральном плане. Ему и его отряду предоставлялись пайки, форма, оружие, платились деньги на карту переводом в Японию. Домой. Деку не первый раз убивал. Но не в таких количествах, и не людей. А здесь они были головорезами. Пусть и без причуд, ополченцы умели и могли строить стратегии и делать ловушки. Они прекрасно обращались с оружием и не знали жалости в ненавистных причудах и тех, кто ими пользовался. Это был не конфликт, не война даже толком. Это была резня – кто кого. И Мидория был готов поклясться, что ему еще долго в кошмарах будут сниться реки крови. До конца его командировки оставалась одна миссия. Нужно было уничтожить аккумуляторный генератор, чтобы обесточить местные энергетические ресурсы. Ему приснился самый страшный кошмар из всех. И там были не убийства, как он думал, не кровь. Ему приснился уже почти забытый лес. Заяц на поляне. Он выл и визжал, задрав голову вверх. Снова и снова, разрывая душу одним звуком, где слышалось отчаяние и горе. Изуку проникался этими эмоциями. А затем увидел Волка, скрытого в листве и траве. Он лежал и не реагировал на Зайца. Казалось, что он, как обычно, спал на боку. Но из его бока шла кровь, и она впитывалась в землю, не давая толком почувствовать запах. Красные глаза открыты, смотрели вперед мертвыми стеклами зрачков. Челюсти сжаты в оскале, меж клыков тоже остались кровавые разводы. В груди Изуку будто сердце остановилось и оборвалось куда-то вниз. По лесу пронесся человеческий крик ужаса. Он проснулся в холодном поту. Как оказалось, криками он перебудил всех в бараке, и те склонились над ним. Кто боялся – с оружием, кто-то еще сохранил человечность и беспокоился за него. Хотя Мидории было все равно. Сердце щемило и не желало восстанавливать нормальный ритм. Больше снов не было, совсем. А затем он приехал домой, где его встретил холод предстоящего одинокого существования на протяжении неизвестного промежутка времени. И могильная плита. Катсуки Бакуго. Мидории в какой-то момент стало плевать на все. На то, что у него еще остались дочь и родители. На то, что Катсуки умер, спасая товарищей, когда участвовал в пробной операции, когда поступил на службу в силы Обороны. Ничто не стоило того, чтобы умереть. Глупый Каччан. Нужно было всего лишь подождать, когда я приеду. Последнее, что ты мне сказал тогда. - Дождись меня, Деку. Сам нарушил свое слово. Волк. Заяц согнулся в клубок, стоя на коленях перед каменным столбом и приглушенно завыл. Стоявшая неподалеку Мидория Инко, приведшая выросшего, несчастного сына на кладбище к соулмейту, плакала вместе с ним. Он столько пережил, ее Зайчик, она думала, что с Катсуки-куном у него все наладится и образуется, а вот как все… Судьба – жестока и неоспорима.