***
Регулус Блэк действительно любил своего брата. Как можно не любить родную кровь? В этом он был похож на свою кузину, которая тоже ставила семейные ценности и традиции выше идей. Верность магии и крови тоже в нем была не меньше, чем семейная преданность, но он никогда бы просто так не наставил палочку на брата. До недавнего времени. Сейчас, идя бок о бок с мисс Севериной, которая старалась незаметно улыбаться своим мыслям, следя за ее спокойным лицом, более плавной мимикой, он клял себя за то, что является тряпкой. Клял свои принципы, клял кровное родство с Сириусом Блэком. Ведь если бы не оно – быть его старшему брату кровавым месивом у ног мисс. - Не рычи, ты же не блохастик, - Блэк очнулся от своих кровожадных мыслей и криво улыбнулся своей мисс. - Прости, погода трепет нервы. - Не любишь весну? - Предпочитаю зиму. - Да, я тоже.***
Поттер, Блэк и Петтигрю тихо крались в своих анимагических обличьях по низкому туннелю под Гремучей ивой. Вдалеке до них доносился тихий скулеж Люпина, перемежающийся со скрипом его когтей по гнилой древесине отсыревшего пола. Первое апрельское полнолуние началось несколько часов назад, и друзья, переждав превращение оборотня, собирались присоединиться к своему другу в его нелегкой, как им казалось, участи. Первым в пыльную комнатку Визжащей хижины пролез Крыс, за ним рогами проложил себе путь олень, в конце шел грим. Ремус спокойно свернулся калачиком на кровати и тихо сопел, внимательно следя за прибывшими. Олень неуверенно тряхнул мордой, подошел к другу и шуточно боднул его. Оборотень фыркнул и спрятал нос в лапы. Джеймс непонятливо вытаращился на друга, который вел себя на удивление спокойно. Даже слишком подозрительно спокойно. Крыса под их ногами запищала и полезла обратно в туннель из комнаты. Следом пролез и пес, Поттер же еще некоторое время внимательно осматривал лежащего друга, будто бы пытаясь спросить: «Хей, ты чего? Пойдем с нами, Запретный лес зовет!» Но Люпин все так же лежал, прикрыв глаза и спрятав нос в когтистые лапы. Олень еще раз тряхнул мордой и выбежал в туннель. - Сохатый, что это с ним сегодня? – Блэк щурился в темноте лаза, рядом с ним топтался Питер. – Может, стоит позвать мадам Помфри? - Не думаю, пускай отдыхает, ты же знаешь, иногда ему это все дается тяжелее, чем обычно. Завтра придем к нему с утра, - Джеймс встряхнул головой, как недавно в животном обличье и пошел по лазу в сторону Хогвартса, на ходу натягивая отцовскую мантию. С тихим взвизгиванием под нее так же нырнул Питер. Сириус же, сощурив глаза, остался стоять на месте, всматриваясь в темноту и вслушиваясь в тихое сопение Ремуса. В соседней же комнате оборотень спустя какое-то время встрепенулся и стал принюхиваться к чему-то. Он попытался аккуратно слезть с кровати, но в результате просто шлепнулся на гнилые половицы. Из двери в Визжащую хижину, противоположной лазу в Хогвартс, послышалось шарудение. Затем петли заскрипели и две фигуры в черных мантиях, которые сливались с окружающей оборотня темнотой, прошли в помещение. Фигуры неуверенно замерли перед притаившемся на полу многоликим. Из рукавов мантий выглядывали древка палочек. Одна из фигур приблизилась к Люпину и неуверенно присела рядом с ним, протянув ладонь. Ремус ткнулся в протянутую руку и еще натужнее засопел. - Тьфу на тебя, Люпин. Нос холодный, как у псины, - Эйвери сбросил капюшон с головы и недовольно поморщился, потрепав оборотня за ухом. Тот обиженно засопел и выпрямился во весь свой исполинский рост. – А шерсть пушит, как Малфоевские павлины. Слышишь, Северина, посмотри какой красавец? Шерсть лоснится, зубы желтые с застрявшими кусками мяса между ними, слюна течет, глаза кровью налились. Такое увидишь – и фестралы лапочками покажутся. Фигура, которая стояла поотдали хмыкнула и тоже стянула капюшон. Приближаться к «красавцу» желание не было. Шрамы на спине снова начали зудеть. - Никогда не думала, что вернусь сюда по доброй воле вот так, - задумчиво протянула девушка и стала рыться в карманах, выкладывая на пол перед собой целую батарею маленьких баночек и скляночек. – Начинай, Лукас. Парень тоже встал и призвал к себе шатающийся и ветхий даже на вид табурет. - Итак, Люпин, ты знаешь кто ты? Если да – поскули, нет – помотай мордой, - оборотень тихонько заскулил и снова шлепнулся на пол. – Так, хорошо, ты узнаешь нас? – снова скул, - Ты знаешь, с какой целью мы сюда пришли? – скул получился немного неуверенным. - Ладно, понятно, мозги на месте, - Снейп отлевитировала несколько склянок Эйвери, тот откупорил их и поочередно дал понюхать оборотню. - Запах неприятный – мотай, терпимый – скули, - Люпин усердно мотал мордой на каждую приближающуюся пробирку, а после очередного флакончика вообще отпрянул от слизеринца. – Белладонна хуже всего. - Ясно, тогда попробуем заменить кайенским перцем. Оборотень зевнул во всю пасть, заставляя девушку поморщиться и крепче перехватить палочку. Многоликий заметил это и жалобно завыл, дергая хвостом из стороны в сторону. Он припал животом к полу и осторожно пополз к девушке. Та прижалась к стенке и выставила перед собой палочку: - Даже не мечтай, лезь вон к Лукасу, клыкастый. Его ты покорил, - ее глаза предупреждающе сверкнули. Оборотень как-то совсем по-человечески вздохнул и сел там, где лежал: почти что у ног слизеринки. - Северина, он с тобой поиграть хочет, а ты? – Лукас откровенно смеялся со всего этого. Причин такой паники девушки он не знал, и хорошо, наверное, иначе бы лежать Люпину ковриком в гостиной Слизерина. - Да, Снейп, он ведь в прошлый раз не наигрался, - Снейп резко повернулась в сторону лаза: там, опершись на дряхлый сруб, стоял Сириус Блэк. Эйвери вскочил с табурета и достал палочку. Ремус тоже встрепенулся, но наткнувшись на обвинительный взгляд друга, потупил морду. – Итак, что за мордредовщина? Люпин неуверенно шагнул к другу, тот напрягся, готовый в любой момент обратится в грима, хотя как он понял, тот был абсолютно в своем уме. Ремус приблизился к Блэку и легко потерся мордой о его мантию. - Ремус, как же так? – Сириус опустился и вперился в морду друга. – Ты меня узнаешь? – Оборотень кивнул и еще активнее потерся. Гриффиндорец неуверенно протянул руку и коснулся черного меха. Люпин поднял морду и заглянул в его глаза: Сириус замер – это был знакомый янтарный блеск, а не яростная кровавая пелена. – Что вы с ним сотворили? - Мы сотворили? – Снейп тоже подобралась, готовая отстаивать свое "творение". – Мы ему жизнь спасли! - Каким это образом? – оборотень у ног парня сморщил морду от рычащих ноток в голосе друга. – Превратив его в разумного зверя? - Превратив его в того, кем он и является. Он оборотень, Блэк. А не человек. - Он мой друг! - Раньше надо было беспокоиться. Зато теперь будет кому греть тебя лунными ночами, - ехидно закончила Северина и отвернулась. – И вообще, в чем ты меня обвиняешь, Блэк? В том, что я упростила жизнь твоей ручной псине? Или тому, что он теперь не раздерет вас при подходящей возможности? Или, может, в том… - Хватит, Снейп. Я понял, - он снова посмотрел на своего друга и грустно улыбнулся. – Что, Лунатик? Теперь не побегаем по Лесу? – Снейп фыркнула, но гриффиндорец не обратил на это внимание. Оборотень качнул головой из стороны в сторону, так, как делал только Ремус Люпин. – И что я скажу Сохатому и Хвосту? - Ничего, Блэк, - Эйвери, до этого равнодушно наблюдавшим за сценой «воссоединения», весь подобрался. – Ни одна живая душа не должна об этом знать, тебе понятно? А тем более самая верная собачка Дамблдора. Блэк оскалился, но нехотя кивнул. - В таком случае я хочу все узнать. - Все – это понятие растяжимое, - Лукас снова уселся на табурет и призвал такой же для Северины. Та проигнорировала это, отойдя к окну. Ее темную фигуру освещал лунный апрельский свет. Тяжело признаться, но ей стало легче. Не раз она ловила на себе подозрительные взгляды Блэка-старшего, рано или поздно он бы узнал, про эксперименты нехороших слизеринцев над его несчастным другом. Северине было отвратительно, насколько ее стало волновать мнение этого высокомерного гриффиндорца с шилом в одном месте. Конечно, это не появилось моментально: девушка всеми силами оттягивала этот момент, памятуя о своих «победах» на данном фронте в прошлом. Но, как говорится, грабли на то и одинаковые, чтобы удобнее было вступать. А Снейп уже приготовилась сделать последний, решающий шаг, чтобы снова окунутся в глубину отчаяния и страданий – ничего хорошего не будет и быть не может. И упаси Боже, чтобы кто-либо узнал о ее стыдливом проигрыше собственной мышце, гоняющей кровь по телу. - Как ты в это впряглась, для начала. Сомневаюсь, что от великого человеколюбия. - Ну да, ты-то мне его уж точно отбил в прошлом году, Блэк, - Снейп еще больше укуталась в мантию. - Тем страннее это все выглядит, Снейп. - Ты на что, козлина блохастая, намекаешь? – девушка прищурила глаза, но не повернулась. Недоверие ранило самолюбие. - Ооо, куда моему искусству намеков до слизеринского. Я же прямолинейный гриффиндорец, подобное у нас не в чести, - Снейп побледнела еще сильнее, в ее руках снова появилась палочка. - Так, все, попетушились и хватит! – Эйвери похлопал в ладоши и покачал головой. – Северина, ты же не Регулус, успокойся. А тебе бы Блэк следовало быть как минимум благодарным за то, что имеешь возможность сейчас сидеть в обнимку с другом вполне живым и здоровым. – Блэк на это хмыкнул, но сильнее зарылся пальцами в шерсть Люпина, который, кажется, млел от такой ласки. – Не знаю, когда эта безумная идея появилась у Северины, но я присоединился к ней около пяти месяцев назад. Осенью она попросила разрешения у нашего декана… Снейп слушала спокойный голос Эйвери, который ее немного убаюкивал. Затылком она чувствовала прожигающий ее взгляд. Спустя пару часов Лукас уже охрип, но рассказ завершил, не утаив ни единой детали: с Блэками только так и можно, или честно, или никак. Наступила тишина. Эйвери напрягся: теперь все зависило от здравомыслия Блэка. Если об этом узнает Дамблдор – Снейп не сдобровать. Блэк смотрел на ровную, будто кол проглотила, спину девушки. Многие годы Ремус был его тяжелой тайной. Познакомившись с ним на перроне, он почувствовал непонятную жалость. Хилого, серого от постоянных страхов и боли мальчика хотелось пожалеть, защитить. Инстинктивно он понимал, что жалость эта опасна, но детская наивность преодолела природу. Спустя какое-то время, когда он узнал, что ребенок перед ним скрывает в себе монстра, то не испугался, как Петтигрю, не проникся еще большей жалостью, как Джеймс. Ему стало интересно, интересно до такой степени, что он первым поддержал идею Сохатого про анимагию. Опасность всегда манила его, захватывала в тиски восторга. Он был в восторге от своего друга-оборотня. Он был в восторге до такой степени, что, бегая тропинками Запретного леса, чувствуя за собой вой многоликого, гриффиндорец погружался в величайший экстаз. Пожалуй, Ремус был замечательным другом, надежным, покорным всем их сумасбродным идеям, умным, веселым. И очень, очень жалостливым. Этой ночью в Блэке снова проснулся тот огонек азарта, искорка любопытства: насколько далеко можно зайти, как глубоко в шкирку можно впиться. Какими друзьями они будут теперь, когда даже в лунную ночь нет необходимости обращаться в опостылевшего грима и можно без купюр просто сидеть рядом со зверем, делать задания по Трансфигурации или обсуждать новые выбрыки Северины. Ремус был действительно идеальным другом для него. И таким другом он не собирался делиться ни с кем, даже с Сохатым. - Спасибо, Северина, - Снейп вздрогнула. Цепкий взгляд Блэка заметил в отражении окна красный нос девушки. Та кивнула головой, не поворачиваясь. - Кх-кх, - Блэк покраснел от легкого покашливания Эйвери. Имя – было чем-то слишком личным после Стерверины и Снейп. «Не вовремя, как обычно», - укорил себя гриффиндорец и неловко усмехнулся. Ничего, таких моментов у них еще будет много. У него, Ремуса и Снейп. «Северины, Северины!» - Блэк кивнул головой, да, только так.***
У Поттера было смутное ощущение, что его друзья стали отдалятся от него. Сначала Ремус стал пропадать в подземельях, где наверняка эта проклятая Стерверина ставила над ним опыты, поэтому он и вел себя так странно, даже в полнолуние. Потом Бродяга начал ошиваться вокруг этой слизнячки напропалую флиртуя с ней, будто бы Джеймс этого не замечает. Поттер не мог понять этого внезапного ажиотажа вокруг Снейп: да, немного привела себя в порядок, но какой уродиной была, такой и осталась, даром что шампунь приобрела и одеваться как шлюха с Лютного стала. Сначала она лезла к его Лисе, но он смог поставить наглую слизеринку на место, поэтому теперь Лили общается с правильным обществом и нашла себе нормальную подругу Мэри. Затем что-то сделала с Муни, наверняка со своим ублюдочным Эйвери приворожила его, что тот и носа из подземелий не показывал. Теперь и Сириус туда же! Всегда эта мордредова Снейп! Все проблемы Джеймса Карлуса Поттера были из-за нее, все отработки, все потерянные баллы. Равным счетом все! Она всегда лезла к ним, следила, вынюхивала, а потом бегала жаловаться Филчу. Последней каплей этого года стало происшествие одним утром в Большом зале. Завтрак всегда для Северины был отточенным за этот год механизмом. Прийти пораньше, сесть за стол Когтеврана, перемолвится двумя фразами с Ксенофилиусом и под щебетание Блэков-младших быстро запихнуть в себя хоть что-то под чутким руководством Эйвери. Механизм был проработан до такой степени, что крайне консервативная по своей природе, Снейп даже помыслить не могла его изменить. Это было исключено. - Исключено, - слизеринка сжала руку в кулак с такой силой, что вилка согнулась пополам. Лукас флегматично отпил тыквенный сок в предчувствии скандала. - Что-что? – Сириус Блэк улыбнулся от уха до уха и засунул в рот очередную ложку овсянки. За Рейвенкловским столом становилось все теснее и теснее. Ученики косились на разношерстную компанию, к которой теперь присоединился еще и гриффиндорец, и мысленно прощались с покоем и тишиной. - Она сказала, что твое присутствие здесь исключено, брат, - Регулус сузил глаза и подвинулся к девушке ближе. Для его старшего брата подобное было, как тряпка для быка. - Почему же? Мы ведь стали так близки, разве нет, Северина? – кажется, Нарцисса подавилась соком, облив при этом подругу, услышав это имя из уст своего мятежного брата. Та от такой наглости потеряла дар речи и предоставила Блэку-младшему самому разбираться со своим ненормальным по ее мнению родственнику. - Ты принимаешь желаемое за действительное, Сириус. Будь так добр, покинь сие пространство, ты дышишь моим воздухом. - То-то я думаю, пованивает чем-то, - протянул Блэк и оскалился. Регулус побелел от гнева, но предстоящую дуэль предотвратил рычащий Поттер, который влетел в Зал, таща за собой Петтигрю. - Бродяга! – Сириус поморщился и тяжело вздохнул: - Снова нас разлучают, мой милый братик, - он встал и поплелся к другу. Тот начал ему что-то выговаривать, на что Блэк только еще больше лыбился и махал головой. В конце концов, они выбежали из зала. - Гримучая ива в последнее время чересчур активна, будет буря, - философски заметил Лавгуд и чокнулся с Эйвери. Регулус только хмыкнул. Спустя какое-то время он встал и вышел вслед за братом под прищуренным взглядом Снейп. Все это ей переставало нравиться: где встречаются оба Блэка – там и проблемы. Кивнув головой Нарциссе, которая внимательно слушала увещевания Ксенофилиуса о пользе тыквенного сока при отгоне Глазожуев, она унеслась из Зала вслед за Регулусом, рассекая снующих туда сюда сонных студентов, которые при виде летучей слизеринской мыши отпрыгивали кто куда. Тревога гнала девушку быстрее и быстрее, непонятное предчувствие заставляло сжимать палочку в руке. Интуиция не обманула, и за очередным поворотом слизеринку сбило с ног заклинание. Ухмыляющийся Петтигрю выхватил у нее из рук палочку и подвесил за мантию в воздухе. Северина расширенными от ужаса глазами наблюдала, как Поттер так же подвесил Регулуса, уже с синяком на скуле. В стороне стоял немного ошалелый Блэк, который переводил взгляд с брата на друга. - Северина? – растеряно прошептал он. Ее тут только не хватало: сначала брат принесся, и, не смотря на взбешенного Джеймса, пытался ему что-то предъявлять. Теперь она еще. - Не смей ее так называть! Отпусти ее, мерзавец! – у Блэка-младшего еще оставались силы что-то ему говорить. - Заткнись, слизень! – зарычал Поттер, но потом резко усмехнулся и едко заметил. – Смотри-ка, Бродяга. Верного рыцаря прибежала спасать дама его сердца. Ну что, Блэк, хороша она в постели? Тебя не тошнит от нее ночью? - Дрянь, - прошипел Регулус и активнее закрутился в невидимых путах. Его лицо побледнело, кулаки сжимались в бессильной злобе. Сириус тряхнул головой, но не решался что-либо сделать. Одно дело указать брату на его место, но другое, когда в это вмешалась и Снейп. - Ха-ха-ха, посмотри, Бродяга, как взволновался, угадал, значит! – Джеймс сощурил глаза и повернулся к повисшей девушке. – Ты, должно быть, польщена, Стерверина. Кто-то позарился на тебя, событие века! - Почему же кто-то? Заришься на меня последние шесть лет ты, Поттер. Что, мое белье тебе так покоя и не дает? Или тебе кто-то другой не дает, мм? – ядовито протянула Снейп и с наслаждением наблюдала, как лицо гриффиндорца побагровело от оскорбления. – «Злись, переставай себя контролировать. И я раздавлю тебя!» - Ехидничаешь? Поверь, ненадолго. Сейчас разберемся с твоим ухажером, а потом и тебя на место поставим, - он снова перевел взгляд на Регулуса. – Бродяга, предлагаю тебе с ним разобраться. Он ведь так искал твоего общества, заскучал за братцем. Сириус молчал, он напряженно смотрел в глаза своему брату. Тот же в свою очередь вперился в мисс Северину, молясь про себя, чтобы она не смотрела дальше на его унижения. Перед Блэком-старшим была дилемма: пойти на поводу у друга и собственных эмоций, хорошенько отделав надоедливого братца, чтобы тот даже смотреть в сторону Снейп не смел. Или же обуздать ревность и не выставлять себя перед лицом мордредовой слизеринки еще большим поддонком, чем он по ее мнению есть. Кроха Регги ведь ее друг. «А Сохатый мой друг. Если бы здесь только не было Снейп…» - Ну же, Бродяга, чего ты медлишь! – Поттер наконец-то повернулся к другу. Вопреки ожиданиям, его улыбка сошла на нет. Он напряженно смотрел на Стерверину и сжимал в руке палочку, но будто бы боялся поднять ее. «Опять Стерверина!» - Поттер зарычал про себя. – Сириус? – спросил он как-то неуверенно, почти что кротко. – Ты чего? Не можешь выбрать заклинание, правда? Правда ведь?! Блэк-старший покачал головой и взмахом руки опустил брата на пол. Тот не веря уставился на Сириуса. Он не знал что хуже: то, что брат не стал над ним измываться, или то, что тот смиловался над его бренной тушкой. - Нет, Джеймс, только не брата, - тихо произнес Сириус и, выхватив из рук друга чужую палочку, вернул ее младшему. Петтигрю аж икнул от неожиданности. Северина воспользовалась этой секундой паузой, выскользнула из мантии и в одном платьице прыгнула на каменный пол. Питер, не ожидавший такой прыти, упустил момент, когда слизеринка призвала свою палочку и отправила его в далекий полет коридорами Хогвартса. Поттеру же отняло речь. Он глупо таращился на то место, где ранее висел Регулус Блэк, будто надеясь, что мираж развеется, и тот снова там покажется. - Что ты такое говоришь, Сириус? Это же твой надоедливый брат. Вы ведь терпеть друг друга не можете! - Джеймс, отец будет недоволен, он просил наладить с крохой отношения, а не калечить его. Мы итак уже в этом году оплошали и… - Да причем здесь твой отец?! Ты сам-то понимаешь, что несешь? Где твой мародерский дух! - Да, - покорно склонил голову Блэк. Он перевел взгляд на Северину, как бы обращаясь к ней. – Отец тут не причем. Но кое-кто будет очень недоволен, не так ли? – в этот момент у него внутри что-то перемкнуло, - умирать, так с музыкой – и подмигнул застывшей девушке. - А что до Мародеров… Джеймс идем отсюда, полетаем над полем! Как раньше, до Мародеров… - Ты с ума сошел? Какое «до Мародеров»! Ты! – краска резко сошла с лица Поттера. – Ты тоже, как и Ремус, нас предал. - Джеймс, тебе пора пересмотреть приоритеты, - Сириус покачал головой, схватил за шкирку младшего брата и, обойдя друзей и Северину, пошел вместе с ним в сторону Больничного крыла. Снейп подняла мантию и напоследок взглянула на Джеймса Поттера. Тот все еще смотрел на стену. Слизеринка нахмурилась и бросилась вслед за Блэками. От пришибленного Поттера можно ожидать чего угодно, теперь, по милости Сириуса Блэка, ей придется быть вдвойне осторожнее. *** У Люциуса с самого утра, помимо всего прочего, была головная боль. Виски раскалывались, будто он провел предыдущую ночь в обнимке с гномьим огневиски. Из-за этого сегодня он отпугивал посетителей еще более несносным характером. Потемневший взгляд вызывал у незадачливых волшебников желание утопиться из-за глубокого презрения на их дне, изогнутые кривой линией губы заставляли сглатывать нервно слюну, казалось, даже змея в ветке хиганбаны шипела и тмилась ядом. В общем, пока месье Малфой пришел в себя, абсолютно все посетители, - и больные, и волшебным образом в одно мгновение выздоровевшие пациенты - испарились, поэтому остальную половину теплого майского месяца он занимался своей первой статьей по Колдомедицине, которая могла принести ему некоторую прибыль. Конечно, это и в сравнение не шло с теми баснословными суммами, которые он был привычен получать в прежней жизни, но сейчас ему это и не надо было. «Не для кого стараться», - усмехнулся про себя Люциус и потер нижнее веко, вспотевшее под пенсне. Мысли плавно заскользили в сторону той, для кого он как раз таки стараться заработать и мог, но он быстро одернул себя. С мисс Блэк у него был холодный нейтралитет. По крайней мере, у него был. Юная Нарцисса же все еще воздыхала по бывшему жениху и не теряла возможности лишний раз пройти мимо двери Больничнего крыла, заглядывая внутрь. Малфой делал вид, что не замечает ее вздернутого носика в дверном проеме, но ситуация в целом его порядком умиляла. Чего допускать было нельзя. «Быстрее бы ей выбрали достойного жениха», - Люциус потер переносицу. Мысль удушала. В эту секунду из основной палаты донеслись громкие прыжки. Звонкий голос заголосил на весь Медпункт: - Месье Малфой! Месье Маааалфооой! Малфой снова натянул пенсне и устало растянул, не отвлекаясь между тем от статьи: - Да, Бенедикт? - К вам тут пришли! Люциус закатил глаза, но поднялся, захватил заклинанием некоторые склянки, которые нужно было вернуть в аптеку, и вышел из своей комнатки. Пройдя в палату, он начал было: - Ну и, кто ко мне?.. – и осекся. Концентрация рухнула, следом за ней послышалось битье склянок с зельями. - Месье Малфой, вы чего? - Ничего, Бенедикт, иди. Спасибо, что помог пройти сюда моему… Гостю, - слизеринец кивнул и так же вприпрыжку поскакал из Крыла, оставив двух мужчин наедине в абсолютной тишине майского вечера. - Здравствуйте, лорд Малфой, - Люциус заторможено кивнул головой посетителю и взмахнул палочкой. Склянки за его спиной собрались воедино, пол очистился от зелий. Малфой схватил бутылочки и степенным шагом прошествовал к аптеке, где аккуратно выставил их на отдельную полку. Тогда он обернулся к мужчине: - Чем обязан? Абрахас смотрел на своего сына и не мог поверить, что он мог такое породить. Волосы, которыми его род так гордился, были изувеченными. Прекрасное лицо, о котором в свое время писали стихи, покрылось уродливыми рисунками. Единственное, что осталось от его сына: стиль одежды, подобающий аристократу, и вздернутый высокомерно подбородок. Старший Малфой нахмурился от презрительного взгляда бывшего родственника – сам его ему учил. - Вы мне? По всей видимости, больше ничем. Вы мне никто теперь, месье Малфой. Так чем же вы можете мне быть обязанным? – Люциус горько усмехнулся и повернулся к пустовавшему столу, за которым обычно дежурные медсестры принимали посетителей, усевшись за него. Со скрипом к Малфою-старшему придвинулось кресло, на которое тот сел, словно на трон, опершись головой на руку на подлокотнике. - И опять я задам свой вопрос: чем обязан? – Люциус не хотел разглядывать своего гостя. Не хотел смотреть на появившиеся пряди грязно серых волос в длинной прическе, не хотел замечать исхудавших черт лица, подрагивающих пальцев. Не хотел беспокоиться о потухшем блеске в глазах. - Удивлены, увидев меня здесь? Однако, плохо я вас учил. Или вы действительно считали, что представитель Попечительского совета не узнает о кадровых назначениях в Хогвартсе, когда он эти кадры и оплачивает? Обидно, разве нет? – Абрахас насмешливо скривил губы в жалком подобии прежней высокомерной улыбки. – Разыграть такую карту и промахнуться на мелочах. - Поверьте, лорд Малфой, даже узнав, что я заимел честь работать в этом древнем замке, вы бы ничего не смогли сделать, более того, ничего бы и никому не сказали. Лорд сузил глаза: - Заимел честь? Теперь так называется прошение милостыни у врагов? Как же низко ты пал. - Отнюдь, как я и сказал раньше, это только место работы, ни больше, ни меньше. Наступила тишина, воздух искрился тяжело сдерживаемой яростью обоих мужчин. - Зачем ты здесь? – Малфой выгнул «бровь». Отец вздрогнул от знакомого растягивания гласных. - Ты со своей безбашенностью и безответственностью создал моей семье кучу неприятностей! Почему же ты считаешь, что я не пришел сыскать виру?! – Люциус побледнел от рычания мужчины напротив, но достоинства не потерял. - А у вас есть семья? - Паршивец! – Абрахас вскочил и взмахом руки отправил кресло, на котором сидел в полет до окна, где встретившись с естественной преградой и с громким звоном преодолевши ее, тот отправился прямо на поле для квиддича. – Еще несколько дней назад я бы убил тебя на месте, жалкий презренный! Но теперь… - Но теперь что, лорд?! – Люциус тоже вскочил с место, правда, стул за ним грохнулся не так эффектно. – Или же вы считаете, что я буду ползать у вас в ногах, моля о прощении? Смешно! Меня все в моей жизни устраивает, и я ничего менять не желаю. Вам нечего мне предложить, кроме рабства и наискорейшей расправы. - Да кто тебе что предлагать будет, щенок! Ты опозорил меня, опозорил мой Род, опозорил чужой Род! – Абрахас перешел на шипение. – Ты представляешь, что творил мессир… - Это не мои проблемы, лорд Малфой, - точно так же прошипел Малфой-младший. – У меня нет Рода! Лорд споткнулся на полуслове и сник с лица. Не так он хотел начать этот разговор. Груз прерывания Рода утяжелил ему плечи. Но гордыня все выдержит. «Жалкий щенок!» - Абрахас выпрямился и отряхнул мантию. Последний раз взглянув на медбрата напротив, он развернулся и практически побежал к выходу. - Ты?.. – Люциус гордыню потерял несколько месяцев назад. Малфой-старший затормозил и обернулся. Лицо сына сейчас пошло рябью, помолодело лет на 20, приобрело то же выражение, как когда ему подарили метлу, а тот ее в первый же день разворотил вместе с клетками для павлинов. Отвратительное выражение. - Нет, я не скажу никому. Вот так вот, с полуслова, как раньше, много лет назад, когда Малфой-старший точно так же выгораживал его перед матерью за ее обожаемых павлинов. Люциус поднял стул и опустился на него. Подозвав из соседней двери пергаменты со статьей, тот принялся за перо. На идеально исписанном листе пергамента без единой помарки появилась первая клякса. Отвратительная клякса.***
Нарцисса с испугом отскочила от несущегося по коридору мужчины с тростью в руке. - Лорд Малфой? – прошептала она и понеслась в сторону Больничного крыла. В руке она сжимала наконец-то законченный, идеальный по ее мнению, вышитый платок. Нарцисса не надеялась, что мистер Малфой примет его – хотя бы взглянул на ее кропотливый труд. Влетев в Крыло, она запнулась в дверном проеме и совершенно не элегантно полетела кубарем по полу прямо к ногам наматывающего круги медбрата. Люциус кинулся к девушке. - Мисс Блэк? – та, кряхтя, поднялась и уставилась на месье мокрыми глазами. На лбу сияла шишка. - Месье Малфой, я видела вашего… Лорда Малфоя в коридоре. И поэтому… - Понеслись спасать меня от скоропостижной расплаты? – Люциус хмыкнул и направил палочку на Нарциссу – шишка моментально срослась. Еще взмах – и порванное платье приобрело прежний вид. - Спасибо, - прошептала Нарцисса. – Месье Малфой, я думаю… - Мисс Блэк, я уже говорил вам не лезть не в свое дело. Но вам, кажется, доставляет истинное удовольствие каждый раз напарываться на мой ответ, - Нарцисса покраснела и опустила глаза. В руках она все еще сминала платок. Девушка охнула: серебряная вышивка кое-где растрепалась и даже порвалась. Сам платок стал больше напоминать тряпку. - Мерлин, - просипела она и поспешила спрятать руку за спину. Люциус заметил это и, схватив девочку за мантию, потянул руку назад. С силой дернув за кусок белой ткани, он вырвал злосчастный платок из кулака. Повернувшись на белый свет, который пробивался из дыры в мутном окне, Малфой встряхнул платок и принялся рассматривать вышивку. Серебряные нити точь в точь повторяли его татуировку вместо брови. Малфой стиснул платок в руке и повернулся к красной словно свекла девочке. - Я понимаю, что вам не до того и я не… Но я не могла не поздравить вас. И я понимаю, что этот платок не стоит… - Нарцисса отругала себя: ну чего она мямлит именно сейчас? Где ее достоинство? - Все в порядке, спасибо, - Люциус нахмурился. В сердце растекалась печаль. – Но мне нечего дать вам взамен, мисс Блэк. «Причем здесь?..» - девушка непонятливо нахмурилась, но потом все поняла. - Это подарок, месье. Это, - она прикоснулась к своей груди и опустила глаза в пол, - всегда подарок. - Едва ли кто-либо достоин такого подарка, мисс, - Малфой аккуратно сложил платок и спрятал за мантию. - Едва ли кто-то смеет выбирать, месье. Больничное крыло опутывали запахи майского вечера. Вдалеке начинали ухать совы в ожидании ночи. С поля для квиддича доносились удивленные возгласы: пришедшие на тренировку слизеринцы никак не ожидали увидеть в самом центре поля кресло неизвестного происхождения. - Спасибо, мисс. - С днем рождения, мистер Малфой, - слизеринка несмело улыбнулась и опять вылетела из Крыла. У Малфоя действительно больше нет Рода и семьи. Так, может, все же стоит ее создать?***
Тобиас Снейп ранее ни за какие деньги мира не пошел бы сам по доброй воле по ту сторону стены. Никогда и ни за что. Тем удивительнее было Тому, бармену Дырявого котла майским утром помогать магглу попасть в Косой переулок. Но причин отказать просьбе не было: раз он нашел бар, значит, знал о магическом мире. К тому же где-то Том его уже видел, но не мог вспомнить где. Запечатав за магглом стену, Том стукнул себя по голове. «Конечно же, та пара, похожая друг на друга как брат и сестра», - вот же, а он ведь хотел при следующей встрече все же выяснить, кто они друг другу. Но у хмурого мужчины спрашивать ой как не хотелось, а женщины сегодня не было. - Эх, - Том пошел дальше обслуживать клиентов. Сведет его когда-то любопыство в могилу. Тобиас же пытался свыкнуться с жизнерадостным видом магического района в самом сердце Лондона. Без поддержки Эйлин сделать это было гораздо тяжелее. Мужчине казалось, что все маги косились на его странную по местным меркам одежду, хотя лично он в черном пальто ничего плохого не видел. Оправившись с первым культурным шоком, он направился, рассекая толпу, к зданию банка, где ему предстояло поменять деньги. Зайдя в банк, Тобиас вздохнул с облегчением: народу практически не было. Быстро подойдя к стойке, маггл заставил нервно сглотнуть гоблина, сидящего за ней. В отличие от бармена Тома, у гоблинов память была по лучше, особенно на плохое. И надоедливого странного клиента они запомнили надолго. Поэтому процедура произошла мгновенно, и ругающегося под нос Тобиаса фактически выставили из банка с милой улыбкой. - Испарится терпение и самомнение… Воспитание не испаряется, - цедил сквозь зубы он, рассекая толпу и направляясь к магазинчику Гаррика Оливандера, на который ему во время одной из прогулок показала жена. Толкнув деревянную дверь, Снейп сразу же с порога чихнул из-за облаков пыли вокруг. Приглядевшись, мужчина увидел громадные стеллажи от потолка до пола, до верху набитые коробочками, где лежали палочки. Коробочек было тысячи, сотни тысяч и тысячи тысяч. Только увидев такое количество «третьей руки мага», Тобиас осознал как много на самом-то деле было магов вокруг него. Даже когда Эйлин рассказывала ему о примерном соотношении магов к магглам, он и помыслить не мог о реальных масштабах. Отчасти из-за совершенно невероятных географических разделениях стран магов, которые нередко совершенно не совпадали с обычными странами. Та же Великобритания, соединенное королевство, не ограничивалось несколькими островами. Все Содружество, за редким исключением вроде Индии и прочих, где европейскость так и не прижилась, по древним традициям подчинялось королевской семье, как когда-то Мерлин, как когда-то Моргана. А значит и центром их был Лондон. Конечно, многие предпочитали об этом тактично забывать, по аналогии с магглами у каждой страны был премьер-министр, но в случае каких либо масштабных происшествий Великобритания снова станет сердцем многого, что уже покрылось пылью давным-давно. - Так-так, не припомню, чтобы ко мне когда-либо приходили магглы поодиночке, - Тобиас вздрогнул и наконец обратил внимание на стойку, за которой был пожилой мужчина с серыми, практически белыми глазами, пронизывающими душу насквозь. - Сам в шоке, - пробурчал вместо приветствия Снейп и подошел к хозяину магазина. – Мне нужно это, - он неясно махнул рукой, будто сама мысль о том, что он сейчас будет приобретать, вызывала у него отторжение. - Интересно, - протянул мистер Олливандер. – Для кого же вам нужна волшебная палочка? Не для себя же? Тобиас скривился и покачал головой: - Для жены, хотел сделать ей сюрприз. Она свою отдала. - Отдала? – удивленно воскликнул мастер палочек. – Как легко вы говорите – отдала! Это величайший дар, который отдается лишь в случае крайней нужды или необходимости! Палочка – сердце мага, поменять ее не так уж и просто. - Вот как? – Снейп скептически выгнул бровь. – Если палка сердце мага – то зачем тогда вообще маг? Насколько я понял из объяснений своей жены, деревяшка – лишь проводник. При должном умении вы можете творить чертовщину и просто так, силой желания. Глупо во всем полагаться на кусок дерева, не находите? Мистер Олливандер на такую отповедь улыбнулся: - Во многом вы правы. Палочка – проводник, не она творит магию, а сердце волшебника, его сила, потоки энергии, скользящие по его венам, соединяющиеся с окружающей энергией жизни. Но тем не менее, спустя годы пользования палочка получает отпечаток, своего рода знак принадлежности. Палочка становится частью своего хозяина. И хорошо, если так – а не наоборот, - задумчиво закончил мастер и углубился в свои мысли. - В любом случае, она нужна мне. Сейчас, - с нажимом повторил Снейп, выводя мистера Олливандера из раздумий. - Да-да, конечно, - заторопился он. – Но как же я подберу вашей жене палочку? Может, вы скажите ее имя и я вспомню, какая у нее была раньше. Никогда не подбирал палочку без присутствия мага. - Эйлин Снейп, - произнес Тобиас и отвернулся, мужчина начинал его раздражать. - Не припоминаю… А, точно! Принц! Эйлин Принц! Так ведь звали вашу жену в детстве? – сцепив зубы, Тобиас кивнул. – Верно, верно… Милая Эйлин… Так, где-то тут была… Он побежал куда-то за стеллажи, откуда вернулся буквально через пару минут с горой коробочек. Вывалив их на стойку, Олливандер принялся перебирать их, поднося каждую палочку к глазам и ушам, будто пытаясь что-то услышать. В конце концов, на столе осталось четыре палочки. - Вот, выбирайте, мистер Снейп. Какая вам больше по душе? Интересно, что вы скажите. - Разве не Эйлин тогда должна выбрать? Я совершенно не сведущ в этих вещах, - пробормотал Тобиас, на деревяшки ему смотреть поближе не хотелось. - Ну не потащите же вы ей все четыре, - рассмеялся хозяин магазина. – Выбор… Странное слово, говоря о палочках. Палочка выбирает мага, но никак не наоборот. - Тогда к чему я? – оскалился Снейп и скрестил руки на груди. - Так интересно же, вы ведь покупаете! – опять со смехом произнес Олливандер и даже отступил на шаг, не желая мешать забавному магглу. Тобиас подошел поближе к стойке и видимо пересилил себя, нагнувшись ближе к деревяшкам. Все четыре палочки были сделаны из темного дерева и на первый взгляд совершенно не отличались, разве что размером. По той причине мужчина сразу отказался от двух палочек, которые были слишком велики для его хрупкой жены, по его мнению. Осталось еще две. - Вот эта, - Снейп взял в руку простую черную, лакированную палочку, совершенно без узоров и гравировок, тонкую и хлетскую. - А почему именно эта? – заискивающе спросил Олливандер. - Она как Эйлин, - задумчиво протянул Снейп, крутя в руке совершенно непримечательную деревяшку, простую. – С виду простая, но при должном уходе и пользовании – станет сильным оружием. Хотя, Бог свидетель, не понимаю, зачем она. Олливандер рассмеялся, но рассчитал маггла и проследил, как тот прячем палочку во внутренний карман черного пальто. Такого посетителя он запомнит надолго.***
Тобиас вышел из магазинчика на удивление изможденным. - К черту, все к черту, - он зашарил в карманах в поиске пачки сигарет. Вытащив одну, Снейп отошел в тихий безлюдный переулок и закурил. Мимо на главной улице проходили разнокалиберные маги в мантиях, сюртуках, костюмах, платьях, странно сочетавших в себе предыдущие эпохи с современной модой магглов. Изредка встречались и так же одетые маги, как и он, но и те на ходу наколдовывали себе вместо пальто и курток мантии. Солнце катилось к закату: ради этой «прогулки» он немного сбежал с работы прямо в период экзаменов. - Не дадите закурить, сер, - Тобиас повернулся на хриплый мужской голос. Перед ним стоял потрепанный маг в длинной серебряной мантии, которая уже была извазюкана непонятно в чем. Белоснежные, идеально зачесанные волосы смотрелись дико на фоне всеобщего весьма помятого вида. Мужчина по всей видимости был в долгом запое, из которого только-только выбирался. - Надо же. И магам не чуждо обычное человеческое похмелье, - заметил едко Тобиас, но пачку протянул в дрожащие руки мага. - О чем вы? – мужчина видимо не до конца понял, у кого попросил только что сигарету, поэтому только когда втянул обыкновенный магловский никотин, сильно закашлялся и непонятливо посмотрел на сигарету в руке. – Что это такое? - Обычная сигарета, - Тобиас отряхнул сигарету и снова вдыхнул едкий дым. – Вы никогда не курили обычные сигареты? Взгляд мужчины напротив немного прояснился, и он обратил внимание на Снейпа: - Маггл? Что делает маггл в Косом переулке? – он скривился, как от зубной боли. Глаза наполнились презрением. – Как вы сюда проникли? - А вам какое дело? – усмехнулся Снейп и потушил сигарету. - Какой к Мордреду, - мужчина не закончил, потому что стал заваливаться набок. Тобиас успел подхватить пьяницу под руки и немного выровнять, но тот начал отбрыкиваться от помощи. – Не трогай меня, жалкий маггл! - Валяться сейчас в луже собственной мочи и рвоты будешь ты, а не я! Поэтому кто из нас еще жалкий, - сплюнул Снейп, но все же умудрился посадить мага на дорогу, сам присев на корточки, заграждая его от любопытных глаз из главной улицы. – Вам сейчас к врачу надо, а не к Мордреду. - Сам без всяких магглов решу, что мне делать, - пробурчал тот. Глаза мужчины слипались, но отголоски сознания он еще удерживал в своем воспаленном мозгу. – Нельзя к врачам, у меня недавно сердечный удар был. Запрут в Мунго, мессир будет еще больше злиться, - конец фразы получился скомканным, и про какого мессира говорил алкоголик Тобиас не понял. Какая-то мысль зашарудела у него в подсознании, но так и не сформировалась окончательно. - А, так вы еще и сердечник? Так вам даже дышать спиртом нельзя, иначе откинитесь, - покачал головой Тобиас и стал думать, кому можно сдать пьяницу на руки. Особым человеколюбием Тобиас Снейп не отличался, но, вспомнив самого себя еще буквально год назад, в нем проснулась непонятная жалость к мужчине напротив. Хорошо одетый, ухоженный, у него наверняка была причина надраться до свинячьего дребезга, в отличие от самого Снейпа, который имел обыкновение пить без причины. – Поднимайтесь, отнесу вас в Дырявый котел. - Куда? Нет, никто не должен видить Абрахаса Константина Малфоя в таком виде! Не дождутся еще большего позора! – Снейпа как по голове приложили: «Ну, Люся, я тебе при встрече устрою! До чего отца довел, фиалка трепетная». Слишком много белобрысых на его голову свалилось в последнее время. Захотелось бросить нерадивого здесь в подворотне. «Он еще и про мессира говорил. Наверное, про того Лорда. Черт, наживу себе и своей семье проблем!» - Тобиас все же с силой поставил Малфоя на ноги, скинул с себя пальто и набросил ему на голову. Тот пытался сопротивляться, но достать палочку даже не додумался, а пьяные кулаки можно игнорировать. – «Черт, черт! Зачем мне все это? Решил за деревяшкой сбегать… Черт!» Снейп матерился про себя, но мужчину честно дотащил до Дырявого котла, где вытребовал у бармена номер для горе-папаши и запихнул с помощью Тома его туда. Отправив бармена за тазиком и каким-то местным лекарством, Тобиас стянул с мужчины пальто и натянул его на себя. - Все из-за вас, все из-за магглов! Из-за вас сына лишился! Сына, единственной кровинки, единственного напоминание о Констанции! – пьяный бред рисковал перерости в пьяные слезы, чего Тобиас и в прежние времена не любил. - Что ж ты единственную кровиночку на скормление какому-то шизофренику дал? – Малфой-старший даже не задумался о том, откуда обычный маггл знает о мессире. Алкоголь раскрепостил, заставил обычно контролирующего каждое слово и жест аристократа раскрывать перед первым встречным душу. Напиться не было идеальным и элегантным решением. Вообще в сложившейся ситуации ни одно элегантное решение в голову Малфоя-старшего и с недавних пор единственного в своем Роде не приходило. После того как его в полуобморочном состоянии бригада из Мунго возвращала с того света под причитание Лестрейнджей и Нотта, глава древнейшего и почитаемого Рода Малфой ушел в депрессию. Сына найти не удавалось, все деньги со своего счета он снял, открыл новый на новое имя, гоблины отмалчивались. Ожидая, что тот приползет на коленях через несколько недель без средств с каждым месяцем улетучивалась. Но более всех взьярился Лорд. Абрахас, который помнил Тома Марволо Реддла еще со школы и ранее по праву считал его своим другом и соратником, получил от «друга» такой подарок в виде всевозможных пыточных проклятий, что Круциатус сказкой показался. Бригаду вызвали второй раз, платить за молчание пришлось в два раза больше. После побега юного Малфоя и последующего наказания лорда ближайшие соратники Милорда притихли и боялись и носа показывать где либо. Каждое собрание заканчивалось мучительным выворачиванием души у подозревающего теперь все и вся Лорда. Древнейшие Рода окончательно были прижаты к ногам своего повелителя. Молодые последователи получали показательные наказание в качестве профилактики с завидной регулярностью. Лорд Волдеморт все больше походил на безумца: он мог вести себя диаметрально противоположно. В один момент он был учтивым покорителем женских сердец на балу в честь первого дня весны, в другой – холодящим душу измывателем, чьи заклинания поражали всех без разбору. В один день он поражал и восхищал знакомых своим холодным просчетом и редким аналитическим даром, во второй – беспричинной жестокостью. Но все всё равно продолжали подчинятся ему с еще большим рвением, чем раньше. Самые верные последователи становились слепцами, игнорировали наказания и все более безумные приказы. Большинство в Визенгамоте было почти достигнуто – скоро можно будет начать пробивать законы, которые наконец-то вернут былое величие магическому миру. А что до нескольких погибших магглов, полукровок, неверных чистокровных на пути к великой идее? Что до сыновей и дочерей, которые вынуждены во славу Милорда учится пытать и убивать? Что до добровольно пожертвованных Азкабану и светлой стороне нескольких родственников и друзей?.. Абрахас Малфой напился впервые за всю свою сознательную жизнь. Никогда он так не напивался, даже после смерти обожаемой жены. Все больше он походил на старика Нотта, который не был уж таким старым, но который так же пережил утрату, не сумев смириться. И поэтому Волдеморт бесился еще больше, раздавал проклятья еще усерднее. Потерять сразу двух самых верных последователей – шутка ли? И хоть оба продолжали беспрекословно исполнять все, даже самые сумасшедшие приказы, тот понимал, что это ненадолго. И бесился еще больше, еще яростнее… - А этот паршивец! Перебрался под крыло Дамблдора! Мерлин, что со мной сделает Повелитель, если узнает, - Абрахас развалился на кровати и прикрыл глаза руками. Любопытствующего Тома Тобиас из комнаты вышвырнул, перед этим забрав бутылек с каким-то зельем. – Если бы узнал раньше, все можно было изменить. Я бы вернул этого… - закончить он не сумел, так как его вывернуло на пол. Тут же из неприметной дверцы сбоку показались швабра и ведро. Подлетев к месту происшествия под изумленным взглядом Снейпа, домашняя утварь принялась убирать последствия интоксикации. - А так, что мне делать? – Малфой решил выдрать себе волосы, потому что вцепился он в них основательно. - А что вы сможете сделать? – Снейп попытался впихнуть в руку упирающемуся бутылек, но тот едва не пролил его и Тобиас плюнул на это неблагодарное дело, просто поставив его на прикроватную тумбочку. – Без хороших отцов нет хорошего воспитания. Вы хороший отец? – Малфой в ответ только что-то промычал, уже готовясь отходить ко сну. – Ясно все с вами. Я вот плохой отец, и дочь у меня асоциальная отравительница с гаптофобией. Но я хотя бы имел совесть ее отпустить, а вы свою совесть только и имеете. Снейп кинул последний взгляд на засыпающего мага, все еще бурчащего себе что-то под нос, и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Был бы Люсей – совершил бы отцеубийство. Абрахас же, все еще крутясь на кровати, бубнил только одну фразу: «Без хороших отцов нет хорошего воспитания, без хороших отцов нет хорошего воспитания, без…» Уснул.***
Ремус Люпин влюбился. По крайней мере, он так думал. Конечно же, он не смел и взглянуть на объект своего воздыхания, но чувство не оставляло его сердце. Раньше он и помыслить не мог, чтобы посметь взглянуть на кого-то в таком духе. Но изменения в его душе и сознании под чутким руководством Северины и Лукаса уже начались. Еще и друг, Сириус Блэк, подключился: из него стали делать, условно говоря, человека. Затравленный взгляд вытравляли, униженность и неуверенность уверенно изничтожали. Правда к концу весны появился отравляющий цветное и яркое будущее фактор: Сириус и Джеймс все еще везде ходили вместе, но общались исключительно через него и с небольшой охотой. Поэтому Ремус в последнее время чувствовал себя больше совой, чем оборотнем. Тем удивительнее было в один момент обнаружить это светлое чувство в закоулках своего подсознания; тем удивительнее было выяснить к кому именно появилось это чувство. Не к Северине, что было бы ожидаемо, не к Нарциссе, что было бы понятно, даже не к Лили, что было бы менее понятно, но все еще ожидаемо. Нет. Люпина привлек незамутненный синий взор Пандоры Олливандер. Стоило семикурснице лишь раз улыбнуться и помочь незадачливому гриффиндорцу, когда тот прямо у ее ног уронил учебники, как сердце оного затрепетало, живот скрутило, а лицевые мышцы готово было парализовать от мечтательной улыбки… Больше всех по этому поводу исходила ядом Северина, которую уже сипало не то от количества влюбленных на один квадратный метр ее пространства, не то от вездесущего Сириуса Блэка, который с непрошибаемой логикой заявил ей, что если уж даже Люпин, то и ей не стоит мешкать. В чем ей не стоит мешкать Ремус так и не понял, так как Снейп погнала Блэка по подземельем с палочкой наперевес. Но вот что действительно пугало Люпина, так это друг Северины, чудак Ксенофилиус Лавгуд. Каждый раз замирая при виде Пандоры, его точно так же скукоживало от взглядов Лавгуда. Тот будто снимал с него кожу, изучал каждый ее миллиметр, а потом напяливал на него обратно. Но даже эти взгляды-скальпели не могли остановить его от поступка, о котором он потом еще будет долго сожалеть. Во всяком случае, лежа сейчас на койке в Больничном крыле он уже сожалел. И о любви к Пандоре без пяти минут Лавгуд, и о букете ландышей, которые сейчас медбрат Хогвартса вынимал у него из глотки, и о неясном признании объекту воздыхания, и о последующем извиняющимся поцелуе в щеку от белокосой красавицы. Не жалел он только о лежащем на соседней койке Лавгуде с изрядно подпорченной шевелюрой: увещевания Северины давали свои плоды, и теперь Люпин при большом наплыве эмоций мог даже случайно вызвать частичную трансформацию при свете дня. Люциус Малфой методично вытягивал изо рта пострадавшего от любви соцветия ландышей, делая при этом такое выражение лица, что Ремусу хотелось их проглотить обратно и никогда не вытаскивать: целее будет. Лавгуду же отращивала волосы мадам Помфри, и если раньше он мог посоперничать с Малфоями за длину белоснежных прядей, то теперь бледное лицо обрамляло милейшее каре. Рядом суетилась Пандора, преданно заглядывая в глаза жениху и немного виновато – Ремусу. - Иди, Пандора, - тихо произнес Ксенофилиус, когда Помфри умчалась к другому пациенту, - все в порядке. Ты ни в чем не виновата. Пандора сморщила нос, но кивнула и вышла из Медпункта. Витающее в облаках выражение лица Лавгуда тут же заострилось, его губы, вместо мечтательной улыбки, сомкнулись в одну линию. - Не смей, многоликий, больше к ней подходить, - протянул он. – Иначе в следующий раз тебя даже природа не спасет, понятно? Я натравлю на тебя морщиногих кизляков. Люпин побледнел. - Не беспокойся, Ксенофилиус, - Малфой как раз вытащил последнее соцветие и теперь методично уничтожал бывший букет на прикроватной тумбе. – Я ни к кому больше никогда не подойду с подобным, - слова прозвучали настолько жалко, что даже Люциус презрительно хмыкнул и отошел к мадам Помфри. Выражение Лавгуда снова приняло гуляющий вид, и он произнес будто в пустоту: - Ты – нет, но к тебе – несомненно. Главное, вовремя разгадать это. Ремус сокрушенно покачал головой и горько улыбнулся. Его первая и последняя любовь закончилась, даже толком не начавшись. Вскружив себе голову успехами Снейпиных зелий, гриффиндорец на секунду посмел забыть о том, кто он такой. Что он такое. Имел ли он право кому-либо отравлять жизнь своим существованием? Имел ли он право обрекать какую-либо девушку на муки, которые каждый день переживает его мать? Даже если найдется девушка, которая согласится быть с ним, зная о его особенности, даже если они плюнут в глаза обществу, Люпин не смог бы дать жизнь такому же чудовищу, как и он. Он не смог бы лишить любимую радости материнства из-за своих страхов. Его удел – быть одному, и даже друзья не в состоянии ему помочь преодолеть это… В Крыло ворвалась Северина, вслед за ней летел Блэк, что-то ей доказывая, от чего она то бледнела, то краснела. Подбежав к горе-любовникам, девушка скривилась: - Ну что? Поотрывали себе все, что только можно? Или вы только засовывать горазды? Лавгуд хотя бы имел совесть покраснеть, Ремус же просто со стоном закутался в одеяло с головой. - Северина, делай, что хотела, и вперед отсюда. Через пару минут здесь будет Джеймс и Хвост. - Цыц, не мешай мне издеваться над придурками, - хмыкнула слизеринка, но приблизилась к Люпину. – Пара вопросов, отвечай четко и по существу. Трансформация была? Ремус неуверенно кивнул и еще больше уткнулся носом в подушку. Лавгуд тоже закивал с какой-то счастливой улыбкой. - А он что, тоже знает? – нахмурился Блэк, подозрительно глядя в сторону рейвенкловца. - Он знает все, - заметила Снейп и снова повернулась к Ремусу. – Сознательно или?.. - Или, - прогундосил Люпин из подушки: вина затопила его с головой. - С тобой все понятно, - слизеринка повернулась к Ксено. – Ну а на тебя что нашло? С каких это пор рейвенкловцы набрасываются на гриффиндорцев из-за девушки? Как только букет засунул, м? Лавгуд смущенно улыбнулся и неловко пожал плечами: - Это все… - Мозгошмыги, поняла, - Северина развернулась и с такой же скоростью умчалась из палаты, Блэк же остался поддержать разбитого друга. Он присел на кровать рядом с Ремусом и похлопал его по спине. - Ну-ну, не все так плохо. Будет у тебя еще столько отношений, надоест быстро. Зато, какой опыт, - протянул мечтательно Блэк. - Одна будет, - не менее мечтательно протянул Лавгуд. Сириус повернулся в его сторону и выгнул вопросительно бровь. – От судьбы еще никто не убежал. Ксенофилиус вскочил с кровати и как был босиком потопал к месье Малфою, оставив друзей в непонятках. *** Реджинальд Лестрейндж вышел в темный коридор – за ним захлопнулась монолитная двухстворчатая дверь. Он тяжело вздохнул и пошел вглубь поместья, подальше от Зала совещаний, как теперь гостиную Малфой-мэнора уважительно называли некоторые из членов их клуба по интересам. Сам хозяин особняка, вернувшись некоторое время назад из запоя, старался делать вид, что его вообще не существует и это не он отдал на растерзание Милорду свое Родовое гнездо в качестве наказания за предательство глупого сына. При мысли о Малфое-младшем у Реджинальда заныли зубы: конечно же, во всем было виновато попустительство Абрахаса, его мягкотелость. Он со своими сыновьями такого не допускал: те были в ежовых рукавицах и под каблуком Лестрейнджа-старшего. Старший близнец еще кое-как показывал характер (что в какой-то степени не было уж так плохо, по мнению самого отца), но младший в последнее время превратился совсем уж в тряпку. Друга он потерял, видите ли! Услышав подобное, Реджинальд, как и каждый уважающий себя Глава Рода, заклятиями вернул сыну здравый ум, так что он теперь даже напоминать о грязном предателе боялся. «Нужно стараться еще, Мессир не должен заподозрить ни капли сомнения моего Рода в наших Идеалах. Все должно быть безупречно», - на встречу ему вышли из очередных покоев его сыновья. Старший, Рабастан, что-то втолковывал младшему, Рудольфусу, на что тот, сцепив зубы, отнекивался. - Сыновья, рад, что так удачно встретил вас здесь, - Рудольфус скривился от благодушного тона отца, на что тот сузил глаза, но промолчал. - Тебе нужна наша помощь, отец? – Рабастан легко склонил голову, приготовившись внимательно слушать, незаметно он сжал в руке запястье брата, чтобы тот не рыпался. - Да, Милорду нужна помощь нашей семьи. И мы не можем его подвести, - он кивнул головой своим отпрыскам, и те последовали за ним. С исчезновением наследника Рода и глубокой депрессией хозяина Мэнор значительно подкосился: портьеры более не сияли серебром, картины все время пребывали в безрадостном молчании, домовики, хоть и исполняли приказы гостей беспрекословно, предпочитали делать это, не появляясь на глаза вторженцам. Даже волшебный сад, которым так гордились Малфои, завял в один момент. Чувствуя запах затхлости и старости, которым в последнее время был просякнут дом, Реджинальд поморщился: маловероятно, что Мессир придет в восторг от подобных изменений. Более того, он может посчитать, что подобное происходит от того, что ему не рады здесь, а это в свою очередь приведет к еще большему его недовольству и окончательному краху Рода Малфой. «Как глупо», - усмехнулся про себя Лестрейндж. Но жалости или доли сочувствия к незадачливому другу он не чувствовал. Прошло то время, когда взаимопомощь и поддержка имели хоть какое-то значение в их кругу. Милорд с годами менялся – его верные последователи вместе с ним. Мужчина старался не думать, что все больше они напоминают не магов, а марионеток в руках понемногу сходящего с ума хозяина. К чему недовольство, когда вот-вот Идея начнет претворяться в жизнь? - Как вам известно, большинство Визенгамота скоро будет принадлежать нашей фракции. Палата Лордов практически у нас под мантией. Скоро, совсем скоро мы начнем продвигать наши законопроекты, которые постепенно изведут всю погань из нашего славного рода! Но у нас возникла проблема, - неутешительно закончил он. Рудольфус возвел глаза к небу, все это переставало ему нравиться. - Кроме Дамблдора и Аврората, отец? – сухо заметил Рабастан. - Как раз таки вокруг этих двух сил и крутиться наша проблема. Точнее две, - он усмехнулся и многозначительно посмотрел на младшего сына, - две проблемы. Первая состоит в том, что этот старый маразматик стал по аналогии с нами группировать вокруг себя, помимо грязнокровок и прочей швали, добропорядочных, но забывших о своем предназначении, чистокровных магов. Все меньше семей, Родов и одиночек остаются нейтральными. Дело идет к гражданской войне, сыновья мои. Не мы ее начали, но вынуждены будем ответить, если доведется, ведь директор со своим сбродом стал на пути нашей Идеи. А вы ведь знаете, что чистокровные маги, это не грязнокровки или предатели крови: у них есть понятие о чести и они не поддадутся страху, как остальные. Поттеры, Лонгботтомы, Диггори, Ферклы, Трэверсы - все они были обмануты и совращены на сторону расхитителей знаний! – Лестрейндж перевел дух и смахнул красную прядку со вспотевшего лица: речь его изрядно утомила. – Из этого следует наша вторая проблема: оставшиеся нейтральные и влиятельные семьи. Пришло время расставлять приоритеты, более нет нейтральных – есть лишь сочувствующие или предатели! - Я все еще не понимаю, - попытался вставить слово Рабастан, но был остановлен пламенным взглядом отца. - Все просто, нам нужны Блэки. Малфои по собственной глупости подвели повелителя, мы такого допустить не должны. Хоть уже ведутся предварительные разговоры о твоей помолвке, Рудольфус, но дело надо ускорить. Блэки имеют достаточно влияния, чтобы окончательно обозначить границы и расстановку сил. Один, один! Только один представитель их фамилии в наших руках – и многие перейдут на нашу сторону. Рудольфус сжался и еще больше скривился. Заметив это, Реджинальд прекратил свою прочувственную речь, резко остановился, схватил младшего за плечи и яростно потряс, будто пытаясь выбить из него дух. - Ты понимаешь, какая ответственная миссия лежит на тебе?! – зарычал он. – Ты не должен подвести нас! Ты не имеешь права подвести Милорда! Рудольфус вырвался из рук отца и оправил мантию, его лицо побледнело еще больше. - Почему я не могу подвести его? Ммм, отец? Кто он мне? – Рабастан попытался схватить его за руку, но тот вырвался и подошел к бледнеющему отцу. – Зачем мне его одобрение? Что его покровительство значит для Идеи или ее воплощения?! Посмотри, отец, каким жалким ты стал! Трясешься, словно крыса в подземельях, корчишься под его проклятьями, когда он недоволен… - его речь прервал удар по лицу, который отбросил молодого мужчину в объятья брата. Тот ударился о стену под весом брата и осел, с ужасом смотря на отца сверху вниз. - Замолчи щенок, - прошипел тот. Присев перед ошеломленными сыновьями, он схватил младшего за подбородок и дернул на себя. – Только его милостью мы добились всего, только его милостью наш род, славный род магов, может занять должное нам место в этом гнилом мире! Молчи, иначе я не буду столь мягкотелым, как Малфой, и придушу тебя сам! Он встал и оттряхнул копну алых волос, его выражение лица снова стало благодушным. - В четверг у тебя встреча в кафе Фортескью с мисс Блэк. И только посмей что-то испортить. Ты же, Рабастан, отправишься со мной на министерский бал. Лестрейндж скрылся за темным углом. Рудольфус в объятьях брата задрожал, а потом захохотал так, что даже безмолвные до этого портреты отшатнулись от него и принялись ругаться по чем зря. - Брат, брат, что с тобой? – Рабастан затряс младшего, но тот все продолжал хохотать так, что у него из глаз искры летали. - В конце концов, - сквозь всхлипы произнес тихо он. – В конце концов, мы закончим как Люциус, помяни мое слово, брат. Рабастан поморщился и поднял его на ноги. Нужно было приводить жениха в порядок.***
Миртл казалось, что чокнутая Блэк чокнулась еще больше. Прибыв в Хогвартс после Рождественских каникул Беллатриса сразу побежала к своей «подруге», накинувшись на нее с обвинениями. Она обвиняла несчастное привидение во всем: начиная от того, что Реддл родился полукровкой, заканчивая тем, что она в принципе об этом узнала. Она обвиняла призрака в разрушении ее мира, ее идеалов, в том, что такие как они в принципе существуют. В конце концов, у нее даже стали появляться первые признаки раздвоения личности. С одной стороны, она всеми силами пыталась найти оправдания своему кумиру, постоянно трепала душу Миртл вопросами о том, каким он был достойным учеником, талантливым и умным молодым волшебником. С другой стороны, девушка проклинала всю несправедливость этого мира, который в раз окрасился для нее черными и белыми красками. Она проклинала причуды судьбы, крови, наследия. Она проклинала магов, которое допускают подобное, маглов, которые не могут держать в штанах… Дальше Уоренн старалась не слушать и ныряла в любимый унитаз. Наконец, сумасшествие ее подруги приняло окончательную форму: она принялась спорить сама с собой. Будто ее душа действительно поделилась на две крайности: одна обожествляла Лорда Волдеморта, другая проклинала Тома Марволо Реддла. Миртл старалась отвлечь подругу, рассказывала ей все Хогвартские сплетни: и как Поттер дрался с Блэком, и как Лавгуд запихнул букет цветов Люпину в горло, и как Макдональд случайно перекрасила Эванс в зеленый цвет, да так, что ее прозвали кактусом. Но Белле было все все равно. Он все больше погружалась в безумие под названием Том Марволо Реддл. Или Волдеморт? Она уже ни в чем не была уверена. Пару раз к ней даже подходила Нарцисса, обеспокоенная состоянием сестры, но та отмахивалась даже от нее… Мысли о Лорде и хогвартском студенте не оставляли ее даже, когда она сидела и грела руки о чашку с чаем в кафе Фортескью, куда ее притащила мать. Знакомство с женихом – какая глупость! Будто ей есть дело до кого-либо сейчас. Будто ей вообще есть до чего-то дело. Колокольчик зазвенел, и к ее столу подошел приятный мужчина с ярко-алыми волосами, собранными в хвост. Раньше Беллатриса ядовито бы проехалась по такому сокровищу, но сейчас ей было все равно. Она только подняла глаза на будущего жениха в знак приветствия и снова уставилась в чашку. Рудольфус был неприятно удивлен видом будущей невесты. Как бы ее не пыталась привести в себя перед встречей мать – Блэк представляла зрелище еще более жалкое, чем год назад Северина. Кудрявые волосы свернулись в одну не расчесываемую паклю, которую миссис Блэк попыталась прикрыть шапочкой с розами. Платье висело на худом теле, как на вешалке. Синяки под глазами не смогли скрыть даже тонны пудры, а скулы обтягивала сухая и потрескавшаяся кожа. Где та яркая, в равной степени прекрасная, как и ядовитая девушка, которая еще два года назад поднимала всех мужчин на уши на балах, сверкая пламенным взором только на одного из них? Растаяла, словно тень теперь ходила по земле: в пору рядом с Миртл в унитазе жить. - Мисс Блэк, вижу, вы не особо рады меня видеть, - Лестрейндж заказал себе крепкий кофе, и теперь, жалея себя самого, с горечью наблюдал за этим подобием невесты. Беллатриса проигнорировала замечание, все так же гипнотизируя взглядом чашку. Рудольфус тяжело вздохнул: - Мисс Блэк, я прекрасно понимаю, что вам, как и мне, в тягость здесь находится, но смею вас заверить, что не задержу больше положенного вас. В конце концов, к чему мучить нас обоих? Беллатриса широко улыбнулась, ее кожа приобрела еще более мертвенный оттенок: - А причем тут ты, Лестрейндж? Что, тоже удавкой тащили? Так, может, отправишься восвояси? - К сожалению, не могу, мисс Блэк. Меня, как и вас, держат здесь обстоятельства… - Это какие же? – перебила его Блэк и наклонилась к нему так близко, что он отшатнулся. – Или какое же, скорее? - Должно быть, вы догадываетесь, мисс, - сдержано ответил Лестрейндж и отпил остывшее кофе. - О да, догадываюсь, - она нагнулась к нему еще ближе, почти что нос к носу. – Он хочет нас, знаю, что хочет, - зашептала она тихо-тихо, на пороге слышимости. – Но не получит! Слышишь, Лестрейндж?! Не получит! Еще один грязнокровка не разрушит мою семью! Андромеда, Нарцисса, Сириус – все они! Их всех забрали эти поганые грязнокровки и маглолюбцы! Но нет, больше никому не отдам!.. Лестрейндж отскочил от нее, вылив кофе на белоснежную скатерть, на них уже начинали коситься посетители. - Мисс Блэк, что с вами?! Вы не в себе! - Да, да, конечно, - она резко отстранилась и села не место, как ни в чем не бывало. – Что я такое говорю! Кто, как не он, защитит нашу семью от разворовывания и унижений! Конечно, только он. Это все маглы, поганые маглы… - она еще что-то бубнила, но Рудольфус не вслушивался. «Вот и еще одна его жертва», - с какой-то обреченной веселостью подумал он. – «Старик Нотт, Люциус, Беллатриса… Скоро и моя очередь, и брата. Хотя нет, мне смелости не хватит. Скорее уж действительно удушат…» Из размышлений его вырвала костлявая рука, которая крепко схватила его за предплечье, то самое предплечье. - Послушай, Лестрейндж, послушай! Это все будет продолжаться, продолжаться, продолжаться… Без конца. Потому что они виноваты. Во всем! - Кто? – на грани слышимости произнес Рудольфус. - Маглы, маги… Не знаю! – воскликнула она, на ее глазах появились слезы. – Не знаю! Но это все не закончиться, пока одни не уничтожат других. Ни одному не будет покоя. Мы вопьемся друг в другу в глотки. Ооо, да! Вот тогда и на моей улице будет праздник! Я уничтожу всех, кто отобрал у меня родных. Все падут от моей палочки. А потом и он, - ее голос снова опустился до трагического шепота. – А потом будет и он! Потому что предательство Блэки не прощают! - Мисс Блэк, я не понимаю о ком вы… - Понимаешь, - для подтверждения она несколько раз качнула головой и еще сильнее сжала его предплечье. – Понимаешь, только ты и понимаешь. А вот я уже ничего не понимаю. Не могу же я быть во всем виноватой, не может же мама, папа… Не может ведь? – она вопросительно уставилась на своего будущего жениха. Тот покачал головой, встал со своего места и взял под руку свою невесту. - Идем, мисс Блэк. Вам нужно отдохнуть. Вернетесь в Хогвартс, а после экзаменов отпразднуем нашу помолвку. Все во славу Идеи. - Идея, хм, - усмехнулась она. – А зачем она, эта Идея? Не идея нужна, а действия! - Поверьте, скоро мы… - Нееееет, - ехидно протянула она, прежде чем ступить в камин. – У вас – это всегда только Идея. Пламя забрало девушку от глаз Рудольфуса. Он грохнулся на стоящее рядом с камином кресло и снова позвал официанта: ему нужно было что-то покрепче кофе. Ему предстояло взять в жены обезумевшую девчонку с раздвоением личности. Будущее казалось все более блестящим…***
Миртл Уоренн выплыла из канализации и села рядом с тихо воющей на одной ноте Беллой около в очередной раз растрощеного умывальника. - Ну что ты? Так жених не понравился? Я помню Реджи Лестрейнджа – змеюка тот еще, но красивый, как ангел! - Да причем тут мордредов Лестрейндж! – воскликнула Блэки и, вскочив, принялась наматывать круги по туалету. – Он тоже не понимает! Не понимает, как мне тяжело! Почему я? Почему не какая-то грязнокровка или предательница крови? За что мне это все? - А, в общем-то, что все? – философски заметила Уоренн, наблюдая за рвущей на себе волосы подругой. – Ну, разочаровалась разочек в мужчине, всегда такой момент наступает! Ты слишком остро все воспринимаешь. Прими как данность, где ты пытаешься ответы искать? - А где мне их еще?!.. – начало было Беллатриса, но запнулась и наконец-то выдернула пальцы из волос. – Миртл, ты дура. - Ах, так?! – завизжало привидение и, рыдая, скрылось в унитазе. Блэк не обратила на это внимание на это. - Да, точно! Их-то мне и надо прижать к стенке, пытать буду – но все узнаю! – она повернулась к тому месту, где сидела Миртл. – «А она бы мне пригодилась… Не зря же столько лет по миру летала, свою Хорнби шпыняла…» Блэк метнулась к туалету, откуда доносились рыдания призрака. С ноги выбив дверь она накинулась на нее. - Миртл, где ты похоронена?! - Ик, - только и смогла выдавить Миртл.