***
На следующее утро после того, как гриверы уничтожили поселок, Томас и еще некоторые глэйдеры решили выбираться отсюда. Все равно оставаться больше не было никакого смысла. Томас предпочел бы сдохнуть там, в лабиринте, пытаясь выбраться на свободу, чем здесь, слоняясь от стены к стене. Вряд ли ворота снова сойдутся, чтобы защитить то, что было Глэйдом, от гриверов. Минхо лишь раз спросил его, пока все остальные были заняты подготовкой к побегу: — Ты знаешь, что делаешь, Томас? Томас не знал. Он не знал, что ждет их в логове гриверов, и действительно ли там есть выход, но зато он был на все сто процентов уверен, что лучше попытается, чем будет сидеть тут и ждать неизвестно чего. Единственное, чего он боялся, это того, что Минхо может его не поддержать. Но Минхо, казалось, прочитал все по его глазам и больше не задавал вопросов. Он просто молча шел за ним и делал то, что от него требуется.***
Томас был подавлен, когда они оказались в вертолете, уносившем их от Глэйда, от лабиринта и всего того, что произошло за эти несколько недель, которые он провел здесь. Не только из-за смерти Чака, славного мальчугана, который стал ему младшим братом и о котором Томас испытывал потребность заботиться. Но еще и потому, что лабиринт, хотя и казался всем остальным проклятым местом, из которого нет выхода, тюрьмой, в которой остановилось само время, для Томаса был целым маленьким и одновременно бесконечным миром, где он и Минхо могли остаться вдвоем. Когда они бежали по гулким коридорам, разбрызгивая вокруг эхо, время действительно останавливалось. Томас считал вдохи бегущего впереди парня, не слыша собственного дыхания, смотрел в спину фигуре, которая, как будто сама по себе излучала уверенность, и не думал ни о чем, кроме бега. О том, что происходило кроме бега, он сейчас предпочитал не задумываться вовсе. Например, о том, как этот самый парень прижимал его к стене своим телом, заставляя задыхаться от бешеного, крышесносного удовольствия, доводя до разрядки рукой, а иногда и ртом. Или о том, как слегка горчат от пота его губы, и вместе с тем, как до пронзительных мурашек приятны его поцелуи. Об ощущении грубых мозолистых пальцев, скользящих по его телу и горячечном, чуть сбивчивом шепоте, сводящем с ума: «Ты этого хочешь от меня, Томми?» И как этот тихий, но такой уверенный, казалось бы, проникающий в каждую клеточку его тела, шепот заставляет колени подкашиваться, а сознание туманиться. Особенно, когда Минхо зовет его так обманчиво ласково, в то же время, лаская почти грубо и бесцеремонно. Выбравшихся из лабиринта парней и одну девушку доставили в какой-то лагерь, где их встречал похожий на крысу мужик по имени Дженсен. Томасу он не понравился сразу. Одна только его внешность и обманчиво добродушное, но вместе с тем странно ехидное выражение лица, казалось бы, таившее в себе насмешку, заставляли ждать от этого Дженсена подвоха. Мягкий прием нисколько не усыпил бдительности Томаса. Все казалось ему слишком странным, слишком… хорошим, чтобы быть правдой. Но остальные просто радовались тому, что можно хоть на минуту расслабиться и не думать о собственной безопасности. Только Ньют выглядел подавленным и замкнутым из-за того, что произошло на базе ПОРОКа. Из-за Галли. Дженсен любезно предложил им принять душ, и впервые за эти сумасшедшие сутки Томас испытал маленькое облегчение. Простое помещение, стены которого были покрыты белым кафелем, являлось общей душевой и обещало истинное наслаждение. Просто рай, блять, на земле. Сюда-то и завели спасенных глэйдеров. Всех, кроме Терезы, разумеется. В соседней кабинке плескался Минхо. Томас стоял под горячими струями душа, тихо наслаждаясь возможностью впервые за все то время, что он себя помнил, нормально искупаться и смыть с себя пот, кровь и усталость чертового дня. Это было настолько восхитительно, что даже вернуло ему силы и ясность мысли. Он слышал, как остальные закончили и ушли, но остался стоять, упираясь руками в стену и подставляя спину горячим струям воды. И даже сумел не вздрогнуть, когда почувствовал на бедрах большие ладони. Минхо появился совершенно бесшумно, и хотя Томас не видел его, эти руки он узнал бы из тысячи. Мозолистая ладонь скользнула вдоль его спины, длинные уверенные пальцы вплелись в мокрые волосы на затылке, слегка массируя и заставляя Томаса подставляться под эти ласки, как кота. Он зажмурился, начиная дышать медленно и глубоко, и окончательно расслабился от знакомых, почти нежных прикосновений. Пальцы скользнули чуть ниже, обхватывая за шею сзади, мягко сжали, на мгновение позволяя ощутить, какими жесткими и неумолимыми они могут быть, и Томас подчинился их давлению, выпрямляясь и прижимаясь к стене грудью. И почувствовал, как твердое тело Минхо сзади тут же вжимается в него. Томас закусил губу, подавляя стон. Впервые Минхо был так близко полностью обнаженный, и он мог ощутить, как чужой твердый член прижимается к его бедру. По позвоночнику побежали мурашки, задница невольно поджалась, но Томас даже не подумал отстраниться. Наоборот — подался назад, стремясь прильнуть к Минхо плотнее, и сказал: — Не тяни, Минхо. Сделай это. Минхо ничего не ответил, но Томас внезапно ощутил, как его губы прижимаются к левому плечу, покрывая быстрыми поцелуями мокрую кожу. Руки Минхо скользнули по его бедрам, а потом правая неторопливо очертила мышцы пресса, опускаясь все ниже, пока не обхватила член. Томас против воли подался вперед, толкаясь в эту восхитительную руку и успокаиваясь от привычного ощущения — Минхо сзади вжимается в него, его руки скользят по телу, а теплое дыхание касается уха. Пальцы неторопливо сомкнулись на его твердом члене жестким кольцом, ладонь заскользила по всей длине в дразняще медленном ритме. Томас опустил голову, упираясь руками в стену перед собой, и часто задышал. Минхо покусывал его шею и плечи, не давая сосредоточиться на своих движениях внизу. Руки Томаса дрожали от напряжения каждый раз, когда он инстинктивно подавался вперед, чтобы глубже погрузиться в чужую ладонь, но Минхо, сволочь, тут же размыкал пальцы. Томас застонал сквозь зубы и обернулся через плечо. — Сука ты, Минхо, — пробормотал он. — Я знаю, — хмыкнул кореец насмешливо, но тут же шумно втянул воздух сквозь зубы, когда почувствовал, как Томас вжимается задницей в его бедра. — Что ты творишь? — Скажи еще, что не ждал этого, — выдохнул Томас, поворачиваясь и требовательно запуская пальцы в его волосы. — Ну же, Минхо, или ты пришел сюда не за этим? Минхо ничего не ответил и тогда Томас впился в его губы, напористо скользнув языком между ними. Хотел, чтобы у Минхо не было ни единого шанса опомниться и перехватить инициативу, как тот делал всегда. Внезапно толкнул его самого к стене, обхватил ладонью его член, проводя большим пальцем по головке, и укусил за нижнюю губу. И пока Минхо не успел ничего предпринять, Томас опустился на колени и, не колеблясь ни секунды, накрыл губами головку. Минхо не издал ни звука, но Томас почувствовал, как его пальцы вплетаются в волосы, слегка оттягивая, словно желая остановить. И все же в этом протесте не было той самой уверенности, с которой Минхо отталкивал его обычно. Торопясь доставить ему удовольствие, Томас попытался взять глубже, предсказуемо подавился, но не остановился на этом. Ему понадобилось несколько минут, чтобы приноровиться к размеру и длине. Минхо его не торопил, но пальцы в волосах сжимались так, что было почти больно, и, тем не менее, Томас ни за что на свете бы сейчас не смог прерваться. Ему хотелось заставить Минхо кончить. Заставить кричать от своих ласк. Поэтому, когда тот не выдержал, начиная вбиваться в его рот быстрыми резкими толчками, Томас не стал отстраняться, только плотнее сомкнул губы. Солоноватая струя спермы ударила в небо. Он подождал еще немного, заставив себя проглотить сколько получится, и только потом поднялся на ноги. Минхо пришел в себя удивительно быстро. У самого Томаса уходило несколько минут на то, чтобы отойти от оргазма. Но когда он выпрямился, то наткнулся на пристальный потемневший взгляд почти черных сейчас глаз. — Что? — хрипло спросил Томас. — Хочешь мне что-то сказать? — Только то, что ты псих, — хмыкнул Минхо, прислоняясь затылком к кафелю. — Почему, черт возьми? — Потому что ты теперь от меня не отвяжешься, новичок, — дернув его на себя, рыкнул Минхо. — Что бы ни случилось, Томми, знай, что я стою за твоей спиной. Томас не понял, к чему была вторая фраза, но в следующий момент ему стало не до того. Минхо снова прижал его к стене, заставив забросить правую ногу себе на бедро и тем самым открывая полный доступ к поджавшейся от испуга заднице Томаса. Его пальцы скользнули в ложбинку между ягодицами, медленно, но неумолимо проникая внутрь, и Томас задохнулся. Сначала от непривычного ощущения и запоздалой неловкости. Все-таки, хотя он и представлял себе этот момент сотни, нет, тысячи раз, было слишком странно стоять тут с пальцами Минхо в собственной заднице, прижатым к кафелю его телом. Инстинктивно расслабившись, чтобы облегчить ему задачу, Томас зажмурился, и тут же сдавленно охнул — Минхо мстительно укусил его за нижнюю губу. Минхо хотел, чтобы он смотрел ему в глаза в этот интимный ни с чем несравнимый момент. И Томас послушался, заставляя себя смотреть. Он смотрел и тогда, когда в него входили уже не пальцы, а член Минхо. Было ли ему больно? Да, было, поначалу. Минхо внимательно следил за выражением его лица, то замедляясь, то проталкиваясь глубже, и стараясь не сделать проникновение еще неприятнее, ведь для него это было так же впервые, как и для самого Томаса. Наконец он оказался в нем полностью, и Томас хрипло выдохнул, закусывая губу, чтобы не застонать от ощущения наполненности. Член Минхо растягивал его, и хотя он был лишь в заднице, Томасу казалось, что он заполнен весь, и дышать становилось трудно не только из-за окутывающих их клубов пара от горячей воды. Он выключил воду, цепляясь за плечи Минхо и подставляя шею под его поцелуи-укусы. Сейчас Томас совсем не подумал о том, что скажет остальным ребятам, когда те увидят засосы на его горле. Внезапно в душевой послышались звуки шагов. Кто-то вошел. Минхо тоже слышал это, но даже не подумал перестать двигаться. Томас чувствовал, как его член скользит глубоко внутри, и с трудом сдерживал стоны. Они смотрели друг на друга, и в глазах Минхо читались смешливые искорки, когда он проникал особенно глубоко, задевая внутри что-то, от чего Томасу хотелось заорать «Еще, блять, Минхо! Сделай так снова!» — Томас? Минхо? Вы все еще тут? — голос Уинстона послышался совсем близко. — Томас, тебя Дженсен ищет. У Томаса все же вырвался всхлип, и он испуганно распахнул глаза. Минхо с поразительным хладнокровием продолжал свое черное дело, доводя его едва ли не до истерики своими неторопливыми длинными толчками. Он поднес запястье к губам Томаса, буквально втискивая ему в рот, и тот с благодарностью сомкнул на нем зубы. И как раз вовремя — Минхо, сука, ускорил темп, умудряясь двигаться так, чтобы их бедра не шлепались влажно друг о друга. Томасу пришлось крепче сжать зубы на его руке, чтобы не заорать. — Хм, странно, — пробормотал Уинстон. — Где эти двое шляются? Несколько секунд было тихо, а потом, к облегчению Томаса, послышались звуки удаляющихся шагов. Всхлипнув, он выпустил руку Минхо, кончил и обмяк, когда долбанный кореец в очередной раз неожиданно резко и грубо врезался в него. Это было уже больше того, что он мог вынести для первого раза. Тихий смешок раздался над ухом. Минхо обхватил его руками за бедра, буквально натягивая на себя еще несколько раз, и тоже кончил. Он включил воду, чтобы смыть с них пот и сперму, и первым вышел из кабинки, не сказав больше ни слова. Томас остался стоять один под струями душа, опустошенный, со звенящей головой и колотящимся сердцем, чувствуя, как из задницы вытекает сперма Минхо. Ноги подкашивались, и в целом он еще никогда не чувствовал себя таким одновременно разбитым и приятно расслабленным.